Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Время для жизни (СИ)

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Время для жизни (СИ) - "taramans" - Страница 8


8
Изменить размер шрифта:

«А это откуда? Моторика? Привычка моего, так сказать, носителя? Вот еще напасть – приблатненные жесты видны натренированному взгляду сразу. Попалиться с ними – как чихнуть… Вот и слова какие-то в лексиконе вылазят, шпанские…».

Нет, блатной жаргон, «музыку», Елизаров немного знал – в милиции же работал. Но не опером, и не на зоне – те знают всю эту шелуху гораздо лучше.

«Да и «феня» за 60 лет изменилась сильно».

Надо думать, как со всем этим выжить…

Надо думать…

Подаваться в воры-жулики, Елизаров даже не рассматривал как вариант. И родительское воспитание, и последовавшая жизнь, со службой в милиции, - все это вызывало стойкое неприятие к «блатате» во всех ее проявлениях. Воровской романтики нет – это все сказки для пацанов и молоденьких дур (хотя часто – для не молоденьких дур тоже). На самом деле, кроме грязи и мерзости в «блатной, фартовой жизни» ничего нет. Нет – был у Сергея в молодости период, когда послушивал блатняк-шансон, и даже что-то нравилось. Но это было давным-давно и прошло бесследно.

Значит… как там у Остапа Бендера? «Будем переквалифицироваться в управдомы»?

А война? «Мы железной стеной, обороной стальной…». Елизаров оборвал себя – «шуточки, бля, дурацкие».

С возрастом его отношение к Войне (именно так – с большой буквы!) становилось все более серьезным. Чем больше узнавал о тех или иных фактах, тем больше поражался дедам – как же они выстояли и победили в этой бойне?

Именно бойне – не потому, что «трупами завалили» - к либеральной брехне и тявканью он относился с презрением, а потому, что враг был уж очень силен и победить его, такого – есть подвиг настоящий. Подвиг всех – и народа, и армии, и правительства, и Верховного – ну что за дурь, право слово – «победил народ, а не Сталин»?! Вместе все победили, иначе бы и не смогли.

День Победы Елизаров почитал самым главным праздником, но праздником довольно интимным. Не любил официальных торжеств, мероприятий – фальшью от них отдавало. А старался в этот День, оставшись один в квартире, посмотреть фильм из тех, которые почитал за настоящие – «Они сражались за Родину», «Живые и мертвые», «Батальоны просят огня» и подобные. Он не знал своего деда – тот умер в 66, буквально за 2 года до его рождения – вернувшись из Сталинграда-1942 без глаза и без половины легкого. Не знал он и деда по отцу – тот остался на северном фасе Курской дуги, как не знал и старшего брата отца – тот (19-летний пацан!) лежал где-то под Житомиром.

Дед у жены попал в плен под Харьковом, в 1942, и «полной грудью» хапнул плена, до самого 1945. С ним он был немного знаком – успел пообщаться, пока тот не умер. Дед Иван не рассказывал о войне, но почему-то чувствовалось, что досталось ему в полной мере…

«Ну что… значит, будем как-то готовиться. Не в Америку же сваливать, в самом деле. Вот и будет тебе, Елизаров – проверка на вшивость. А помереть – так ты вроде уже помер раз, да и пожил немало – 47 все же возраст, пусть и не из великих».

Так… значит собраться… и трезво, спокойно, вдумчиво. Постараться вжиться, врасти. Поменьше болтать, больше – слушать.

«И, мля – избавиться наконец-то от трупа!»

Сергей поднялся, осмотрелся и присмотрел место – вот здесь: и недалеко от воды и вроде бы весной не заливает (не размоет). Финкой снял небогатый дерн, отложил в сторону. Затем снял с себя пиджак, и стал наваливать на него расковырянную той же финкой землю. Наковырял – оттащил к воде, высыпал в воду понемногу, небольшим слоем. Так – ходка за ходкой, пока не углубился примерно на 60-70 см. Измазался изрядно, да и вспотел – весеннее солнышко пригревало вполне.

Посидел, покурил. Потом подтащил Фрола к могиле.

«Так. Стоп. Нужно подумать. Сапоги на урке явно лучше бот, которые на мне одеты, да и размер примерно тот же. Пиджак тоже – не сравнить с моей рваниной. Вроде бы и противно, но – надо. А ему уже – не надо!».

С пиджаком сладил быстро, а вот с сапогами намучался.

«Так. Вот еще дилемма – портянок нет. А сапоги и то убожество (типа – носки), что на мне надето, никак не совместимы. Ноги кончу враз».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Сергей посмотрел на ноги Фрола. Портянки в наличие и даже вроде не сильно грязные.

«Надо стирать, хоть без мыла, но все же… А вот портки и рубаху снимать – это уже явный перебор».

Закончив «недолгую гражданскую панихиду» (да что меня все на ха-ха пробивает?), закопав тело, Сергей старательно уложил и подравнял дерн.

Затем решил заняться собой. Разделся и осмотрел - теперь уже – себя.

«Мда… а мыться ты, брат, любил не сильно».

Худое, но довольно жилистое тело. Ростом… а сколько ростом? Лег на землю, отметил, где лежат ступни ног и голова – встал и задумался – а чем измерять? Спичечный коробок вроде бы 5 см. Но то – тот коробок, из прошлой жизни. А здесь вроде бы подлинней.

«Ну, хрен с ним – пусть будет 6 см».

После некоторой возни – получается примерно 176-178 см. Почти как там…

Слава Богу, тело чистое, без наколок – видно не заработал еще Чибис воровских знаков различия.

«И мужской аппарат вполне себе нормальных размеров. И тут повезло!» - всхохотнул про себя Сергей.

«А вот возраст – какой?»

Зеркала не было. Судя по телу – либо молодой парень, либо пацан-подросток, но уже из тех, что постарше. Пытался разглядеть себя в воде – ни хрена не выходит – видно, что морда худая, да вроде бы волосы светлые.

«Надо ополоснуться, пока солнце греет – обсохнуть, а то вода сейчас еще не парное молоко».

Помылся в холодной воде, подрагивая, подергиваясь, растирая себя пучками мелкой травы и речным песком. Голову мыл осторожно, только чтобы кровь смыть, к ране даже близко не прикасался. Затем – принялся приводить в порядок (пусть и относительный) одежду.

«Х-х-х-е… Не видят меня дружки Чибиса, или того же Фрола. Стирать чужие портянки – это же полный «фаршмак»!».

«А вот Чибис – все же кто? Что я о нем знаю? Надо думать, вспоминать. В книжках писали (в попаданческих, конечно же!), что память носителя может вернуться, пусть и не полностью. Тогда, где мой рояль в кустах, белый, концертный?! Как без рояля?».

Раскидав портянки по кустам на солнце, стал отстирывать свою рубаху. Дело шло плохо. Воротник был здорово испачкан кровью.

«Мда… без мыла как-то не очень. Тут был «Ариэль» какой…».

Застирал и полы пиджака Фрола – там тоже были видны пятна крови.

Затем снова покурил, посидел на солнышке.

«Пока тряпки сохнут, посмотрю, что в чемодане».

До этого Сергей специально не смотрел в сторону «хабара». Боязно как-то было. Вроде бы есть почти видимая связь между чемоданом и вполне себе реальным сроком, а то и расстрелом. Нынешний УК Сергей не знал вовсе. Ну как – про 58 – кто не слышал? А вот по уголовке – черт его знает.

«Выкинуть его к черту?... А что это изменит? Без денег никуда, даже в «стране победившего социализма». Вернусь в Никольск, урки «предъявят», если кассы не будет. Спрятаться подальше – так без денег опять никак».

В чемодане лежали пачки купюр. Было их немного. Перевязанные полосатыми, разных цветов, банковскими лентами. Причем, упакованных крест на крест лентами не было вовсе. То есть, совсем новых здесь нет. Да и вид купюр был потертым – какие больше, какие – меньше. Наряду с пачками уже виденных «трешек» и «пятерок» - с бойцами-летчиками, были другие, уже с Лениным.

«Так… а это что за «хрустики»? «Червонцы», номиналом в один и три «червонца».

«Это много или мало? Ни хрена не знаю! А «червонец» - это десять рублей, или тот же рубль?»

Как посчитал Елизаров, было здесь около 18 с половиной тысяч.

А вот это уже интересно – на «червонцах» стоял год выпуска – 1938.

«Сейчас 39-ый, что ли? Купюры эти почти новые, еще похрустывают. Нет… Все же, наверное, 1938. Да что ж я опять-то туплю? Дно у чемоданчика газетой застелено же! И газета явно не старая! Или мне мозги стрясли напрочь, или «носитель» был не из гениев и это как-то накладывается?».

Это была не совсем газета. Точнее – обрывок газеты. «Советская Сибирь».