Смерть на ипподроме - Френсис Дик - Страница 37

Железнодорожная станция Тимберли (шесть поездов и двадцать два экспресса) была от меня слева. Я постоял, разглядывая ее: примерно четыре мили до дороги, ведущей к деревушке Питера, – час быстрой ходьбы. Питер обнаружил "ягуар" в одиннадцать часов, Видимо, он был только что оставлен. Я ясно представил себе, как Кемп-Лор, остановившись на повороте, наблюдал за домиком Клуни в бинокль и видел, как тот сел в машину. Чтобы установить "ягуар" поперек дороги, запереть дверь и скрыться, понадобилось немного времени.

А потом? Единственное неудобство, которое нужно преодолеть Кемп-Лору, – его собственная слава. Физиономия телезвезды хорошо известна почти всему населению Англии, и он не мог рассчитывать проскочить незаметно: его бы узнали и запомнили. И уж, конечно, в этом малонаселенном районе можно разыскать тех, кто его видел.

Я решил начать со станции. Поезд в город – в двенадцать тридцать, а из города – ни одного до пяти часов. Касса была закрыта. Кассира-контролера я нашел в отделе посылок. С программой скачек в руках он дремал около раскаленной печки. Большая корзина с шумно квохчущими курами стояла в углу. Вздрогнув, он проснулся и сообщил, что поезд будет через час десять минут.

Я разговорился с ним насчет скачек, но ничего полезного не узнал. Морис Кемп-Лор никогда, какая жалость так он сказал, не садился в Тимберли на поезд. Если бы даже это случилось не в день его дежурства, ему бы рассказали. А в тот день, когда "ягуар" тащили в гараж, он как раз дежурил. Отвратительная история. Нельзя допускать, чтобы люди были такими богатыми и могли бросать машины в канаву, будто окурок.

Я спросил, много ли пассажиров садится на дневной поезд?

– Много ли пассажиров? – повторил он скорбно. – Не бывает больше трех-четырех. Не считая тех дней, когда в Челтенхэме скачки...

– Интересно, тот парень, что бросил "ягуар", мог уехать отсюда поездом?

– Отсюда нет, – отрезал железнодорожник. – Пассажиры, которые сели в поезд, были одни женщины. Едут за покупками в Челтенхэм, Дневным поездом не ездит ни один мужчина, кроме, конечно, скаковых дней, Я посоветовал, на кого поставить сегодня в Бирмингаме и с удовольствием узнал потом, что угадал победителя, и оставил его, когда он звонил своему букмекеру.

Спокойствие деревенского бара в Тимберли никогда, к сожалению, не нарушалось присутствием блестящей особы Мориса Кемп-Лора, В двух кафе на шоссе не слышали, чтобы кто-нибудь его подвозил. Ни в одном гараже на расстоянии десяти миль в округе тоже его не видали. Местные таксисты не возили его. В автобус он не садился.

Завести разговор насчет Кемп-Лора было нетрудно, хотя и требовало времени. Дружелюбно настроенный кондуктор автобусной станции в Челтенхэме также сказал, что ни один из его коллег ни разу не возил такую знаменитость. Иначе они бы звонили об этом без умолку, Можно было подумать, что раз Кемп-Лора никто не видел, значит, он и не был тут. А я, хотя и был расстроен своими неудачными поисками, вовсе не убежден, что они напрасны.

Военный танковый перевозчик случайно загородил нам с Питером дорогу в Челтенхэм – это ясно. Но из-за этого были такие громкие неприятности, что врагу просто вложили оружие в руки. Оставалось только сделать так, чтобы Питер снова опоздал, распустить слухи, и жокею уже не было доверия. Его карьера кончилась.

Я все-таки надеялся, что, проявив настойчивость, сумею докопаться до чего-нибудь. Поэтому снял номер в отеле и, чтобы не думать о еде, провел вечер в кино.

Тик-Ток, услышав по телефону, что он все еще остается без машины, отнесся к этому довольно покорно, Поинтересовался, как идут дела, и заметил:

– Даже если ты прав насчет нашего приятеля, он – хитрюга и ловкач. Не так-то легко будет поймать его!

Ни на что особенно не надеясь, я поехал утром на железнодорожную станцию в Челтенхэме. И, раздавая фунты, нашел контролера, который отбирал билеты у пассажиров поезда в тот день, когда на дороге бросили "ягуар". Но и этот разговорчивый служащий никогда не видел Кемп-Лора, кроме как по телевизору. И вдруг он заколебался:

– Понимаете, сэр, его-то я не видел, Но мне кажется, я видел его сестру, – И какая она уз себя?

– Очень на него похожа, иначе как бы я ее узнал? И одета была в костюм для верховой езды. Как их, галифе, что ли, они называются. А на голове – шарф. Хорошенькая очень. Я только потом допер, кто она. Я же с ней не говорил. Просто отобрал у нее билет и все.

– А когда вы ее видели?

– Не могу сказать точно. Но незадолго до Рождества, в этом я уверен.

Фунт, который я ему дал, он ловко засунул во внутренний карман.

– Благодарю вас, сэр.

Прошло шесть дней с тех пор, как я скакал последний раз. Шесть дней, за время которых все мои ошибки были обсуждены, а остатки моей жокейской репутации списаны со счета. В раздевалке события развиваются быстро – важно то, что происходит сегодня, Еще важнее то, что будет завтра. А что было вчера – уже мертво, Я принадлежал ко вчерашнему дню. И был древностью.

Даже мой гардеробщик удивился, увидев меня, хотя я и предупредил, что буду.

– Значит, вы сегодня скачете? А то я хотел спросить, не собираетесь ли вы продать свое седло... Тут есть один начинающий, ему как, раз нужно.

– Нет, я его сохраню пока. В четвертой скачке я занят на Ботве.

Это был странный день. Жалеющие взгляды перестали меня волновать: я знал, что не заслужил их. И спокойно отнесся к тому, что в первых двух скачках посадили две лошади, на которых раньше скакал я. Единственное, что меня беспокоило: есть ли у Джеймса решимость в душе и сахар в кармане.

Он был так занят другими участниками, что мы едва ли обменялись двумя словами за день.

– Кемп-Лор здесь, – сказал он коротко, когда я вышел на смотровой круг, чтобы сесть на Ботву.

– Да, я его видел.

– Он уже давал сахар нескольким лошадям.

– Что?!

– Я расспрашивал кое-кого... За последние несколько недель Морис кормил сахаром многих лошадей. Не только тех, на которых вы скакали.

– О! – произнес я сдержанно.

– Ни одна из ваших лошадей не подвергалась пробе на допинг, – продолжал Джеймс, – Но у некоторых из тех, что Морис угощал сахаром, пробу брали. Все результаты отрицательные.