Повести световых лет - Сборник "Викиликс" - Страница 8

– Прекратите, – возмущался, наблюдая за тем, как бережно мы заботимся о Старосте. – Стыдно называть вас людьми!

Жители Райских Кущ осуждали выходки Петра Можжевелова, предлагая изгнать того из посёлка. Нужно отдать должное Старосте. Он умело гасил конфликты, да так, что в его присутствии ругань превращалась в ласковый шепот, а зуботычины в мирные поцелуи. Когда же усмирять Петра становилось невозможно и опасно, Староста вёл себя странно. Не обращая внимания на возмущение жителей, поспешно скрывался в лабиринте переулков.

Бегство Старосты – было, всего лишь, попыткой выиграть время, чтобы тщательно проанализировать происходящее. А было над чем задуматься!

Пётр, облысевший ещё в молодости, был смесью юношеского максимализма и дряхлости, он постоянно невыносимо брюзжал и, вдруг, на глазах изумлённых жителей в течении последних трёх дней оброс волосами. Густая русая шевелюра по плечи, искрилась и струилась чудными изгибами.

– Это знак, – шептались жители посёлка.

Пётр молодел на глазах. Белолицый, с глубоко посаженными синими до обморока глазами, соболиными бровями, чувственными губами. Мы жители, каждый из которых когда-то давным-давно испытал на себе подобную метаморфозу – влияние сада Глиров, по-разному воспринимали происходящее. Преображение Петра вызывало бурю эмоций – от восторга до зависти.

Как только не называли каких-то тридцать лет назад жителей Райских Кущ во всём мире, и всё благодаря шумихе, поднятой журналистами! Прекрасные дети глиров, хранители сада богини Глир, белолицые ангелы, дети небес! Но шло время и каждый из нас вырубил свои деревья на продажу.

Спустя десятилетия, кроме гнилых пней и худосочных осин на опустевших участках так ничего и не выросло. Пробовали пересаживать растения и деревья, но это не удалось никому, ничего не прижилось. Способность восстанавливать ресурсы собственного организма за счёт сада Глиров осталась только у Петра.

Вечером Староста пригласил домой верных людей.

Начинал издалека, но тема недостойного поведения Петра разжигала в собравшихся искреннее негодование. Староста, ловко вворачивая нужные слова, подводил разговор к интересующей теме.

– По законодательству отцов основателей Райских Кущ, великих Глиров, лес разделен на равные участки между всеми жителями, реестровый документ закреплен межгалактической Печатью и Рубиновым законом. Вырубка деревьев производилась по желанию каждого владельца участка согласно заранее составленному и поданному в городской совет заявлению. Напоминаю, мы живём в толерантном, свободном мире. Каждый волен использовать древесину в личных целях. Лес звездных Глиров помог нам разбогатеть. Пора принимать решение! – повышенным голосом вещал Староста.

– Диковинные ложки, говорящие свистульки и прищепки, изумрудные подставки для чайников, бусы, заколки, гребни – это основной продукт производства Райских Кущ. Туристы выхватывали поделки из рук. Дилеры скупали цветы машинами. Владельцы оранжерей готовы были платить золотом за каждый листочек. Мы, распродавая личные участки, жили в сытости и достатке! – поддакивал помощник старосты, толстый маленький человечек с красным лицом по фамилии Футляр.

– Настало время возродить былое величие Райских Кущ! – пронеслось по рядам собравшихся.

– Возродим! – уверяли доверчивые.

– Сверку! – требовали нетерпеливые.

Но по мере того, как зачитывалась опись нынешнего состояния участков жителей Райских Кущ становилось понятно, что от дивной красоты садов не осталось и следа. Изумрудно-сизые Газолы высотой в трёхэтажный дом давно спилены и распроданы, розы Ориски сияют в чужих вазах, а сосны Мокриды хороши, как материал для мебельных гарнитуров. Вместе с потерей участков исчезли те самые прекрасные метаморфозы омоложения и красоты, которые давали людям сады Глиров и которыми так бездумно распорядились жители Райских Кущ.

Глиры, покинув провальные переулки Райских Кущ, унесли с собой секрет жизни растений. Жители винили в этом кого угодно, только не себя. А пуще всего Петра Можжевелова.

– Это его происки, – роптали жители, – он подсыпает что-то в почву. Всё дело в неком тайном порошке.

– Нужно обыскать его дом, – предлагал Футляр. – И немедленно!

– Обыск! Обыск!

Староста понимал, что вместе с вырубленными деревьями его личная власть над городом рассыпается на разноцветные стёклышки. И тогда, прибегнул к излюбленному приёму, по нескольку раз зачитывал документ из которого следовало, что в первозданном виде лесосад Глиров сохранился в одном месте, на участке Петра. Это обстоятельство с новой силой вносило сумятицу в умы собравшихся. Заговор, как чирей, наливался и зрел.

А в это время, ничего не прозревавший Пётр с малярной кистью в руке, сутки напролёт бродил в стылом, продуваемом галактическими ветрами лесосаду. Пётр деловито вышагивал от одного дерева к другому, пристально оглядывал, а затем метил краской каждый ствол.

Одно то, что Петр держался особняком, казалось особенно подозрительным. Он откровенно презирал ночные сходки в доме Старосты.

– И было бы, что полезное от вашего собрания, – высказывался Петр, – а то выходит совсем наоборот, чуть заговоришь о деревьях, как все готовы вцепиться в горло друг другу.

Участок Петра сиял вековой красотой. Чем гуще шевелюра мужчины, тем плотней звездный лес деревьями. Это взаимосвязано. Приветствуя хозяина, лес скрипел, гикал и шуршал пурпуром длинноногих Газол, онемевшие звёзды беззвучно падали в льняные травы, которые вскидывали к верху полупрозрачные стебли, смешиваясь с поющими на ветру изумрудными цветами. Тонконогие сторожа деревьев, чёрные, как зимняя ночь звери Сосолины, шерсть в белых крапах лоснилась на солнце, скалясь, подхватив Петра под руки, ныряли в бушующее многоцветие трав, вспугивали птиц и те, выпорхнув, взлетали одна за другой в небо, играя золотыми хохолками.

Между валунами зеркальные впадины хранили пухлых, белогривых лисиц. Синие зайцы поедали на ходу сладкие розы Ориски, хитромудрые куницы, ловко оберегая потомство, меняли одного партнёра за другим. Массовая выемка деревьев привела к тому, что зверьё, спасаясь из разорённых земель, перекочевало на участок Петра.

– А знаете ли вы, что у Петра разросся жирный орешник, шиповник, а также грибы и земляника? – спрашивал Помощник Футляр, – И пока каждый из вас перебивается случайными заработками, а кто-то скудно и голодно выживает, дикое зверьё с планеты Глир питается плодами нашей природы.

– Это несправедливо по отношению к каждому из нас! – гудели собравшиеся, в едином порыве сомкнув ряды вокруг стола, за которым восседал Староста.

– Вырубка деревьев касается всех жителей без исключения, а Пётр не выполняет закон, рвёт извещения о распиле, ― наушничал Футляр. – Если тебе не нужно дерево, выруби и отдай нам!

– Где он?! – фальшивым голосом грозил Староста.

– Деревья метит, – шипел Футляр.

– Что ты предлагаешь? – поглядывал на Помощника Староста.

– Признать документы Петра на владение участком недействительными.

– Можжевеловка на спирту окончательно лишила разума – вместо мозгов настойка. Что если Пётр подаст жалобу в Канцелярию по выемке деревьев?

– Ну? – Футляр шумно икал.

– Точно вместо мозгов спиртные пары. Не соображаешь? Разнюхают чиновники, что налоги за вырубленные деревья осели в наших карманах. Набежит пронырливый скот – журналюги! Так обгадят – вовек не отмоешься. Дурья башка, на бумаге все деревья целы, а в действительности вокруг нас сплошные пустыри. Судом попахивает. Так что лучше нам помолчать.

– Ну, тогда остаётся только одно средство, спровоцировать протесты, – со знанием дела сказал Футляр.

– А это другое дело! – потирал руки Староста, – придётся тебе, Футляр, поработать, найти бывшую любовницу Можжевелова. Катерина в деле бунтарства та ещё дрянь.

Ночь прошла в мгновенных, несвязных снах, муторных и пустых. Часы тяжело отсчитывали приближающийся заветный день. Пётр ждал его целый год. Боясь упустить даже саму мелкую деталь из того, что увидит сегодня, поспешно набросив на плечи одеяло, Можжевелов рванул в лес. Звездная пунктуация высокого неба выпукло скользила контуром кардиограммы по пирамидальным кронам деревьев, в темноте они напоминали головастых великанов. Пётр, оглушённый тонким звоном в ушах, ошалелый от бессонницы, а более предвкушая торжественность предстоящего момента, обхватив колени руками терпеливо ждал, устроившись на опушке.