Богоборец (СИ) - Курилкин Матвей Геннадьевич - Страница 37

Конрут дождался, когда официантка поставит перед ним бокал с заказанным вином и тарелку с сыром, откинулся на сиденье стула, и, глотнув, продолжил:

— Вы очень вовремя убрались из Рима, — криво ухмыльнулся убийца, — Когда чистый сдох, первые несколько дней все сидели и боялись пошевелиться, в ожидании последствий. Я так понимаю, ждали, что новые боги придут наводить свои порядки, или ещё чего. Не важно, на самом деле. Важно, что как только вы уехали, наши благородные доминусы сразу осмелели. Сначала ходили слухи, что вас надо прибить за такую подставу с чистым богом — дескать некому больше защищать великий Рим от злобных иноземных захватчиков. Но злобные захватчики чего-то не сильно торопились захватывать. Говорят, они с интересом к нам приглядываются и даже облизываются, но пока пощупать за толстое брюхо не решаются.

Конрут немного поболтал вином в бокале, потом залпом его допил, и налил ещё порцию.

— Я тебе всё это рассказываю, чтобы ты понимал, какой бардак творился в городе в последнее время. Я тоже не железный — нам нужно было как-то легализоваться, многие из иных решили выйти на поверхность и попытаться жить, как прежде. Раскрывать свою нечеловеческую природу не захотели, но решили вернуться в Тестаччо, пока свалку не застроили чем-нибудь. Чистые превратили район в гигантский пустырь, но та семейка, которая последней претендовала на площади, теперь тоже немного занята другими делами, так что пока всё мутно, наши решили застолбить участок. Ну и я был бы не против построить себе приличный домик, наконец… Короче говоря, мы все занимались своими делами. И я как-то совершенно случайно пропустил тот момент, что вера в чистого бога по-прежнему остаётся официальной религией государства. Больше скажу — чистые вообще никуда не делись. Несколько декад было невидно и не слышно, но постепенно начали вылезать. Кто-то из сената их очень поддерживает. Если учесть, что эти твари как-то научились пользоваться оставшимися от бога силами, можно понять, для чего они нужны. Пугалка для соседей, и хлыст для местных жителей.

Я с трудом сдержался, чтобы не раскрошить в руках бокал. В новостях, которые доходили до меня, никаких чистых не упоминалось. Я был уверен, что последние их остатки — это бессильные идиоты, которые изображают поклонение несуществующему богу. Теперь оказывается, что у них и власть какая-то сохранилась, да и силами своего бога они продолжают пользоваться.

— Главная выгода в том, что они по-прежнему поставляют флогистон, — не замечая моего состояния продолжал Конрут. — Не в таких количествах и гораздо дороже, чем раньше, но это по-прежнему намного более выгодно, чем использовать обычное топливо. Так что эти твари не только никуда не делись. В Риме их позиции очень сильны. Да и в других городах понемногу начинают восстанавливаться.

— То есть ты хочешь сказать, — осипшим от злости и удивления голосом проговорил я, — что вы опять позволили им набрать сил, а теперь ты хочешь, чтобы я с этим что-то сделал?

— Эй-эй, спокойно, — поднял руки Конрут. — Не злись так сильно, парень. И почему «вы», а не «мы»? Что-то я не видел тебя бегающим по Риму и добивающим остатки монахов. Но я не в претензии. Ты хотел отомстить за своих, и ты это сделал, дальше уже не твоя забота была. И добивать чистых я тебя не агитирую. Вряд ли это в силах одного человека, да и они теперь далеко не так опасны, как раньше. Мне на них наплевать. Нужно добить одну из их жертв.

Глава 19

Последняя фраза меня откровенно поставила в тупик. Впрочем, Конрут всё объяснил. И я согласился. Оказалось, что храмы чистого в Риме по-прежнему функционируют. Теперь там проходит ежедневное жертвоприношение — монахи чистого устраивают красочные представления для толпы, по многу дней издеваясь над несчастными, попавшими им в лапы.

— Они теперь не могут схватить любого, как раньше, — объяснял Конрут. — Только тех, кто неугоден сенату. Количество жертв уменьшилось, сам понимаешь. Но если раньше они предпочитали убивать без свидетелей, то теперь делают из этого представление. Устраивают чудеса. Я только не понимаю, зачем?

— Флогистон добывают, ясно же, — пожал я плечами. — Или силу свою увеличивают. Не знаю точно, возможно, моя подруга сможет разобраться.

— Да не важно на самом деле. Важно то, что каждый день на закате начинается представление. Жертву жгут на алтаре несколько часов, а потом служба заканчивается, и несчастный ждёт следующего сеанса. Обычно жертвы хватает дней на шесть, но этот парень силён и молод. У него есть какой-то там манн. Он будет медленно превращаться в кусок страдающего мяса не меньше месяца. Может, и больше, не знаю. Домина Класо обратилась ко мне, но я не вижу способа, как его убить. Его не выводят из храма. Устроить налёт не выйдет.

— Почему? — удивился я. — Что мешает? Просто уничтожить храм вместе со всеми, кто там есть? Вместе с прихожанами, если уж на то пошло. Идиотов, которым не хватило одного раза, чтобы понять, что некоторым богам лучше не молиться, не жалко.

— С ними стало сложнее сражаться, — вздохнул Конрут. — Знаешь, такое ощущение, что они стали умнее с тех пор, как их божество сдохло. Храм охраняется, и охраняется хорошо. Я понятия не имею, где они набрали профессиональных бойцов, но они у них есть. И у этих бойцов есть эта чистая магия. Она тоже изменилась с тех пор. Твои алмазы, конечно, помогают, но только против прямых атак. Только эти твари больше не ограничиваются прямыми атаками, у них полно всяких хитростей. У нас недостаточно сил, чтобы напасть на храм. И я не могу убить жертву во время службы, хотя пробраться туда не так сложно.

— Тогда в чём дело?

— Чистый свет защищает её. Пока тот, кто мучается на алтаре, не отдаст все силы, он неуязвим.

Рассказ Конрута выглядел полным бредом, о чём я не замедлил сказать убийце.

— То есть, давай я уточню, — попросил я. — У вас там опять приносят в жертвы. Чистые вновь набирают силу. И ты, вместо того, чтобы просто заняться их уничтожением, приезжаешь сюда, ко мне, с заказом на убийство несчастного, которому приходится терпеть всякие муки и прочее? Знаешь, звучит, как полная ерунда. Больше похоже, что ты хочешь решить свои проблемы моими руками. Сдаётся мне, я сейчас залезу в осиное гнездо, хорошенько его разворошу, и всем станет не до тебя. Так ведь, Конрут?

Не то чтобы я был сильно против. Раз уж чистые, как оказалось, никуда не делись, а по-прежнему живут и даже здравствуют, я в стороне стоять не собираюсь. Ясно теперь, почему дядя и доминус Флавий в последнее время не стремятся делиться подробностями новостей из метрополии. Не могли они не знать о том, что там творится. Однако визит Конрута слишком странный. У меня складывается впечатление, что он хочет использовать мою ненависть к монахам. Очень удобно — есть безумный Диего, готовый руками рвать чистых. Только помани. Причём аккуратностью Диего не отличается, а значит, пока он устраивает переполох, можно и для себя чего-то получить.

— Диего, я не сказал тебе ни слова неправды, — смотрит на меня честными глазами убийца. — В Риме действительно всё так, как я сказал. И этого парня действительно заказала его мать. Он должен был стать преемником недавно погибшего отца, но его быстро обвинили в неуважении к Сенату, заговоре и подготовке к вооружённому перевороту. Ну и заодно оскорбление чистого добавили, после чего отдали монахам. Неужели ты думаешь, что я стал бы тебе врать?

— Уверен, что стал бы, — спокойно кивнул я. — Я не верю, что я один такой незаменимый, который может убить жертву чистому, или кто он там. И тебе больше не к кому обратиться. И извини, но я не верю, что ты сам не смог бы решить эту проблему.

— Так ты отказываешься? — спросил Конрут. Взгляд у убийцы стал какой-то тоскливый и опустошённый.

— Мне нужны объяснения.

— Этот парень — мой сын, — выдавил из себя мужчина. — Я не могу сам. И доверить это тем, кто не справится — тоже.

Дьявол. Теперь мне стало понятно. Я бы тоже, наверное, не смог. Боялся бы облажаться, боялся бы, что не получится. Ещё и решиться на последний удар… нет, такую работу нужно выполнять с холодной головой.