Нелегал.Том I (СИ) - Корнев Павел Николаевич - Страница 34

— Это по беглецам на фронт?

— По ним. Тут сплошь актив военной кафедры, я твоей идеей воспользовался и с комиссаром договорился, чтобы их на лето в учебный лагерь ОНКОР определили. Всех в один протокол включим.

— Заодно и приятелей Северянина там же упомянем, — предложил я.

Касатон прищёлкнул пальцами.

— Вот насчёт этого с тобой и хотел поговорить! Надо в их отношении предварительную работу провести, а то если апелляцию подадут, замучаемся с кафедрой кадровых ресурсов решение согласовывать. Ты с Северяниным пообщаешься или лучше мне?

— Сам с ним поговорю, — решил я после недолгих колебаний и задал уже начавший становиться дежурным вопрос: — Что на фронтах?

— Добровольческий корпус отодвигают понемногу от столицы, там серьёзные бои идут, а вот на юго-западе хорошее продвижение наметилось, как я понял. И на границе со Средином сейчас жарко, наших и части СЭЗ из Джунгарии в первую очередь именно на то направление перебрасывают, — просветил меня Касатон и снял трубку задребезжавшего телефонного аппарата. — Да, он здесь. Хорошо, передам. Сейчас подойдёт.

— Чего ещё? — насторожился я, поскольку речь определённо шла именно обо мне.

— В оперчасть Бюро зайди. По вчерашнему подрыву вопросы появились.

Я взглянул на часы и едва удержался от крепкого словца. Как же невовремя коллеги прорезались! До процедур всего ничего остаётся, а мне ещё с Северяниным пообщаться нужно!

Зараза!

Вручив Лебеде все подготовленные материалы, я повернулся к Касатону и уточнил:

— Северянин в двадцать третьем?

Тот кивнул, и я нацепил кепку, прихватил портфель и дошёл до кабинета, где проводил собрание своей инициативной группы Костя Северянин. Сагитировать ему удалось едва ли не десяток членов студсовета, но удивило меня даже не это, а присутствие блондиночки-первокурсницы, которую Костя увёл у меня в доме отдыха. Сидела та наособицу, будто бы сама по себе, и на остальных глядела без всякой теплоты. На Северянина — тоже. Или даже — особенно?

И как это понимать?

Но никак это понимать я не стал и попросил:

— Удели минуту времени…

— Если только минуту, — проворчал Костя, вышел в коридор и спросил, притворив за собой дверь: — Чего тебе?

— В курсе ведь, что Панкрат и Слава крепко влипли?

— Допустим.

Я проигнорировал недовольный тон и от задуманного отказываться не стал, сказал:

— За этой парочкой много всего тянется, есть мнение, что пора поднимать вопрос о благонадёжности. Но сейчас много кого из актива военной кафедры в подготовительный центр ОНКОР отправлять будут, можем их в общий список включить.

— Хочешь — включай, — скривился Северянин. — Или думаешь, я тебе за это что-то должен буду? Не выгорит!

— Ну что за мелкобуржуазное мышление? — поморщился я, даже не пытаясь скрыть досады. — Мне от тебя ничего не нужно. Мне нужно, чтобы эта парочка за ум взялась и проблем больше никому не доставляла. И курсы в учебном центре корпуса для них идеальный вариант. Ты пойми, я не прошу товарищей на поруки брать и поручаться за них тоже не требую. Просто ставлю в известность, что если они заартачатся и подадут на апелляцию, то впаяют им по всей строгости. Так и передай. Или не передавай, если тебе на них плевать.

— А ты прям такой добренький? Помочь им хочешь, да?

— Я свою работу хорошо сделать хочу, а волокита и бюрократическая тягомотина мне и даром не сдались! — заявил я, уловил сбоку какое-то движение и обернулся.

На удивление бесшумно для своих габаритов приблизившийся к нам Яков Беляк хохотнул и пихнул Северянина в плечо.

— Костя, ты с этим деятелем осторожней! Он Истому и Банщика в нашу секцию записаться убедил!

Мой собеседник недоверчиво склонил голову набок.

— Этих-то тюфяков⁈

— Ага! Один уже доклад на тему научного подхода к рукопашному бою готовить взялся, а другой интуитивное направление основать собирается. И это они только раз на занятия сходили. Раз!

Заместитель председателя студсовета потопал дальше, и я спросил Северянина:

— Так ты с ними поговоришь?

— Тебе надо — ты и разговаривай!

Костя скрылся в кабинете, и я не без труда подавил желание распахнуть дверь и отвесить ему леща, а то и пинка.

Взбесил, просто сил никаких нет!

Но волю чувствам я не давал, ругнулся только в сердцах и рванул в Бюро. Беседовать там со мной взялся незнакомый сотрудник, который и внешностью, и повадками весьма походил на Ключника из республиканского комиссариата, пусть и был моложе того лет на пять, а то и больше. Представился опер Михаилом Игоревичем. Вести записи стал Максим Бондарь.

— Какие-то вопросы появились, так понимаю? — взял я инициативу на себя, поскольку опер начинать разговор не спешил, а меня откровенно поджимало время.

Михаил Игоревич кивнул.

— Появились. — И замолчал.

Я вытянул из кармана часы, демонстративно откинул крышку, спросил:

— И какие же?

— Куда-то спешите? — вместо этого поинтересовался опер.

Нестерпимо захотелось послать его на три известных буквы, но совладал с эмоциями и даже не ограничился саркастическим «представьте себе».

— Через двадцать минут у меня начнутся развивающие процедуры, — заявил я вместо этого и добавил: — А сразу после них — дежурство в горбольнице. Дальше пойду на тренировку, и время на общение с вами сегодня найти уже не смогу.

— Даже так? — улыбнулся Михаил Игоревич, доставая портсигар. — Ни минуты свободного времени?

— Вы меня о распорядке дня позвали поговорить?

Опер выдержал театральную паузу, закурил, потом мотнул головой.

— Нет, не об этом.

— Тогда слушаю вас внимательно.

— Вчера вы встречались с комиссаром Хлобом, — пристально глянул на меня Михаил Игоревич. — С какой целью?

Кого другого таким неожиданным переходом к разговору по существу, он бы, наверное, мог сбить с толку, я же лишь пожал плечами.

— На все вопросы компетентных органов я уже ответил. Просто поднимите протоколы. У вас ведь есть к ним доступ?

Опер ничуть не изменился в лице, но взгляд его определённым образом заострился, стал недобрым и колючим. Вопрос я задал наобум, а тут вдруг задумался: неужто и в самом деле оперчасть Бюро от расследования отстранили? Ка-а-ак интересно!

— Не желаете оказать содействие следствию? — чуть подался вперёд Михаил Игоревич.

— Следствию доподлинно известно, с какой целью я встречался с комиссаром, — ударил я в подмеченную брешь и указал на телефонный аппарат. — И следствие может в любой момент времени проверить показания, просто позвонив комиссару.

Собеседник мой жест проигнорировал.

— Мы тут не в бирюльки играем, старшина Линь! — заявил он, добавив в голос металла. — Мы пытаемся установить круг лиц, который был осведомлён о визите комиссара в институт!

— Тогда смело меня вычёркивайте, — усмехнулся я. — Я о нём и понятия не имел.

— И мы должны поверить вам на слово? — прищурился Михаил Игоревич. — Просто взять и поверить?

И вот тут я обратил внимание на то, на что следовало обратить внимание с самого начала. За всё время этого сумбурного разговора Максим Бондарь не сделал в своём блокноте ни единой пометки и не отпустил хоть какой-либо реплики — вроде бы даже и не пошевелился ни разу. Сидел себе тихонько, размеренно дышал, слушал. Только как-то очень уж отстранённо слушал и вместе с тем — крайне внимательно.

Ха! Да он не просто помалкивал, он под меня подстроился и микроколебания внутренней энергетики считывал, дабы подловить на вранье! А точнее — отслеживал, какие именно вопросы заставляли меня напрягаться.

— Не желаете верить на слово? — задумчиво произнёс я. — Если вы так ставите вопрос, в продолжении нашей беседы не вижу никакого смысла.

Я поднялся со стула и резко прищёлкнул пальцами.

— Макс! Проснись, замёрзнешь!

Бондарь вздрогнул от неожиданности, а его старший коллега потребовал:

— Сядьте немедленно!

Выполнить это распоряжение я и не подумал.

— Хотите опросить — вызывайте официально. Только уж не обессудьте — прежде чем отвечать на вопросы, я уточню в комендатуре, имеете ли вы полномочия их задавать.