Княжич (СИ) - Волков Александр Мелентьевич - Страница 31

— Возможно. Я не могу сказать тебе точно, кто это. По вполне понятным причинам. Но в тот момент, когда мечи семьи Игараси достались мне, врагов у меня было много. Началось всё примерно сразу после войны, когда сопротивление американской армии было сломлено, а последних демонов уничтожили. Тогда Русско-японский конгломерат существовал лишь номинально, и значительного государственного слияния ещё не случилось. Как это всегда бывает после войны, остаётся много людей и много оружия, присутствие которых в мирной жизни необходимо контролировать, чтобы избежать роста преступности. В те годы, скажем так, мой род знатностью не отличался. Я был обычным потомственным военным, как твои дедушка с бабушкой, которых убили в боях при обороне Петербурга. Начинал я сержантом, и, когда пришли японцы с даром Кенши для наших бойцов, меня прикомандировали к господину Таоке, и господину Игараси. Они быстро раскрыли во мне дар, и уже вместе с ними, в первых рядах, я отправился в бой.

— Хочешь сказать, что половина знати Петербурга — бывшие военные ветераны?

— Разумеется. — Кивнул князь. — Многие из нынешних дворян ранее не имели никакого отношения к знати. В мире закончилась гегемония обеспеченных семей с многовековой историей, и началась гегемония тех, кто обладает даром к магии. Думаешь, почему Растеряев меня ненавидит? Этот жирный боров ни разу не бывал в бою. Корни его растут глубоко из развлекательной индустрии. Его древние предки держали цирки и популярные театры, затем семья Растеряевых занялась кинематографом, а после симулятором щупальца. Растеряева возмущал сам факт того, что я выбился из грязи в князи. Как он говорил, простолюдинам не положено находиться среди дворян. Вот мне и пришлось поставить его на место не самым приличным способом.

— Зубы и поребрик, — припомнил княжич.

— Да. — Кивнул князь. — Он слишком многое себе позволял. И, когда оскорбил моих почивших родителей, я не выдержал. Нисколько об этом не жалею. Уже потом Растеряев окрысился на то, что Царь-Император доверяет мне вещи, которые Растеряеву в жизни бы не доверил. Приблизиться к верхушке государства было не очень сложно. Войну я закончил в звании майора, и там мне поступило предложение перевестись в Царскую Службу Безопасности. Не просто так, разумеется. В ходе войны мне удалось сблизиться с Таокой и Игараси. Игараси в формировании конгломерата был очень важной фигурой, так что меня приставили к нему как сотрудника ЦСБ, чтобы я следил за ним. И следил за теми, кто пытается с ним взаимодействовать. А врагов, и американских сторонников в Японии хватало.

— Ты рассказывал, что его отравили японские сепаратисты.

— Но не рассказывал, как получил мечи. Случилось это за пару дней до того, как господин Игараси умер. Он чувствовал, что скоро ему конец. Во-первых старость, во-вторых — его семья постоянно страдала от покушений, как и наша. Сначала он забрал меч у своего сына, Рэнджиро Игараси, затем взял свой, и передал их мне. Чтобы я мог совладать с магией гравитации, господину Игараси пришлось проводить ритуал передачи силы. Он не особо сложный, но довольно болезненный. Заключается в обычном кровосмешении.

— Ты выпил его кровь? — Волховский вскинул от удивления брови.

— Нет, — ответил князь, и рассмеялся. — Порезы на ладонях, рукопожатие. Пока новый дар уничтожает старый, тебя колбасит так, будто бы ты стоишь под струёй огнемёта. Одарённые такие ощущения переживают едва-едва, а если попытаться передать дар простому человеку — это точно крышка гроба. Я подобное видел на войне, когда обычные бойцы убивали одарённых, чтобы забрать себе дар Кенши.

— Понятно. — Кивнул княжич. — А дальше что?

— Дальше я покинул Японию, — продолжил князь. — Игараси конечно был важной фигурой, но больше всего Царь боялся клинков-умбра, и боялся, что Игараси использует их против российской власти. Когда я ими завладел, то в слежке больше не было смысла. По возвращении домой меня сделали первым клинком Царя, который после слияния с Японией стал Царём-Императором, а затем вверили управление Петербургом в награду за мои достижения. И из страха перед одачи-умброй, разумеется.

— Выходит так, что проклятие семьи Игараси перекинулось на нас, — невесело усмехнулся Волховский. — Теперь все тоже хотят нашей смерти. Не жалеешь, что подписался на это?

— Честно? — задумался князь. — Немного жалею. Тогда я был моложе, гораздо глупее. Мне хотелось поскорее покорить все вершины мира. Сам знаешь, каждый простолюдин, хотя бы раз в жизни, мечтает оказаться среди дворян. Да только глупая это мечта. От простолюдина требуется мало. Ходи себе на работу, ешь, пей и живи в спокойствии. Если бы ты родился в семье простых людей, тебе бы не пришлось бороться за свою жизнь чуть ли не каждый день.

— Что мешает бросить всё и уехать?

— Я привык жить с последствиями принятых решений. Мечи наши, и от этого никуда не денешься. Бегство от проблем и отсутствие риска — не выход. Проблемы надо решать, и рисковать тоже, но с умом. Иначе проживёшь серую жизнь, и умрёшь в неизвестности. А ты вряд ли этого хочешь, раз намереваешься совершать научные открытия и обеспечить нашей семье хорошую славу.

— Ясно… Выходит, человек в маске — кто-то из бывших японских сепаратистов?

— Как вариант, — согласился князь. — И, вполне возможно, господин Игараси скрыл от меня существование третьего меча. И скрыл детей, которых у него может быть больше одного. Старый извращенец любил ходить по бабам, уж поверь. Но ты не переживай. Психа в маске мы найдём. Это вопрос времени.

— Хорошо. А что с Лизой? Ты планируешь навсегда её тут оставить?

— Месяцев на семь.

— Почему именно семь?

— Потому что через семь месяцев, или меньше, она умрёт, — прямо ответил князь. — Применение нектара оказывает на организм воздействие, которое не способны излечить даже самые умелые целители. Только сын, не говори Лизе об этом. Пусть хотя бы немного поживёт нормальной жизнью. Позже я сам всё расскажу, когда придёт время.

Глава 15

На занятия идти не хотелось, но Волховский прогуливать не привык. Отключиться получилось только под утро, и после двух часов прерывистого сна оторвать голову от подушки было очень сложно. Хотелось укутаться в одеяло и накрыться с головой, однако тело уже привыкло к подъёму «по-армейски».

Быстро встал, взъерошил волосы для бодрости, заправил постель, отправился в душ. На всё про всё — семь минут. Подъём в восемь сорок, завтрак в девять, учёба в десять.

Больше всего времени от утренних процедур отъедал уход за волосами. Сначала их надо было вымыть, затем просушить, после причесать для божеского вида. Они всегда нравились Волховскому. Однако, после пары настоящих боёв, невольно задумываешься о практичности окружения и практичности самого себя. Конечно круто быть похожим на длинноволосого героя аниме, однако вряд ли эффективно.

Князь волосы Волховского всегда обидно называл «патлами». Потому, как-то раз, он подарил княжичу хорошую машинку для стрижки. «Когда в хорошей драке тебя пару раз схватят за волосы и приложат коленом в морду — ты поймёшь, о чём я» — утверждал отец.

И понимание пришло. Разумеется, за волосы Волховского ещё никто не схватил. Но в сложившихся обстоятельствах это могло произойти когда угодно, и стоимость у такого конфуза — жизнь.

Он подстригся, переоделся, выбрал к студенческой форме золотистые родовые запонки, и спустился в обеденный зал. Князь с Молчановой уже сидели за столом. Князь был при параде, в деловом костюме. Сначала Волховский-старший даже не узнал сына, а потом широко улыбнулся, и произнёс:

— Наконец-то ты состриг свои патлы. Становишься похожим на меня.

— В этом есть смысл, — княжич уселся на привычное место, перед тарелкой, на которой благоухала ароматная яичница с беконом. — Они мешают в бою.

— Тебе идёт, — похвалила Молчанова. — Я не узнала тебя.

— Конечно, — съязвил князь. — Теперь он выглядит как мужчина.

— Очень изысканная шутка, — равнодушно ответил княжич, и с безразличным видом принялся пережёвывать яичницу. — Обхохочешься.