Сепаратист (СИ) - Курилкин Матвей Геннадьевич - Страница 3

— Это как раз понятно, — поморщился центурион. Мне интересно, как на все это метрополия отреагирует и церковь. Убийство этого их иерарха… Как бы не заявились сюда всей компанией. Если правда, что вы говорите их даже пули не берут, тяжело придется.

— Предлагаешь перебираться на запад? Людей-то ладно, а вот станки перевезти непросто будет, — протянул Доменико. — А без заводов мы там никому не нужны, нахлебниками.

— Нет, это не вариант, — покачал головой Северин. — Мы и людей-то не сможем перевезти.

— Ребята, вы чего? — удивился я. — У нас куча оружия, полно людей, которые сидят без дела на территории бывшей тюрьмы, а в городе нет армии и жандармов мало. Если вы не собираетесь бежать, то мне кажется просто необходимым занять его весь, разве нет?

Северин посмотрел на меня как на идиота.

— Ты хочешь с тремя тысячами необученных горожан вести наступательные действия против всей республики?

— Да при чем здесь наступательные действия? Верхняя часть осталась без прикрытия. Сколько там жандармов сейчас? Если мы займем Памплону, то, потом, когда они придут в себя, нам же обороняться будет проще! Северин, я не военный, и совсем не разбираюсь в военном деле, но если просто логику использовать? Сейчас они могут накопить в верхней части города сколько угодно войск, после чего нас отсюда непременно выдавят. А если Памплона будет наша, наступать придется уже откуда-то еще. Ну, скажем, из Туделы или из Хаки, а это еще дойти нужно.

Доменико, пожевав губами, ответил:

— Северин, я тоже не военный, но звучит правдоподобно. Или мы с Диего в самом деле чего-то не понимаем?

Центурион молчал, наверное, целую минуту, но потом все-таки признался:

— Не вижу изъянов. Просто дико думать, что мы можем наступать такими силами. Лупанарий же полный!

— Сейчас везде бардак, — пожал плечами Доменико. — Как раз наилучшие шансы на удачу — потом будет поздно. Да и людей надо в дома расселять. Зима близко, в палатках ночевать не получится. У большинства жилье в верхней части города. Да и жить такой кучей… Сколько там за сегодня новых больных в карантине добавилось?

— Боги с вами, но давайте дождемся возвращения Рубио, — махнул рукой Северин. — Утром будем решать, как дальше жить.

— Нет уж, — тут уже я вмешался. — Рубио еще сутки может слоняться по окрестным фермам, собирая лошадей и повозки. Время уходит. Нужно действовать сейчас. Решайся, центурион.

— Согласен с Диего, — поддержал меня кузен. — Сейчас очень подходящий момент. Командуй, центурион, или мы сами соберем людей.

— Canis matrem! — выматерился Северин. — Вы оба правы, дерзкие щенки, а я слишком стар для этого дерьма.

— Северин, люди за тобой идут, — не ослаблял давления Доменико. — Тебе верят. Мы с Диего сможем собрать только тех, кто был с нами возле железной дороги. Этого мало.

— Ждите перед комендатурой. — Мрачно проговорил центурион. — Людей будем там собирать. И подумайте, что кроме магистрата, жандармерии и храма нужно занять в первую очередь.

Я понимал нежелание центуриона действовать. Наверное, даже лучше, чем он сам. И не потому, что такой опытный, просто я помню историю. Ту еще историю, из прошлого мира. Империя с античности не знала гражданских войн. Но Северин чует, спинным мозгом ощущает всю ту кровь и грязь, что нависли над нами, и не хочет быть одним из тех, кто будет в этом участвовать. Только поздно. Все уже закрутилось. Остановить теперь не получится. Самое мерзкое, что для меня это даже хорошо.

Глава 2

Перед зданием комендатуры собралась внушительная толпа. Около тысячи человек — в основном мужчины всех возрастов, но порой взгляд выхватывает светлые женские юбки. Люди стоят здесь не просто так — они распределились в несколько длинных очередей, упирающихся в грузовики с которых раздают оружие. По одной винтовке Спенсера и по пачке патронов на руки. Северин бросил клич по лагерю. Позвал всех, кто способен самостоятельно зарядить и выстрелить из винтовки. Судя по лицу центуриона, зрелища, более тошного, чем сейчас, видеть ему не приходилось. Глядя, как неумело управляются с винтовками счастливчики, мне тоже становится паршиво. Это не солдаты. Это даже не ополченцы. Энтузиазм и боевой задор никак не компенсируют того факта, что наша армия состоит из рабочих, школьников и даже домохозяек. Это именно толпа. Если нам окажут хоть какое-то сопротивление, крови будет много — Кера будет довольна. Богиня стоит рядом, и как раз она явственно наслаждается происходящим. На лице хищное предвкушение, глаза горят восторгом, аккуратные губки будто налились кровью — сейчас она напоминает мне вампира из фильмов моего прошлого мира. Вообще я уже привык к особенностям моей спутницы, но вот это предвкушение…

— Презираешь меня, смертный? — шепчет девушка мне на ухо. — А ведь это не я отправляю этих людей убивать и умирать. Это делаешь ты. Вы, смертные, больше всего любите убивать всех вокруг. Не важно, кого — вам нравится сам процесс. Убивать всех, до кого руки дотянутся — это сама суть человечности. Вот он настоящий гуманизм, а не эта ваша недавняя придумка. Вам нет большей радости, чем поизобретательнее прикончить друг друга. Так почему ты отказываешь мне в праве насладиться зрелищем?

— Ты права, — шепчу я в ответ. — Мы такие. Но мне не нравится таким быть. Я себя за это не люблю и переношу свое отвращение на тебя.

— Ты же понимаешь, насколько это глупо?

Отвечать не стал, да ей этого и не требовалось. Раздача оружия закончилась, пришло время разделить людей на отряды. Действовать решили одновременно по нескольким направлением, чтобы сразу парализовать любое организованное сопротивление. Кроме перечисленных Севериным учреждений решили занять еще почтовое отделение, за неимением в этом мире телеграфа, так что делиться предстояло на четыре. Основную сложность должна представлять жандармерия с городским арсеналом — ее взял на себя центурион. Соответственно с ним пойдет самая боеспособная часть «армии» — те восемьдесят человек, с которыми мы вернулись после акции на железной дороге, плюс те полторы сотни, что успели добраться своим ходом. Остальные разбежавшиеся еще не подошли, и я очень сомневаюсь, что они вернутся в полном составе. Наверняка многие решат, что после того «разгрома», который они наблюдали, делать в Памплоне нечего, и лучше убраться западнее, пока тут все не обратили в пепел. Вполне логичное решение, и я даже не думаю их за это винить. Люди шли рвать поезд с чистыми не за идею, а для того, чтобы обезопасить себя, и решив, что попытка провалилась, будут действовать так, как подсказывает им желание выжить. Далеко не у всех на территории бывшей тюрьмы остались родственники, а впрягаться за чужих людей желание возникает далеко не у каждого. Плевать. Лишь бы грабить не начали — это сыграет против повстанцев, к которым пока, несмотря на пропаганду сената, простые обыватели относятся с сочувствием.

Называя отряд центуриона боеспособным, я даю им большой аванс. Умения быть солдатами им прошедшая заварушка не прибавила ни на грамм, однако побывав в серьезной переделке сознание меняется, а это уже что-то. Вон у них и лица отличаются от остальной массы повстанцев — спокойные и собранные. Я даже не могу сказать, на кого больше надежды в предстоящем штурме жандармерии — на тех, кто оставался с нами до конца, или тех, кто бежал. Последние, чтобы оправдать свою трусость, вероятно, будут стараться даже сильнее… Главное, чтобы не переборщили. Впрочем, Северину явно не в первый раз приходится иметь дело с новобранцами, он все эти психологические тонкости знает лучше, чем кто-либо из присутствующих.

Лица остальной части армии оптимизма не внушают совсем. Большая часть воодушевлены. Даже слишком воодушевлены. Новость о том, что разгромлен поезд с отрядом, который ехал нас убивать, уже распространилась по лагерю. Новички, пришедшие за оружием уверены, что теперь все будет легко и просто, и, по-моему, готовы не только отбивать Памплону, а идти прямиком на Рим. Очень опасное настроение. Меньшая часть откровенно трусит, и лучше уж так. Несмотря на страх они откликнулись на призыв центуриона, значит, достаточно хорошо представляют, что нам предстоит, и готовы к этому.