Леди так не делают - Бакулина Екатерина - Страница 3

Меня это устраивало. Я успокоилась, взялась за свои дела, как раз дело шло к осенней ярмарке. Мы даже за столом в одном доме почти не встречались, только если у нас гости. И слава богу, мне так было спокойнее.

Сейчас глаза Грэга снова наливались кровью.

Он не посмеет… тем более, пока Хэл здесь. Но мне страшно, добром это не кончится.

– Зачем тебе ехать в Моллоу? Что тебе делать там?

Вызов. Он подошел так близко, что только поднос с бокалом между нами, я выставила его как щит.

– Я не знаю, милорд, – покачала головой. – Это ведь решение короля, что я могу сделать с этим?

– Не ври! Это ты попросила его.

– Короля? Это смешно!

– Канцлера, Маргарет! Не строй из себя дуру!

– О чем вы говорите? Я не видела его много лет!

Сердце колотится. И Грэг еще подается ближе, но поднос мешает ему. Злит…

– Да ты…

И тут он резко бьет по подносу, выбивая из рук, я роняю, все падает, обдавая грогом платье. Осколки звенят…

Мой муж в ярости. Кулаки сжимает, его трясет.

Но сейчас я отлично вижу – да, меня ударить он не посмеет.

И это все даже не ревность. Он боится, что я могу предать его. Что я что-то знаю. Что сейчас пойду к Хэлу и расскажу что-то такое, что выставит его в не лучшем свете перед королем.

– Я все вижу! – шипит Грэг. – Вижу, как он на тебя смотрит! Он приехал за тобой.

От этого сердце бьется быстрее и все сжимается внутри. Я не знаю, радоваться или плакать. Как он смотрит? На меня? Что мне делать с этим?

А если он смотрит не на меня? Я придумала себе что-то, дав волю воспоминаниям и чувствам, но что если все дело не во мне? Если дело в Роуз? «Жена и дочери». Если он потребует только Роуз, это будет слишком заметно, слишком странно. А всей семьей – может быть… Роуз ведь не просто так ждала его, он ей обещал…

Но если я сейчас скажу хоть что-то, Грэг разозлится еще больше, не позволит ей… запрет ее, помешает… И ладно я, ведь уже смирилась со своей судьбой, но Роуз не должна страдать. Она не виновата. А Хэл хороший человек, как бы там ни было.

Это больно, но лучше так…

Не стоит вмешивать Роуз в это.

Промолчать.

– Ты никуда не поедешь, поняла! И сейчас никуда не пойдешь! Если я только увижу тебя с ним – убью!

Не убьет, это пустые угрозы. Не посмеет. Хэл не простит ему. Остались у него чувства или нет, но не простит, потому что так или иначе – это все равно его касается. Он не потерпит. А навлекать на себя гнев канцлера Грэг не станет.

Вот только если… Что если все разговоры о правах Малькольма ведутся неспроста. Если представить, что Малькольм сможет получить корону, то Хэл, в лучшем случае, лишится власти, даже если не откажется присягнуть новому королю. А он откажется, в этом можно не сомневаться. И будет казнен.

Что если все это реально? Если что-то уже готовится и Грэг участвует во всем этом? Не зря король хочет видеть его во дворце?

Что остается мне?

* * *

Ужин прошел напряженно, но в разговорах отвлеченных.

Никакого Малькольма, никаких обсуждений предстоящей поездки ко двору. Они старательно обходили эту тему.

Грэг словно присматривался, прощупывал почву.

– Я слышал, Джонатан Хьюм снова поднимает вопрос о том, что нужно отправить корабли в Восточный Бхарат? – говорил он. – Ищет деньги.

– Да, – Хэл пожимал плечами. – Он считает, что еще немного, и мы совсем потеряем контроль над островами, пора что-то предпринять.

– Вы считаете, он прав?

Хэл отвечал уклончиво. Ничего личного, никакой оценки, только факты. Об Андросе, о киберийских пиратах или даже не вполне пиратах, почти легально грабящих наши корабли близ порта Пунта де Майси, о грабительских пошлинах и работорговле…

Я слушала вполуха, мне сейчас важно было знать совсем другое. Но о другом молчали.

Я порадовалась даже, что Роуз не вышла к ужину, сказала что у нее болит голова, она не может. Грэг не возражал, ему было все равно. Это к лучшему. Роуз совсем не умеет скрывать свои чувства, у нее все так отчетливо написано на лице. Слишком явно. Ее сияющие глаза и быстрые взгляды Грэг заметит наверняка. И что потом?

Не стоит.

Мы сидели втроем. Эмили еще маленькая для таких вечеров с гостями, да и Грэг не любит, чтобы дети путались под ногами. Эти разговоры не для детских ушей. Политика, западные колонии, торговля…

Хэл не смотрел на меня, ничего обо мне не говорил, словно я его совсем не интересовала. Несколько раз бросал быстрый взгляд, почти вскользь, но я делала вид, что смотрю в сторону, и он не настаивал. Что если…

Боже мой! Нет, я не смогу так. Я не смогу сомневаться и гадать, я хочу знать наверняка.

Если спросить прямо, Хэл не станет мне врать. Лучше услышать сразу и от него.

Я знаю Хэла всю жизнь.

Мой отец, лорд-казначей и маркиз Кайлмори Бернард Пиль жил при дворе, и я выросла там же. Моя мать то приезжала к нам, то уезжала снова в отцовский родовой замок, который, тогда казалось мне, стоит на самом краю света. В столице моей матери было слишком шумно, душно и пыльно, а в деревне – слишком тоскливо. Меня она брала с собой редко, сейчас уже не могу сказать почему, возможно, ей хватало своих забот. Кайлмори я совсем не запомнила.

У них с отцом были очень непростые отношения, напряженные. Они совершенно разные люди, у них совершенно разные взгляды. Любой разговор заканчивался спором. Нет, мама никогда не повышала голос, ведь леди кричать не может, это недопустимо. Но она делала такое страшное лицо и так шипела на отца, что мне тоже хотелось забиться под кровать и не вылезать.

Она всегда была недовольна. И отцом и мной.

Приезжая, видя меня, мать не упускала случая всплеснуть руками и расплакаться, ужаснуться, как чудовищно действует на ребенка отцовское воспитание! Он совершенно обо мне не забоится, совсем запустил, я росту как трава в поле, как дворовый мальчишка. Это недопустимо. Настолько ужасно и противоестественно, что маме становилось плохо, болело сердце и начинались мигрени.

Я переживала это очень болезненно. Мне хотелось, чтобы мама любила меня… очень скучала по ней и всеми силами старалась не огорчать. Старалась соответствовать. Делать хоть что-то, чтобы быть похожей на леди. Иногда мне даже казалось – она уезжает из-за меня, ей тяжело со мной.

Я чувствовала себя виноватой, очень переживала.

Отец часто был с ней не согласен, но больше молчал.

Свой пост лорда-казначея он получил с помощью родственников жены, ее брата и дяди… и мать каждый раз напоминала, как много она сделала, и все только благодаря ей. А то жили бы до сих пор в Кайлмори, где только дикие болота и грязные овцы на много миль.

Я долго не могла понять, почему мать не остается с нами в Моллоу совсем, но потом, уже будучи почти взрослой узнала, что королева, мать Хэла и Эдварада не выносила ее и всячески советовала не задерживаться в столице надолго.

Она уезжала и отец вздыхал с облегчением.

Меня он любил и баловал, позволял все.

Живя при дворе, я общалась с другими детьми. И как-то так выходило, что больше с мальчиками. Девочки сторонились меня.

И с принцами тоже.

Эдвард старше на пять лет, он никогда не обращал внимания на меня, а с Хэлом мы почти ровесники. Я даже не помню, как это началось. Первое, что я вообще о нем помню – как мы в какой-то здоровенной луже у дороги строим морской форт для защиты от пиратов. Оба в грязище с головы до ног. А какой-то паренек, кажется с конюшни, таскает нам еще глины и песка в старом тазу, чтобы стены были выше.

Так естественно все это казалось. И если бы не мамины причитания и вздохи, я бы и не подумала, что что-то не так.

Но девочке не подобает. Как я могла вообще? Мать пыталась одевать меня в светлые платьица и кружева… в таких кружевах в лужах не поползаешь.

Когда приезжала мать, Хэл очень огорчался и старался меньше показываться ей на глаза. Держаться подальше. Она его недолюбливала, хоть и не решалась показывать это открыто. Все-таки принц, и кто знает, как повернется судьба.