Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах - Спицын Евгений Юрьевич - Страница 2

По данным тех же авторов, сторонниками сохранения прежней военной (как и довоенной) модели мобилизационной экономики были, прежде всего, кандидаты в члены Политбюро секретарь ЦК ВКП(б) Георгий Максимилианович Маленков и нарком внутренних дел СССР Лаврентий Павлович Берия, которые курировали все ключевые военно-оборонные проекты страны, а также руководители всех важнейших отраслевых наркоматов тяжёлой и оборонной промышленности, в частности Иван Фёдорович Тевосян, Борис Львович Ванников, Михаил Георгиевич Первухин, Авраамий Павлович Завенягин, Вячеслав Александрович Малышев, Дмитрий Фёдорович Устинов и другие сталинские наркомы. В своём споре с оппонентами они в основном апеллировали к оценкам известного советского экономиста академика Евгения Самуиловича Варги, в частности к его работе «Изменения в экономике капитализма после Второй мировой войны», который ещё в 1944 г. выступил с опровержением устоявшейся теории скорого краха капитализма под влиянием собственных антагонистических (неразрешимых) противоречий и доказывал его уникальную живучесть и особую способность приспособиться к новым историческим условиям через политику кейнсианства, взятую на вооружение правительствами западных держав в годы Великой депрессии, а затем и Второй мировой войны. Таким образом, члены этой правящей когорты, разумно полагая, что именно данное обстоятельство как раз и не способствует разрядке международной напряжённости, активно выступали за дальнейшее приоритетное развитие тяжёлой индустрии и военно-промышленного комплекса страны.

По чисто умозрительной оценке ряда либеральных авторов (Г.Х. Попов, А.А. Данилов, В.М. Зубок[5]), И.В. Сталин, взявший сразу после окончания войны курс на развязывание новой мировой бойни и разжигание пожара мировой пролетарской революции, изначально поддержал именно эту правящую группировку. Однако такое утверждение, как совершенно справедливо отметили ряд их оппонентов (Г.И. Ханин, Ю.А. Алексеев[6]), абсурдно и никоим образом не соответствует реальному положению вещей, поскольку инициатива новой конфронтации на мировой арене исходила не от СССР, а жаркие дискуссии в советском руководстве вскоре разрешила сама жизнь. В марте 1946 г., после знаменитой фултоновской речи У. Черчилля, давшей старт холодной войне, И.В. Сталин сделал окончательный выбор в дискуссии своих ближайших соратников и поддержал сторонников сохранения старого экономического курса.

При этом следует также сказать, что целый ряд современных историков, в частности профессор О.В. Хлевнюк,[7] ссылаясь в основном на работы западных советологов (Дж. Миллер, Э. Залесски[8]), опубликованные ещё в 1980-х гг., вообще отрицают какой-либо дуализм внутри высшего партийно-государственного руководства и полагают, что все члены тогдашнего Политбюро ЦК, как и руководители всех промышленных наркоматов и ведомств, вполне консолидировано выступали за неприкосновенность основных принципов и целей советской мобилизационной экономики, сложившейся в годы предвоенных пятилеток, и приоритетное и максимально быстрое развитие отраслей тяжёлой индустрии. Между тем, вероятно, всё же правы те историки, в частности профессор А.В. Пыжиков,[9] которые говорят о наличии в верхних эшелонах власти разных подходов в определении приоритетов в экономическом развитии страны в первые послевоенные месяцы, вплоть до резкого обострения международной обстановки весной 1946 г.

Как уже не раз отмечалось в научной литературе, перспективные цели экономического развития после войны И.В. Сталин первые изложил в своей предвыборной речи в начале февраля 1946 г. Параметры этой грандиозной экономической программы были таковы: к концу 4-й пятилетки, то есть к началу 1951 г., необходимо было добыть 500 млн тонн угля, выплавить 60 млн тонн стали и 50 млн тонн чугуна, добыть 60 млн тонн нефти и т. д. Достижение таких целей в условиях послевоенной разрухи действительно являлось огромной, но вполне выполнимой задачей, поскольку по итогам очень непростого 1946 г. уже было добыто 163,8 млн тонн угля и 21,7 млн тонн нефти и выплавлено 13,3 млн тонн стали и 9,9 млн тонн чугуна.

Первую крупную победу сторонники «консервативного» курса внутри Политбюро одержали при утверждении 4-го пятилетнего плана развития народного хозяйства страны, поскольку принятый в мае 1946 г. Верховным Советом СССР закон «О пятилетием плане восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1946–1950 гг.» в качестве основной и приоритетной задачи провозглашал «первоочередное восстановление и развитие тяжёлой промышленности и железнодорожного транспорта». Тем не менее многие аспекты экономической стратегии всё ещё не были определены, и конкретные задания 4-й пятилетки отнюдь не исключали определённой вариативности в экономической политике внутри страны. Однако окончательный распад союзной антигитлеровской коалиции и начало холодной войны, конечно, поспособствовали полной победе сторонников дальнейшей централизации управления, опережающего развития отраслей тяжёлой индустрии и военно-промышленного комплекса страны.

3. Восстановление и развитие народного хозяйства

Совершенно очевидно, что переход народного хозяйства страны на мирные рельсы проходил крайне болезненно и неравномерно и в региональном, и в отраслевом аспектах. Причём, по оценкам ряда современных авторов, главным образом зарубежных советологов и домотканых антисталинистов (Н. Верт, Д. Боффа, О.В. Хлевнюк, Й. Горлицкий, Д. Фильцер[10]), в последние годы сталинского правления, которые они традиционно, но явно предвзято называют либо «апогеем сталинизма», либо «регрессивной эволюцией сталинизма», чётко прослеживается три основных этапа в развитии советской экономики:

— 1947–1948 гг. — фаза быстрого промышленного роста;

— 1949–1950 гг. — фаза промышленного «перегрева»;

— 1951–1953 гг. — фаза замедления промышленного роста.

Совершенно очевидно, что конверсия военной экономики шла неравномерно и определялась целым рядом факторов, прежде всего внешнего порядка. Однако насколько подобная периодизация, а уж тем более подобные характеристики соответствуют реальности, всё ещё предстоит уточнить на конкретном архивном материале, а не только данных Центрального статистического управления при Госплане СССР, которое в тот период возглавлял известный советский экономист профессор Владимир Никонович Старовский.

Между тем, по данным официальной государственной статистики, уже к концу 1946 г. советская промышленность, по сути, завершила конверсионную перестройку большей части своих огромных производственных мощностей и валовой прирост гражданской продукции только за текущий год составил более 20 %. Однако об общей динамике промышленного производства советские статистические органы практически ничего не сообщали, поэтому реально оценить общие темпы экономического роста было невозможно. Вместе с тем из поздних заявлений тогдашнего главного экономиста страны — председателя Госплана СССР Николая Алексеевича Вознесенского вытекало, что план первого года 4-й пятилетки был серьёзно недовыполнен, а промышленное производство сократилось почти на 17 %. По тем же официальным данным, этот спад промышленного производства был преодолён только в самом конце 1947 г., когда общий рост валовой продукции в промышленном секторе народного хозяйства страны составил 22 %, а производительность труда выросла более чем на 13 %.

Вдохновлённое достигнутыми результатами второго года 4-й пятилетки, руководство планово-экономического блока союзного правительства, в частности председатель Госплана СССР Николай Алексеевич Вознесенский, министр внешней торговли Анастас Иванович Микоян и новый министр финансов Алексей Николаевич Косыгин, временно (по тактическим соображениям) сменивший на этом посту Арсения Григорьевича Зверева, по личному указанию И.В. Сталина пошло на резкое увеличение ряда важных показателей 4-й пятилетки, и уже в 1948 г. общий объём промышленного роста составил 27 %, в 1949-м — 20 %, а в 1950-м-23 %.