По следу скорпиона - Федотова Юлия Викторовна - Страница 20

Существовала и другого рода опасность. Орки уже достигли той стадии, когда выпитое начинало стремиться наружу. То один, то другой плясун отделялся от общего круга и удалялся в сторонку. Впрочем, ходить за этим делом далеко у горных жителей было явно не принято. К запахам мяса и гадкой сивухи теперь примешивался еще один, не менее отвратительный.

– Бежать, бежать надо! – зудел Рагнар. – Того гляди кто-нибудь прямо на нас нужду справит!

– Ой правда! – испугался Эдуард, с этой позиции он ситуацию еще не рассматривал.

– Думаете, прорвемся? – усомнилась Меридит.

– Если наденем туфли, оседлаемся разом, по команде выскочим и сразу наберем скорость, то шанс есть, – рассудил Хельги. – Эдуард, вас в школе учили сражаться верхом?

– Верхом на лошади, – уточнил принц, справедливо полагавший, что сражение верхом на наставнике потребует несколько иных навыков.

Хельги легкомысленно махнул рукой:

– Все мы немного лошади, каждый из нас по-своему. Так Макс говорит.

– Что-то твой Макс слишком много говорит о лошадях, – заметил гном.

Да, туфли давали огромное преимущество. Спьяну орки даже не поняли, что это такое, странное, многорукое, многоногое и многоголосое, вломилось в их строй и, проделав коридор, скрылось в чуть розовеющей дали.

– Впервые мне довелось побывать в бою верхом на эльфе! – радовался Рагнар. – Ах, какое незабываемое впечатление!

– Смейся, смейся! Друг называется! – Аолен делал вид, что сердится, но у него неубедительно получалось. За год общения даже гордый эльф научился воспринимать происходящее с юмором.

– А у меня вот что есть! – вдруг объявил Хельги.

– Где взял?! – так и подскочил Орвуд. Он всегда подскакивал, когда видел много золота. Такой у гномов рефлекс.

– У орков. Подхватил на бегу, случайно. Тяжелый, удобно по мозгам бить.

Меридит посмотрела и скривилась:

– Фу-у, Хельги, вечно ты подбираешь всякую дрянь. Выброси от греха.

Эдуард присмотрелся и понял: вот что поблескивало в пламени костров, вот вокруг чего водили орки свой дикий хоровод. Это был здоровущий, из чистого золота отлитый, на мощное древко наподобие копья насаженный, символ, скажем так, мужского начала.

– Зря ты его забрал, – поддержал дису благоразумный эльф. – Наверняка это какой-нибудь важный орочий амулет. Они не успокоятся, пока его не вернут. Все Староземье прочешут, целая война может выйти. Лучше всего его бросить.

– Еще чего! – опять подскочил гном. – Разбросался! В этих краях и без нас постоянные войны. А мы здорово поистратились на туфли. Продать его – и дело с концом. Как раз дорога окупится.

– Лично я это продавать не понесу! Никогда в жизни! Стыд какой! – сердилась Меридит. – Про нас подумают, что мы извращенцы.

– Чего тут стыдного, продать боевой трофей? – упорствовал гном.

– Смотря какой трофей.

– Неважно какой. Золото оно и есть золото, что из него ни сделай. А если ты такая скромница, ладно! Кладите его вот сюда, на камень. Я его обухом расплющу.

Но сколько ни старался, сколько ни колотил гном боевым топором по злополучному предмету, тот хранил свою непристойную форму, как заговоренный.

Хотя почему «как»?

– Убедился? – торжествовал Аолен. – Это орочий магический артефакт. Он таит зло.

– Золото – вещество простое, магически инертное. Оно не может ничего таить, – возразил премудрый магистр Ингрем. Его ничуть не заботила дальнейшая судьба трофея, он вмешался истины ради.

– Тогда почему он, демон побери, не плющится?!

– А! Так это из-за древка. В древке прорва орочей магии. Видите, даже символы какие-то вырезаны…

– Так что же ты молчал, осел сехальский, пока я мучился?! Снять его с древка – и нет проблемы!

Увы. Ни снять предмет, ни перепилить древко у основания тоже не удалось.

– Заверну в мешок и понесу как есть, – решил гном. – До ближайшего мага. Авось за процент от выручки расколдует. Не расколдует, тогда так сойдет.

– А я тебя с этим не повезу, не надейся! – заявила диса категорически. – Мне такого позора не надо, по всему Аполидию с причинным местом на палке бегать!

– Ну, пусть Хельги везет. Хельги, ты повезешь, если в мешок заверну?

Хельги было безразлично, кого, с чем и во что завернутым везти. И вот, после обмена седоками, компания вновь двинулась в путь, унося магический трофей все дальше от пограничных земель.

Ах, если бы они могли видеть, что в это время творилось в орочьем лагере, наверняка предпочли бы вернуть оркам утрату. Хотя бы из сострадания.

С каждым днем Ильза все больше ненавидела Альтеций.

Ей был знаком каждый булыжник мостовой по дороге от Дома гильдии до памятника, каждая проститутка в окнах борделей, каждая трещинка на каменной морде Мангоррата. Ожидание становилось невыносимым, девушка извелась от тревоги и безделья. Первую неделю они дежурили у монумента ежедневно. Потом Энка поразмыслила и сообразили, что в этом нет смысла. По ее расчетам получалось, что пешие путники могут достигнуть Альтеция не ранее чем за месяц, и то при условии, что им удастся добыть скороходы в Трегерате.

Она купила в лавке белую краску, большую малярную кисть, взгромоздилась на статую и коряво намалевала на ее спине: «Мы здесь. Э.И.» Ильза опасалась, что горожан возмутит столь бесцеремонное обращение с их культурным наследием. Но жителям беззаконного города было на все наплевать.

Проделав сию варварскую процедуру, девицы стали наведываться к памятнику лишь время от времени, на всякий случай.

Энка коротала свободное время весело. В Доме гильдии у нее нашлось множество старых приятелей. Одни уходили, на смену им приходили другие. В ожидании найма они гуляли, играли в кости, обменивались боевыми приемами, устраивали поединки, муштровали несчастных учеников, делали ставки в цирке гладиаторов – развлекались как могли. Сильфида окунулась в свою стихию. Ильза же не находила места от тоски. Ей всегда претили казарменный юмор и казарменные манеры, она скучала по Хельги, и вообще, все плохо, и так жить нельзя… Наверное, от этого безысходного состояния души и потянуло бедняжку, обычно такую робкую, скромную и безынициативную, на подвиги.

Собственно, ничего из ряда вон выходящего она не замыслила. Просто сделала то, от чего ее строго-настрого предостерегала Энка: отправилась прогуляться по вечернему Альтецию в одиночестве. Да ещё и медальон позабыла надеть.

Сразу по прибытии в Альтеций Энка записала Ильзу рядовой в Гильдию и навесила на нее кансалонский медальон, причем не простой, а огромный, с блюдце величиной. Подобные были в моде у боевых гоблинов, островных киклопов, уриашей и прочих великанов. Менее рослые наемники носили неприметные медальончики величиной с монету, а «большим знаком» отмечали лошадей на страх конокрадам.

За что Энка так обошлась с подругой? Она понимала: миловидная Ильза непременно станет желанной добычей для аполидийского темного элемента – от простых уличных насильников до профессиональных сутенеров и работорговцев. Но далеко не каждый из них решится тронуть девушку со знаком Кансалонской гильдии. В Аполидий законом была сила, а силой была Гильдия, ее знали и боялись. Одна беда, если, скажем, насильник обнаружит только на теле жертвы кансалонский медальон. Он, несомненно, пожалеет о содеянном, но будет уже поздно. Значит, необходимо, чтобы принадлежность Ильзы к Гильдии была очевидной, сразу бросалась в глаза. Вот Энка и украсила ее «лошадиным медальоном». Она не учла самой малости – его тяжести… Весил он – массивный, отлитый из бронзы – ох немало! Цепочка безжалостно натирала девушке шею, она стремилась снимать ее как можно чаще. Вот и в тот злополучный вечер забыла надеть после мытья.

Она не собиралась забредать далеко – лишь пройтись до Мангоррата и обратно, подышать вечерней прохладой, отдохнуть от казарменного общества, помечтать о встрече с друзьями… а дойти успела только до цирка гладиаторов.

Из подворотни вышли трое.