Сепаратист (СИ) - Курилкин Матвей Геннадьевич - Страница 6

Оказалось, никто не знает, где она выключается. Вообще соратники стараются к алтарю, — а это, оказывается, алтарь, — не приближаться, почитая очищающий свет проявлением божьей воли. Однако логика подсказывает, что должен быть какой-то генератор, или хоть батареи — в общем, что-то, что дает этой гигантской лампе энергию. Не может же она светиться божьим промыслом? Нет, в этом мире я во многое могу поверить, но не в то, что чистый бог станет тратить силы на освещение пустого храма. У меня создалось впечатление, что чистый — существо крайне рациональное. Однако никаких проводов я не нашел, как ни старался. Можно было бы просто разбить стекло — правда, судя по толщине последнего, потребовалась бы как минимум кувалда, но меня уже зацепило. Стало просто любопытно, как работает эта штука. Помимо яркого света лампа испускала еще и тепло, отчего мне стало казаться, что это простая лампа накаливания. Хотя бред, конечно. Я слышал описания процедур очищения, проходящих в храме. Да кто о них не слышал? Они отличаются от того, что делают монахи, да и в лагере, где уничтожали язычников было по-другому, хоть и похоже. Жертву укладывают на эту самую лампу и оставляют на месте, после чего человек начинает медленно усыхать. Порой процедура занимает до нескольких дней, пока от несчастного не остается высохшая мумия, скелет, обтянутый кожей. И все это время, до самой смерти, жертва остается в сознании, корчась от нестерпимой боли. Монахи чистого утверждают, что божественное свечение выжигает всю грязь из того, кто не пожелал очиститься сам, добровольно. Утверждают даже, что если грязи не слишком много, человек может остаться жив. Правда, о таких случаях никто не слышал. Даже легенд не ходит. Лампа накаливания, какой бы яркой и сильной она не была, такого эффекта не даст. Значит, тут что-то другое. Тем не менее, работать сама по себе эта пакость не может. Откуда-то она должна брать энергию!

Глава 3

Время еще есть. Как ни странно, храм чистого для нас пока самое безопасное место — обыватели и так-то не стремятся лишний раз соваться к чистым, а уж теперь, после стрельбы, в непонятной ситуации… Пока повстанцы не войдут в город, о нас тут никто не вспомнит, а потом и в городе станет не до нас. Да и вообще, первый раз в жизни оказываюсь в храме чистого, может, больше не доведется. И не узнать, как он устроен? К тому же сидеть без дела в храме просто физически неприятно. Давит сама атмосфера, кажется, будто дышать тяжело. Причем на остальных это действует как бы не сильнее, чем на меня. Если чем-то заниматься, на давление можно не обращать внимания, а если сидеть сложа руки, в голову начинают проникать неприятные мысли о тщетности бытия и о собственной ничтожности и нечистоте. Мерзкое ощущение. Да и ребят определенно надо занять. Вон, физиономии бледные, зрачки расширенные, губы дрожат.

— Так, парни, кому совсем невмоготу, можете выходить к машине, только не светитесь особо. А кто держится, помогите мне. Хочу понять, как тут все работает.

— Вот зачем тебе, командир? — простонал Марк. — Светит себе и ладно.

— Угу, то-то ты такой бледный. — Хмыкнул я. — Чтобы знать. Интересно мне. Короче, кто хочет — идет на улицу, говорю же. Заодно пока тент с машины снимете, а то при стрельбе дышать невозможно. Да и обзор ограничивает.

В общем, энтузиастов не нашлось, за исключением Ремуса. Парнишку тоже ощутимо потряхивало, но он упрямо оставался внутри.

Поиски не задались. Еще раз обошел вокруг постамента с лампой — бесполезно. Постамент из белого гранита выглядел монолитнее некуда и будто вырастал из пола, упорно навевая ассоциации с могильными плитами — только каких-нибудь надписей не хватало. Я начал жалеть, что у нас нет с собой кувалды. Такое ощущение, что это единственный способ пробиться сквозь толстое стекло алтаря и посмотреть, что же там внутри. Попробовал даже подключить способности Керы. Богиня порой удивляла не только сверхчеловеческой силой и скоростью, но и другими неожиданными талантами. Но теперь только бессильно развела руками:

— Его сила забивает всю чувствительность, — недовольно поморщилась девушка. — Даже жаль, что не могу передать тебе эти чувства. До его появления со мной такое только однажды было — после того, как Гефест разгневался на Помпеи. В один миг тысячи людей и других тварей погибли, а потом еще тысячи медленно задыхались и сгорали. Ты знаешь, страдания — это моя сила… Но тогда даже мне стало тошно. Так вот, сейчас я чувствую примерно то же, только эта сила еще и проходит мимо меня, не задерживается ни капли, все уносится прочь, к этому кровососу. Будь я здесь в своем истинном обличье, уже бы корчилась от боли.

— Вот зараза, — выругался я. — Неужто так и придется уходить, не солоно хлебавши?

— Поищи какой-нибудь подвал, — пожала плечами богиня. — Вы, смертные, любите зарываться в землю. Этот храм строили смертные — значит, наверняка вырыли какую-нибудь яму.

Довольно разумно. Мог бы и сам догадаться, вообще-то — видимо тоже влияет атмосфера — начинаю тормозить. Начали методично обыскивать помещения на предмет входа в подвал. Повезло Ремусу. Мальчишка обнаружил неприметный люк в дальней части храма, в кухне. Правда, открыть оказалось сложновато — каменная дверь была подогнана очень плотно. Вообще, от гранитного покрытия пола она отличалась только наличием небольшой щели, в которую предполагалось вставлять лом, да крохотным сколом на углу — удивительно, как парнишке удалось ее заметить.

Лом нашелся в углу, возле плиты. Немного усилий, пара ругательств, и путь в недра храма открыт. Что ожидаешь от подземелья? Прежде всего темноты, затхлого воздуха, влажности. В этот раз ожидания не оправдались. Стоило крышке приподняться, из-под пола наоборот появилось слабое свечение. Да и запах… такой аромат бывает в больнице. Запах чистоты, лекарств и боли. Даже странно. А еще давить на мозги стало ощутимо сильнее. Настолько сильно, что даже мне на секунду захотелось захлопнуть плиту обратно и убраться подальше. Но я, повторюсь, уже закусил удила. Ремус сунулся было за мной, проследил задумчивым взглядом, как осыпается невесомым пеплом обтрепанный край рукава, и испуганно отскочил:

— Оставайся на стреме, — велел я парню. Заметив сомнение на лице, успокаиваю: — Будет что-то интересное — покажу.

— Вы там осторожнее, командир.

Кере ничего говорить не стал, но стоило спуститься вниз, услышал ее шаги. Вряд ли она прониклась заботой, просто богине тоже не чуждо любопытство.

— Ух, какое мерзкое место! — восхитилась богиня. — Не думала, что в тварном мире может быть так мерзко! Как будто попал в один из доменов Икела[1] и не знаешь об этом!

— Я смотрю, ты прямо много времени в Демос Онейро провела, — не то что бы мне было интересно, просто так спросил, чтобы отвлечься. Потому что ощущения были действительно как в кошмарном сне. Если в верхней части храма просто тоска давила, то здесь добавилось еще ощущение присутствия. Примерно то же чувство, как бывает во время сонного паралича. Ты точно знаешь, что кто-то рядом есть, и этот кто-то на тебя смотрит. Недобро смотрит. Двигаться трудно, как будто из тебя вдруг вынули все мышцы. Да и не хочется двигаться — хочется закрыть глаза и голову руками и просто переждать. При этом кожу понемногу начинает печь, как бывает при солнечном ожоге, но на это уже как-то не обращаешь внимания.

— А где мне еще быть? Когда я в тварном мире — старшие следили так пристально, будто я только и делаю что экпирозы[2] устраиваю! — Кера, в отличие от меня, никаких проблем с движением не испытывала, и с любопытством оглядывалась по сторонам. — Лучше бы за пришлыми так смотрели, может, теперь бы не томились в Тартаре. На Олимпе я сама не хотела. Тоска смертная, все чинно и благостно. И неизменно! Только и оставалось, что во владениях Гипноса бродить. Тем более, племянникам до меня дела не было, по большому счету. Даже хулиганить иногда разрешали. Кстати, тебе помочь?

Богиня наконец-то заметила, что я буквально парализован ужасом и с интересом уставилась в глаза. А мне неожиданно стало обидно: как это так — я, да не справлюсь без помощи с каким-то наведенным страхом? Злость помогла сосредоточиться. Первый шаг дался с усилием, дальше пошло легче, хотя ужас так и не ушел окончательно — затаился где-то на краю сознания. Стоило чуть расслабиться, и он снова начинал накатывать душной волной.