Сирруш (СИ) - Марков Павел Сергеевич - Страница 25

Шанкар указал пальцем на север:

— В той стороне проводились работы?

— Только вдоль берега, — ответил староста. Он явно нервничал и постоянно вытирал пот со лба.

— Понятно, — прокомментировал охотник, спрыгивая на дорогу и отсоединяя копье от седла.

Нараян с волнением наблюдал за действиями Шанкара:

— Зачем вы взяли копье?

— Пусть будет под рукой. На всякий случай.

Тут глава деревни не выдержал:

— На какой еще случай?! Давайте уедем отсюда!

— Хватит истерить, Нараян, — одернул охотник, — что вы как ребенок? — закинув за спину еще и колчан с несколькими стрелами, он направился к берегу реки.

— Куда вы? — нервным голосом спросил староста.

— Туда, ради чего я, в первую очередь, сюда приехал. К Сарасвати.

— Давайте быстрее!

Охотник остановился, а затем развернулся лицом к Нараяну. Тот, сидящий в седле, выглядел бледно и нездорово. За его спиной виднелась громадная просека, усеянная золой и пеплом. Нараян в эти секунды напоминал неудачливого завоевателя, ненароком спалившего дотла захваченные земли. Налетевший порыв ветра растрепал волосы охотника, и тому пришлось убрать их назад.

— Если хотите уехать отсюда поскорее, тогда помогите мне.

— Чем помочь?

Шанкар указал рукой в сторону пепелища:

— Идите туда и поищите следы ваших людей. Какие угодно. Они должны были остаться.

Разинув рот, Нараян вытаращился на него:

— Да вы спятили! Никуда я не пойду!

Охотник раздраженно пожал плечами:

— Тогда сидите и помалкивайте! Я не собираюсь тратить время на разговоры с вами.

Развернувшись, он быстрым шагом направился к кромке воды. Через секунду охотник услышал, как Нараян позади него слез с седла и, бормоча одно нехорошее слово за другим, отправился в сторону просеки. Как нервозно тот себя ни чувствовал, нежелание проводить лишние мгновения в этом мрачном месте побудили главу деревни к действиям.

Спустившись по откосу к реке, Шанкар сразу же обратил внимание на то, что течение здесь не такое интенсивное. Если это вообще можно было назвать течением. Воды Сарасвати неслись на юг со скоростью старой черепахи. Река содержала в себе огромное количество земли, грязи и ила. Шанкар посмотрел прямо перед собой. На противоположном берегу виднелись густые джунгли. Очевидно, жители долины еще не успели прибрать к рукам ту местность, и она сохраняла природную девственность, естественную в своей красоте. Повернув голову на север, Шанкар обратил взор туда, где должны были протекать притоки Сарасвати, однако с такого расстояния разглядеть что-либо оказалось невозможно.

«Придется пройтись еще немного. Надеюсь, я ошибаюсь, но… ».

Решив не заканчивать плохую мысль, он взобрался по склону и вышел обратно на дорогу. Нараян бесцельно бродил по просеке, в тщетных попытках разглядеть какие-нибудь следы пребывания лесорубов. Со стороны он походил на ожившего мертвеца, в которого вселился ветала[1]. Староста продолжал бормотать себе что-то под нос, но охотник не мог различить слова, сносившие сильным ветром. Быстро оглядев просеку проницательным взглядом и не заметив признаков опасности, Шанкар трусцой направился на север. Как ни был ему неприятен Нараян, оставлять того надолго одного охотнику не хотелось.

Пробежав минут пять на север, он ощутил, как в ноздри вдарил запах гнили и разлагающегося дерева. И чем дальше он продвигался вперед, тем сильнее в воздухе ощущалось гниение. Теперь Шанкар понял, почему издалека местные джунгли показались ему странными. Подойдя ближе, он увидел, что стволы деревьев погружены в грязную воду, примерно на пару локтей, и та постепенно вымывает почву из-под корней. Охотник остановился — грунтовая дорога впереди оказалась полностью размыта, теряясь среди настоящего болота. Тяжело дыша и вытирая рукавом пот с лица, Шанкар пристально вгляделся вперед. Теперь он увидел притоки Сарасвати. Вернее, то, что от них осталось. Лишенный естественного природного крепежа в виде корней деревьев, правый берег полностью обрушился в воду, сильно загрязнив и затормозив течение. Более того, лишившись преграды, притоки вышли из своих берегов, затопив местность. Медленно, но неумолимо верховья Сарасвати превращались в топкое болото. То, чего в глубине души Шанкар опасался больше всего, подтвердилось. Полное исчезновение некогда могучей реки из долины теперь оставалось лишь вопросом времени. И чем дольше затянется засушливый период, тем быстрее это произойдет. От осознания сего охотнику стало нехорошо. К горлу подступила легкая тошнота, а в ногах появилась неприятная слабость.

«Совсем скоро. Сарасвати прекратит свое существование. Луга высохнут первыми, не давая возможности выгуливать скот. Начнется его медленное и мучительное вымирание. Затем закончится вода в оросительных каналах, ибо неоткуда станет ее накачивать, и тогда начнем вымирать уже мы, не менее мучительной голодной смертью. А еще этот ветер. Горячий, словно жаровня. Необходимо немедленно возвращаться с докладом к Верховному жрецу».

На какой-то момент Шанкар полностью позабыл о страшной находке изувеченного зебу. О Нараяне, бродившем, словно оживший мертвец, на пепелище. Его богатое воображение рисовало мрачную картину пустыни, медленно надвигающейся с востока. Как пески, подгоняемые сильным ветром, неумолимо засасывают в свое лоно то, что такими трудами было создано человеком. Луга, поля с колосящимися злаками, сады и селения — все исчезает в ненасытном чреве, оставляя после себя только песок и камни.

Шанкар настолько глубоко погрузился в себя, что не сразу сообразил, как слышит отчаянный крик Нараяна. Глава деревни верещал так, словно ему живьем отпиливали ноги. Сбросив оцепенение и крепче ухватив копье за древко, охотник побежал в обратную сторону с такой скоростью, на которую только был способен.

***

Парочка настенных факелов тускло освещали широкий коридор подземной темницы.

Тюремщик, невысокий полный мужчина с черными волосами и густой бородой, устало наблюдал за рядами пустующих камер напротив него. Широкий лоб пробороздили морщины, а глаза измождено сощурились под нахмуренными бровями. Темные стальные решетки мрачно блестели в свете огня, и за одной из таких решеток находился единственный заключенный всей тюрьмы. Лесоруб Анил. Он сидел здесь со вчерашнего утра, когда его, с охрипшим от продолжительных криков, голосом и окровавленным топором обнаружили стражники пригорода. Анил выглядел сильно изнуренным. Руки и ноги покрывали красные следы от множественных ударов, как от тонкой тростниковой палки. В тот же день жрецы Мохенджо-Даро спешно снарядили отряд воинов, дабы проверить, что за дела творятся в верховьях Синдху, где проводилась вырубка леса. Ибо среди бессвязного бормотания лесоруба удалось различить только одно слово. Слово, которое он повторял, подобно безумцу.

«Ударь. Ударь. Ударь. Ударь».

Разумеется, Анил тут же был заключен под стражу в храмовую темницу Цитадели. У многих не оставалось сомнений, что, обезумевший лесоруб попросту перебил своих товарищей в джунглях. Оставалось загадкой лишь то, как ему удалось расправиться с дюжиной крепких молодцов? Один из жрецов высказал предположение, что Анил действовал ночью, застав лесорубов врасплох. Однако, дабы не гадать и узнать подробности (с Анила спрос оказался не велик, разум его был разрушен окончательно) совет жрецов принял решение послать в лагерь на реке отряд городской стражи. Разумеется, дальнейшую вырубку джунглей на время придется отложить.

Весть о схваченном лесорубе и, вероятно, об убиенных им людях, очень быстро распространилась по всему Мохенджо-Даро. Жители перешептывались на разный лад, пересказывая друг другу известные немногочисленные подробности. Семьи пропавших людей не находили себе места, с волнением и надеждой ожидая возвращения отряда стражников. Они не хотели верить в то, что Анил сотворил нечто страшное. Не могли в это верить. Ведь убийство в долине Синдху было крайне редким явлением, а уж про массовое и вовсе никто никогда не слыхивал. Люди задавались вопросом — зачем Анил это сделал? И что послужило причиной его безумию? Кто-то поговаривал о неурядицах в семье лесоруба. Кто-то слышал о том, что работа ему была не мила, и от этого он замыкался в себе, испытывая душевные муки. Но истинной причины никто точно не знал.