О чем молчит соловей. Филологические новеллы о русской культуре от Петра Великого до кобылы Буденног - Виницкий Илья Юрьевич - Страница 105

Пуще прежнего пляшут опричники:

         «Гойда, гойда!

         Говори, говори!

         Говори, приговаривай,

         Говори, приговаривай!»

Федор:

         «Топорами приколачивай!»

Свист пронзительный.

Опричники:

         «Ой, жги, жги, жги!»

<…>

Лукаво Федька негромко поет:

         «А как гости с похмелья домой пошли,

         Они терем за собой зажгли»

Понимающе вполголоса опричники поют:

         «Гойда, гойда!

         Говори, говори!

         Говори, приговаривай,

         Говори, приговаривай!»

С расстановкой Федор говорит:

«Топорами приколачивай...»

Дикий свист пронзительный.

Во все горло рявкнули опричники:

         «Ой, жги, жги, жги!..»

Кончил Федор пляс,

На скамью вскочил.

С криком лезут плясуна обнять.

Тычут чаши пьяные.

Машкерадный сарафан на части рвут.

И сверкает Федор в белом кафтане ослепительном,

жемчугом расшитом.

Звонким смехом заливается,

Похвалам, восторгам радуется [9].

В хранящихся в РГАЛИ рабочих записях Эйзенштейна исполнение песни торжествующего Басманова передается таким образом [10]. Вначале с криками «гойда! гойда!» «сквозь взрывы пляса» на экране появляются опричники:

Черные опричники

Белый (в сарафане) Федор

Золотые опричники

Черные опричники

Цветные рубахи

Whirlwind <ураган> в конце.

Затем следует «удар и взлет рубах», и Федор начинает свою партию:

Федор (баритон):

Гости въехали к боярам во дворы

          (Басы) Хор: во дворы

Заиграли по боярам топоры

         Басы и тенора. Хор: топоры

Хор:

Гойда, гойда

Говори, говори [говор ритмованный]

         Музыка:

Говори // Приговаривай

Говори приговаривай

Федор: Топорами приколачивай (очень дробно)

         Свист

Хор

Ой, жги, жги, жги, жги...

         (Экстатические взлеты рубах)

II

Федор:

Раскололися ворота пополам

         Хор: пополам

Ходят чаши золотые по рукам

          Хор: по рукам

Гойда, гойда

         Etc.

III

Федор [негромко]

А как гости с похмелья́ домой пошли

          Хор [шопот]: пошли

Они терем за собой зажгли

          Хор [шопот]: зажгли

Вполголоса:

Гойда, гойда

Etc.

Центральными звуковыми эффектами, сопровождающими песню Басманова, являются для режиссера топот, гиканье и свист опричников (в одной из записей Эйзенштейн указывает на свист в четыре пальца былинного Соловья-разбойника).

Прокофьев решает поставленную перед ним режиссером задачу, отталкиваясь от собственных модернистских опытов «воссоздания» дикой языческой пляски-вакханалии в сочиненной им во время Первой мировой войны «Скифской сюите» (либретто Сергея Городецкого). Темп песни Федьки всецело подчинен у него идеологическому развертыванию действия (сцена была снята на записанный заранее «саундтрек») и строится по принципу постепенного разоблачения страшной силы, вырывающейся на волю из рамок традиционной крестьянской песни. В припеве, исполняемом хором, ирония сбрасывается, «как опостылевшая маска», и мелодическое развитие темы взрывается «неожиданными гармоническими и тональными изменениями и хроматизмом», усиливающими впечатление дикого стихийного пира [11].

Дарья Хитрова в замечательной работе о кинопоэтике пляс­ки обращается к семантической структуре песни Басманова и рассматривает содержащиеся в ней «мрачные намеки, тайные арготизмы (гойда-гойда!), заговорщический свист и двусмыслен­ность как в движениях, так и в словах». Таким двойным смыслом играет, например, рефрен «говори — приговаривай», в кото­-ром первое значение «повторяй» скрывает под собой зловещее «осуждай, подписывай приговор» [12]. Глагол «жги» Хитрова справедливо связывает со сложно сконструированным Эйзенштейном символическим образом пожара, языков пламени, «цветового глиссандо» в сцене пляски.

Добавим также, что сам издевательский сюжет песни (приезд «гостей»-грабителей) обыгрывает традиционную скоморошину, в которой «челобитчики» грабят боярина и купца и про­износят в финале народную мораль: «Эй вы, гости богатые, бояре тароватые! Ставьте меды сладкиe, варите брагу пьяную! Отворяйте ворота растворчаты, принимайте гостей го­лыих, босыих, оборванных, голь кабацкую, чернь мужицкую, не­умытую!» [13]

Замечательно, что мотивы этой скоморошины были использованы А. К. Толстым в трагедии «Смерть Иоанна Грозного» (1866), в финальном акте которой в царские палаты врываются «с пеньем, свистом и пляской» скоморохи, крича «Ой, жги, жги, жги! / Настежь, баба, ворота; / Тащи козла за рога! / Ой, жги, жги, жги! / Пошла, баба, в три ноги!» [14]. Эта дикая песня выступа­ет как своего рода античный хор, предвещающий смерть деспота. «Царь шлепнулся!» — как сказал в конце трагедии его шут [15].

Наконец, «тайный арготизм», использованный в тексте песни Басманова, — «гойда-гойда» — представляет собой точную историко-культурную отсылку не только к знаменитому величанию царя опричниками (историки предлагают разные объяснения его происхождения [16]), но и к восходящему к парадигматическому для «опричного текста» в русской литературе описанию казней московских в «Истории государства Российского» Карамзина [17]. Этот клич постоянно использовался в русских исторических драмах, романах и операх (Лев Мей, Иван Лажечников, А. К. Толстой, П. И. Чайковский, Александр Амфи­театров) как своего рода пароль кромешников, и его включение в текст песни «демонского воеводы» Басманова влечет за собой шлейф вполне определенных и канонизированных русской литературой и классической музыкой кровавых исторических ассо­циаций [18].