О чем молчит соловей. Филологические новеллы о русской культуре от Петра Великого до кобылы Буденног - Виницкий Илья Юрьевич - Страница 69

В сноске к этой песне переводчик указывал, что Баден-Пауэлл в своем «катехизисе» привел «нижеследующие слова, заимствованные им, вероятно, от диких народов»:

Вожатый: Иен гоньима, гоньяма.

Хор: Пилубу.

          Я-бо! Я-бо!

          Инвубу.

Что в русском переводе означает:

Вожатый: Он лев!

Хор: Да! и больше того, он гиппопотам!

Конечно, нет необходимости придерживаться в точности мотива и слов этой песни. В этой области предоставляется широкий простор для руководителей.

Эта песня, согласно скаутскому ритуалу, продолжается хором разведчиков, который следует «исполнять в виде приветствия, во время игр или в другое время»:

Вожатый: Будь готов!

Хор: Зинг-а-Зинг!

Бум! Бум!

При выкрикивании «Бум! Бум!» следует стучать чем-нибудь или отбивать такт ногами [12].

Как объяснял сам лорд Баден-Пауэлл, приведенная выше военная песня не индейская, а зулусская, и связана она была с одним из его приключений во время англо-зулусской войны. В английской транскрипции она выглядит таким образом:

Eengonyama—gonyama.

Invooboo. Ya-Boh! Ya-Boh! Invooboo! [13]

Впервые Баден-Пауэлл услышал эту песню в Зулустане в 1888 году во время поисков зулусского вождя Динизулу, возглавлявшего восстание против колонистов. К английскому отря­ду присоединился Джон Данн, белый вождь зулусов, с армией из двух тысяч воинов. Баден-Пауэлл был восхищен мускулис­тыми разведчиками (то есть скаутами в первичном смысле) со счастливыми красивыми лицами и покрытыми маслом коричневыми телами, напоминавшими бронзовые статуи. Разведчики пели военную песню:

Я услышал в отдалении звук, который сначала принял за отголосок играющего в церкви органа, и на одно мгновение подумал, что мы, должно быть, прибли­жаемся к какому-то миссионер­скому посту, расположенному за холмом. Но, взобравшись на вершину холма, мы увидели шедшие маршем в нашу сторону по нижней долине три ко­лонны мужчин, певших удивительный гимн. Время от времени один человек исполнял несколько нот в одиночку и ему отвечал великолепный гул всего отряда, гармонически сочетавший в песне басы и высокие тоны [14].

Упоминание Баден-Пауэллом белого зулуса Джона Данна в связи с поразившей его воображение боевой песней неслучайно. Дело не только в том, что Данн был лицом историческим, но и в том, что основатель скаутизма не мог не знать, что его зулусским прозвищем, канонизированным в английской литературе для мальчиков, было имя Ингоньяма («лев» — традиционное именование местных царей и князей). В 1865 году в лондонском журнале «Boy’s Own Volume of Fact, Fiction, History, and Adventure» вышел роман капитана Альфреда Уилкса Дрейсона «Ингоньяма — вождь кафров. Южно-африканская повесть» [15], заглавным героем которого — англичанином, ставшим могущественным вождем, — был некто Форестер, а прото­типом — Джон Данн. Роман сопровождался пышными иллюстрациями, одна из которых изображала самого белого вождя Ингоньяму.

Скорее всего, Баден-Пауэлл знал и сам этот роман, и его автора — зачинателя экзотической южноафриканской традиции в английской литературе, друга Конан Дойла и видного спиритуалиста. В 1887 году генерал-майор Дрейсон выпустил еще один «зулусский роман» под названием «Белый вождь кафров» («The White Chief of the Caffres»). В этом литературно-идеологи­ческом контексте весьма показательным представляется тот факт, что в основе ритуальной песни, введенной в скаутский оборот основоположником движения, находится образ белого вождя, не только принявшего вид «кафра» и возглавившего «нецивилизованный» народ, но и поставившего последний на службу белым колонистам. Перефразируя известную пословицу, можно сказать, что если поскрести кафра в английской колониалистской приключенческой литературе второй половины XIX века, то в образе чернокожего героя можно разглядеть черты империалиста-англичанина. Вот как выглядел на самом деле исторический белый вождь зулусов Ингоньяма — идеологический прообраз скаутмастеров.

Здесь следует сделать небольшое идеологическое отступле­ние и подчеркнуть, что основатели «дикарского» скаутизма Сетон-Томпсон и Баден-Пауэлл не просто ввели в оборот привлекательные для американских и английских детей формы костюмированной игры в следопытов-разведчиков как эффективные организационные приемы, но и создали для юношества новую — воображаемую, экзотическую и эзотерическую — идентичность, заимствованную (по сути дела, апроприированную) у реальных народов, представленных в скаутском мифе в виде гордых, физически сильных и благородных воинов, живущих в гармонии с природой. Между тем в разных странах и контекстах эта новая детская идентичность наполнялась разным идеологическим содержанием. Замечательно, что в постреволюционной России переосмыслению подверглось лежащее в ее основе «куперовское» ролевое разделение на «белых» и «красных»: так, спровоцированные комсомольскими директивами стычки между двумя ветвями советского молодежного движения вышли в начале 1920-х годов за пределы игры и предста­ли как реальные классовые бои, в которых полярные стороны использовали скаутские по происхождению мифологемы (вспо­мним, «Кортик» А. Рыбакова и еще более показатель­ные в этом отношении «Красные дьяволята» П. Бляхина). Свое оригинальное развитие получила в России и африканская (зулусская) тема. «Издают протяжный вой»

В адресованном белым английским мальчикам «катехизисе» разведчиков Баден-Пауэлл дал четкие инструкции, как нужно исполнять этот военный танец скаутов-зулусов:

В центр (круга) выходит разведчик и исполняет военный танец, представляющий, как он выследил одного из своих врагов и сразил­ся с ним. Он изображает ход поединка в пантомиме, пока наконец не убивает своего противника. В то же время скауты поют хором Эен-Гоньяма (Een-Gonyama) и танцуют, стуча ногами по земле. Как только разведчик заканчивает бой, вождь зачинает хор «Будьте готовы»... Затем все они поют хором Een-Gonyama, и в круг вступает другой скаут и описывает с помощью жестов, как он выследил и убил дикого буйвола. Пока он крадется к преследуемому животному, все разведчики приседают и очень тихо исполняют свою хоровую партию. Когда он наконец вступает в схватку со зверем, они одновременно вскакивают, танцуют и громко кричат [16].

Эта же скаутская зулусская речовка приводится и в начале известного юмористического романа П. Г. Вудхауза «Бросок, или Как Кларенс Чагуотер спас Англию» (1909), описывающего интервенцию в Англию девяти держав (русскими захватчиками руководит великий князь Водкакофф). Кларенс Чагуотер собирает отряд своих скаутов, чтобы дать отпор вражеским армиям:

Чей-то голос произнес из мрака: «Йин гоньяма-гоньяма».

— Инвубу, — степенно ответил часовой. — Йа-бо! Йа-бо!

Инвубу.

Приблизился неясный силуэт.

— Кто идет?

— Свой.

(Перевод с английского Е. Данилиной) [17]

Попутно заметим, что слово «гоньяма» в значении «лев» было хорошо известно в 1920-е и 1930-е годы. Так, в том же 1929 году, когда появилась книга Дитриха, в свет вышел русский перевод популярного романа Эрнста Гренвилля «Нгоньяма желтогривый», рассказывающего о приключениях южноафриканского царя зверей. Много лет спустя мотив «ингоньяма» будет канонизирован в зулусской арии «Nants Ingonyama», исполняе­мой в начале одного из самых известных бродвейских мюзиклов и диснеевских мультфильмов «The Lion King».

Вернемся к лежащему в основе баден-пауэлловского движения зулусскому танцу. Последний, судя по дошедшим до нас воспоминаниям, пользовался большой популярностью у русских разведчиков начала 1920-х годов. Приведем его описание в историко-биографическом романе Елены Арманд «Блаженны чис­тые сердцем» (в основе дневниковые записи реального скаута):