Серебряные стрелы - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 15

На этот раз он намеревался вызвать своего любимого и самого ценного шпиона-осведомителя. Этот дух бесконечно ненавидел Дендибара и все же не мог устоять перед вызовом. Вот чародей приблизился к самому ответственному моменту общения – духа предстояло вызвать в мир живых.

– Моркай, – прошептал Дендибар. Пламя в жаровне встрепенулось.

– Моркай! – вскричал Дендибар, вырывая духа из потустороннего мира.

На этот раз пламя взметнулось до потолка. Из жаровни ударила небольшая молния, огонь погас, и на его месте возник образ человека.

Тонкие губы чародея скривились в довольной усмешке. До чего же удивительно, подумал он, что этот человек, убийство которого он в свое время так ловко подстроил, стал теперь для него лучшим, наиболее ценным источником необходимых сведений.

Дух Моркая Красного стоял, гордо приосанившись, скрестив руки на груди, совсем как живой. Именно он несколько лет назад оборудовал эту комнату для вызова духов. Тогда он был Магистром Северной Ветви Небесной Башни. Но потом Дендибар и его соратники, объединившись в заговоре, рукой ученика, которому Моркай верил как самому себе, вонзили кинжал в его сердце.

Впоследствии Дендибар занял место Моркая. Но заговор положил начало другой, возможно даже более значительной, цепи событий – этот злосчастный ученик, Акар Кесселл, внезапно стал обладателем хрустального камня, мощнейшего орудия зла, которым сейчас, по мнению Дендибара, завладел Дзирт До'Урден. По рассказам, доходившим из Десяти Городов, именно темный эльф победил злобного чародея.

Дендибар не мог знать, что хрустальный камень давным-давно погребен под сотнями тонн камня и льда в одном из глубоких ущелий у подножия Пирамиды Кельвина. Все, что ему было известно, – это то, что Акар Кесселл, ничтожный ученик, при помощи камня уже почти подчинил себе всю Долину Ледяного Ветра и что Дзирт До'Урден был последним, кто видел Кесселла живым.

У Дендибара Пестрого невольно начинали дрожать руки, когда он думал о том, каким могуществом наделил бы хрустальный камень своего владельца, окажись он в руках более опытного чародея.

– Приветствую тебя, Моркай Красный! – сказал с усмешкой Дендибар. – Как мило, что ты откликнулся на мой зов.

– Я стараюсь не упустить ни одной возможности взглянуть на тебя, Дендибар-убийца, – ответил дух. – Можешь не сомневаться, я встречу тебя, когда ты на корабле смерти отправишься в мир тьмы. Там мы сразимся с тобой на равных…

– Замолчи! – скомандовал Дендибар. Хотя он никогда не признался бы в этом, все же Дендибар страшно боялся того дня, когда ему вновь придется столкнуться с могущественным Моркаем. – Я призвал тебя вовсе не для того, чтобы выслушивать твои пустые угрозы!

– Тогда говори, что я должен сделать, и отпускай меня, – сказал дух. – Ты мне надоел.

Дендибар затрясся от гнева, но быстро взял себя в руки. Время работало против него. В процессе общения с духом, удерживая своего слугу на материальном уровне, чародей непрерывно терял силы. Самой большой опасностью при таком колдовстве было слишком затянуть связь: в конце концов вызванный дух мог просто выйти из-под контроля.

– Все, что мне от тебя требуется, – это ответ на один простой вопрос, – сказал Дендибар, тщательно подбирая слова.

Моркай заметил его осторожность и сразу заподозрил, что тот что-то скрывает.

– И что это за вопрос?

Дендибару вовсе не хотелось, чтобы Моркай догадался, почему он ищет эльфа. Узнав об этом, дух без труда оповестил бы всех, кто имел возможность перемещаться между уровнями, да и сам, пожалуй, устремился бы на поиски камня. Именно поэтому Дендибар столь тщательно взвешивал каждое слово.

– Сегодня в Лускан из Долины Ледяного Ветра прибыли четверо путешественников, и среди них темный эльф, – сказал чародей. – Что им нужно здесь? Зачем они пришли?

Моркай, пытаясь понять, в чем дело, решил немного поиздеваться над вызвавшим его чародеем.

– Лучше спроси об этом стражников у ворот, – захихикал он. – Не сомневаюсь, что путешественники рассказали им, для чего они прибыли в Лускан.

– Но я спрашиваю тебя! – в бешенстве закричал Дендибар.

Моркай тянул время, а вызвавший его чародей слабел с каждой секундой. Лишившись жизни, Моркай нисколько не утратил коварства и колдовских способностей и сейчас яростно сопротивлялся воле Дендибара. Тогда Магистр Небесной Башни развернул перед духом свиток пергамента.

– Я написал таких целую дюжину, – угрожающе сказал он.

Моркай отшатнулся. Он знал, что это за пергамент. Колдовские письмена обозначали его истинное имя. Прочитав их вслух, чародей срывал с его образа покров тайны и, слегка изменяя звучание имени, мог нарушить гармонию внутреннего мира Моркая, причинив ему при этом невыносимые страдания.

– Сколько времени ты дашь мне на поиск ответа?

Дендибар довольно ухмыльнулся.

– Два часа, – быстро ответил он, зная, что теряет силы с каждой секундой. Время, которое потребуется Моркаю, он вычислил заранее. Двух часов должно хватить, чтобы Моркай выяснил что к чему и вместе с тем не успел бы узнать ничего лишнего.

Моркай, прекрасно понимавший, в чем дело, лишь усмехнулся. Он резко откинулся назад, исчез в облаке едкого дыма, и над жаровней вновь заплясало пламя.

Дендибар сразу почувствовал облегчение. Ему по-прежнему приходилось удерживать открытыми ворота между уровнями, однако сейчас отток его энергии существенно замедлился. Сила воли Моркая чуть было не превзошла его собственную. И сейчас Дендибар уже не в первый раз задумался, стоило ли ему в свое время затевать заговор против Моркая. Вызывая его, он неизменно вспоминал о неотвратимости собственной смерти.

Моркай быстро выяснил все необходимое. На самом деле он уже многое знал. Еще во время своего правления в качестве Магистра он живо интересовался жизнью Десяти Городов, и его интерес не умер вместе с телом. Даже сейчас он частенько следил за происходящим в Долине Ледяного Ветра, а ведь любой, кто был связан с Долиной, что-нибудь да слышал про четырех друзей.

То, что Моркай не утратил интереса к жизни мира, который ему пришлось покинуть, было обычным делом среди духов. Смерть убивала честолюбие, заменяя корыстные интересы вечной страстью к новым знаниям. Некоторые духи пытливо наблюдали за жизнью мира живых в течение многих веков. Возможно, из зависти – ведь они были полностью лишены иных чувств. Случалось, что познания одного-единственного духа превосходили все богатства мысли, накопленные в библиотеках этого мира за многие века.