Движущая сила - Френсис Дик - Страница 6

Внезапно стало очень тихо. Я взглянул на звезды, вечные по сравнению с нашей быстротечной жизнью. Интересно, Кевин Кейт Огден знал, что он умирает, когда лежал там на сиденье позади грохочущего мотора?

Я подумал, что скорее всего нет. Случалось мне падать на скачках, и тогда последнее, что я видел, было круговоротом травы и неба. После удара я уже не знал, жив я или умер. Иногда, очнувшись с благодарностью в душе, я думал, что вот такое неведение смерти – благо.

Я снова забрался в фургон; Свернутая попона до сих пор хранила отпечаток головы Огдена, а посредине сиденья виднелось малопривлекательное пятно, которым хочешь не хочешь придется заняться утром. Черт бы его побрал, этого Огдена, подумал я.

Бретт оставил ключи в зажигании – нарушение еще одного моего табу. Я прошел в кабину, вынул ключ вместе со связкой и проверил, что по крайней мере машина стояла на ручном тормозе и все внутреннее освещение, кроме света в кабине, было выключено. Наконец, выключив и этот свет, я выпрыгнул через пассажирскую дверь и запер ее за собой.

Передняя пассажирская дверь и дверь со стороны водителя закрывались одним и тем же ключом – от зажигания. Это был большой хитроумный ключ, поставляемый вместе с машиной. Я запер водительскую дверь, так как Бретт забыл это сделать, и вторым, менее сложным ключом закрыл дверь для грумов. Третий, маленький ключ на кольце был от отделения под приборным щитком, где находились выключатель портативного телефона и разные документы. Его я проверил раньше и нашел, что все в порядке.

Я еще раз, последний, обошел вокруг фургона. Вроде все было как надо. Два борта для свода лошадей были подняты и закреплены. Пять дверей для людей – две для водителей и три для помощников – тоже были надежно закрыты. Крышка топливного бака, закрывающаяся четвертым и последним ключом на связке для защиты от воров, тоже была в порядке.

И все же я испытывал какое-то беспокойство. Поэтому, вернувшись в дом, я запер за собой кухонную дверь, что делаю редко. Я было протянул руку, чтобы выключить свет во дворе, но передумал и оставил его гореть.

Обычно все машины на ночь мы оставляли на просторном, специально переоборудованном дворе фермы. Он был окружен кирпичной стеной, а прочная калитка надежно запиралась. Огромный фургон, одиноко стоящий у меня во дворе, вдруг показался уязвимым, хотя машины такого размера редко пытались украсть. Помимо того, что на слишком большом числе деталей были выбиты номера и по меньшей мере в шести местах имелась надпись “ПЕРЕВОЗКИ ЛОШАДЕЙ КРОФТА”, все сооружение само по себе было настолько приметным, что украсть его незаметно не представлялось возможным.

Я снова разогрел жаркое, плеснул туда красного вина и съел. Я так и не задернул занавески в гостиной, чтобы постоянно иметь возможность видеть фургон.

Абсолютно ничего не происходило. Я стал понемногу успокаиваться, отнеся свои тревоги на счет неожиданной кончины Огдена.

Я ответил на несколько телефонных звонков и пару раз позвонил сам, чтобы убедиться, что все остальные фургоны благополучно вернулись на ферму. Как сообщил мне мой старший водитель, все прочие ездки в этот день обошлись, как ни странно, без приключений. Все шло по плану: никакой путаницы во времени, никаких поломок двигателей, никого и ничего нигде не забыли. Все шоферы заполнили свои журналы и положили их, как требовалось, в ящик для писем в конторе. Калитка была закрыта на замок. Ключей ни у кого постороннего не должно было быть. Несмотря на мертвого пассажира, общий тон полученных мною сообщений говорил о том, что босс может расслабиться и отправиться спать.

Босс в конце концов так и поступил. Однако, поскольку моя спальня находилась прямо над гостиной, из ее окна я прекрасно мог видеть хорошо освещенный фургон. Задергивать занавески я не стал, но, несмотря на то, что я вообще редко задергиваю их полностью, на этот раз я часто просыпался из-за необычного света снаружи. Где-то около трех утра я неожиданно встрепенулся, разбуженный чем-то еще, кроме яркого света. Через опущенные веки я ощутил резкое движение света по потолку, похожее на несильную вспышку молнии.

Несмотря на ранний март, погода была довольно теплая, но тут мне показалось, что за последние несколько часов температура упала на десяток градусов. Я поднялся и, дрожа, босиком и в трусах подошел к окну.

На первый взгляд ничего не изменилось. Пожав плечами, я было повернулся, намереваясь снова залезть под одеяло, как вдруг замер, охваченный сильнейшим беспокойством.

Дверь для грумов, через которую мы все лазили, была слегка приоткрыта, хотя я сам ее надежно закрывал.

Приоткрыта.

Я присмотрелся получше – так и есть. Там, где дверь теперь не прилегала плотно, виднелась темная полоска. Вспышка света, которая меня, по-видимому, и разбудила, отразилась от стекла дверцы, когда ее открыли.

Забыв об одежде, я рванул вниз по лестнице в направлении кухонной двери, открыл ее, сунул ноги в резиновые сапоги и сорвал с крючка старый дождевик. Пытаясь засунуть руки в рукава плаща, я рысью пересек двор и открыл дверцу кабины.

Кто-то в черном, находившийся внутри, был так же удивлен при виде меня, как и я при виде его. Сначала он сидел ко мне спиной, но, когда он обернулся с резким восклицанием, похожим скорее на громкий выдох, я увидел, что голова его закрыта капюшоном, через прорези которого сверкали глаза, – классическая маска грабителей и террористов.

– Какого черта вы тут делаете? – заорал я, пытаясь подняться в кабину, – большая глупость, если на тебе сапоги, так как ступеньки не рассчитаны на их ширину.

Человек в черной маске схватил свернутую лошадиную попону, встряхнул ее, чтобы развернулась, и набросил на меня, пока я еще был на полпути наверх. Я соскользнул со скобы, сделал непроизвольный шаг назад в пустоту и, потеряв равновесие, грохнулся на битум. Темная, плохо различимая фигура переместилась на место водителя, открыла дверь с той стороны, весьма ловко спрыгнула на землю и, пригнувшись, быстро скрылась в ночи.

Будь на мне кроссовки, я бы вполне мог с ним потягаться. Но в сапогах и незастегнутом плаще, даже не надетом как следует, шансов у меня не было. С досадой поднявшись, я освободился от попоны, застегнул с некоторым опозданием плащ и прислушался к звуку удаляющихся шагов.