…Со многими неизвестными - Адамов Аркадий Григорьевич - Страница 20

Через минуту они уже сидели в небольшом пустом зале за единственным накрытым столом. Музыка сюда почти не доносилась, было прохладно и тихо.

Когда утолили первый голод, почти мгновенно проглотив всю закуску, которую заказал Лобанов, Сергей закурил и спросил Урманского:

– Ну, так как вы нашли Марину?

– Просто не поверите, – с воодушевлением начал тот. – Помните, я вам говорил о Федорове, о котором собирался писать очерк? Ну, герой войны?

– Помню, помню.

– Так вот. Я, знаете, видел скромных людей, сам скромный, – Урманский приложил руку к груди, – но такого… Из него слова не вытянешь. Ну, просто не желает говорить, и кончено! Странно даже.

– Может, вы ошиблись и никаких особых подвигов он не совершал? – спросил Лобанов. – Однофамилец, например, того героя.

– Что вы! У него одиннадцать боевых орденов, два ордена Ленина! И потом я старую газету раскопал. «Красную звезду». Там о нем пишут. Да как! Правда, со слов его товарищей, сам он, видно, и тогда молчал. Но я же не могу сейчас тех людей найти! А очерк о герое нужен – во! – он провел рукой по горлу. – У меня задание главного редактора! И материал золотой, я же нутром чую. Словом, сегодня решил: дай, думаю, еще раз зайду. Может, он, пока я в Москву летал, одумался, понял меня правильно. Я же прямо наизнанку выворачивался, когда его убеждал. Я за эти дни Цицероном стал. Я на такую принципиальную высоту вопрос поднял… Если бы за мной записывали, то лучшего материала в отдел пропаганды и политвоспитательной работы не надо было бы. Ну так вот. Пошел, значит. И чем ближе подхожу, тем, знаете, больше растет во мне такое ощущение – зря иду! Честное слово, я чуть назад не повернул, когда к его дому подошел. Что было, если бы я повернул назад! – Урманский с комичным отчаянием схватился за голову.

– А что было бы? – с интересом спросил Лобанов.

– Вот слушайте. Захожу я в дом. Квартира на первом этаже. Звоню. Знаю: жена его на работе, а он в это время дома. Он, вообще, на пенсии. Вдруг слышу: топ, топ, топ… Женские какие-то шаги, легкие такие. Открывается дверь и… Ну, вы никогда не поверите! Марина! Я, знаете, остолбенел от неожиданности!

– Да-а, вот это встреча, – удивленно покачал головой Сергей. – Действительно не придумаешь.

– Именно! – азартно подхватил Урманский. – Ну, в общем, захожу. Старик дома. Сажают меня за стол, угощают чаем.

– Постойте. Так, значит, он ее дядя?

– Выходит, дядя. Называет она его на «вы», по имени и отчеству. И еще, знаете, до того Она меня испугалась, передать не могу. Немного, правда, успокоилась, когда узнала, зачем я пришел.

– Странно.

– Очень даже! Вроде меня девушки еще не пугались.

– А .дальше что было? – вмешался Лобанов

– Ну, попили чай. Старик, между прочим, на нее прямо не надышится. Даже разговорчивее стал. Вроде как оттаял. Потом я приглашаю Марину погулять, показать город, в театр сходить. Ни за что! Уж и Федоров ее уговаривает. Не хочет, и кончено! И вижу, что боится. Ну, я ей говорю: «Хотите втроем пойдем. С Сергеем Павловичем. Это же солидный человек», – Урманский весело подмигнул. – Такую рекламу вам выдал, куда там! В Министерстве, говорю, внутренних дел в Москве работает. Полковник.

– Ну, положим, подполковник.

– Какое это имеет значение! Я чуть «генерал» не сказал. Так вы знаете? Она, по-моему, еще больше испугалась. Ну, может, мне это и показалось. Но Федоров вами заинтересовался. Расспрашивать стал. В общем, теперь вся надежда на вас, Сергей Павлович, – неожиданно заключил Урманский.

– Это вы здорово повернули, – засмеялся Лобанов. – Он мастер по сердечным делам. Все уладит.

Сергей смущенно усмехнулся:

– При чем же все-таки тут я, не понимаю?

– Как так «при чем»? – воскликнул Урманский. – Да если мы вместе туда поедем… это же все разом решит!

– Ну знаете. Мне только этого не хватало!

– Сергей Павлович! Ну что вам стоит? Любой вечер. Не отрывайтесь от народа, Сергей Павлович!

Они еще некоторое время шутливо спорили между собой. Ужин незаметно подошел к концу.

Когда Сергей поднялся к себе в номер, было около одиннадцати часов вечера. Радио передавало из Москвы последние известия. За окном бесновался ветер. «Как-то там ребята? – в который раз уже за этот вечер подумал Сергей, – В такую-то ночь…» Он прошелся из угла в угол по комнате, не зная, чем заняться. Потом сел к лампе, достал из портфеля начатую еще в Москве книгу, но через минуту отложил в сторону. Мысли скакали с одного на другое, и смысл прочитанного не доходил до сознания. То он думал о Семенове, о его загадочном приходе, о полученном им письме и сразу начинал думать о сотрудниках, находящихся сейчас в засаде; то вспоминал рассказ Урманского и начинал думать о Марине, о том, как она странно ведет себя, о Федорове, но мысли снова перескакивали на засаду в доме Семенова…

Сергей, откинувшись на спинку дивана, курил одну сигарету за другой, устремив нахмуренный взгляд куда-то в пространство, потом вскочил и стал расхаживать по комнате. Наконец решил, что надо ложиться спать, и начал было раздеваться, когда зазвонил телефон.

– Сергей?

Он сразу узнал Лобанова.

– Я. Ты чего?

– Ну, как ты там?

– Вот спать ложусь.

– Я тоже собрался. Слышишь, как воет?

– Слышу.

Сергей чувствовал, что Лобанов тоже нервничает, и ему почему-то стало легче. Не он один все-таки. .

– Дежурный звонил?

– Звонил.

– Ну?

– Последний сеанс час назад был. Мерзнут ребята. А так все тихо. Знаешь, у меня такое ощущение, что засаду мы на самих себя устроили. Честное слово. Ведь наверняка этот гад что-то придумал.

– Возможно. Остается только ждать, – вздохнул Сергей.

– Эх, подскочить бы сейчас к ним…

– Да… Только нельзя.

– Вот именно.

– Еще дежурному звонить будешь?

– Через час.

– Ну, и мне тогда.

– Ты спи давай.

– Тут с вами заснешь.

– Завтра в форме надо быть, – наставительно сказал Лобанов.

– Тебе, между прочим, тоже.

– Ну, раз так, давай спать. Если что – разбудят.

– Давай.

Сергей раздраженно повесил трубку. Черт знает что! Как будто первый раз отправил людей в засаду. «Вот сейчас ты ляжешь и уснешь», – мстительно сказал он самому себе и стал поспешно раздеваться. Потом погасил лампочку у кровати, нырнул в холодные простыни и, натянув одеяло на голову, закрыл глаза. И не заметил, как уснул.

Засада у Семенова ничего не дала: к нему никто не пришел. Тут же было решено оставить ее и на следующую ночь.

Но утром…

Лобанов зашел к Сергею и с ехидцей спросил:

– Ты, кажется, говорил, что тебе кое-что неясно в поведении Горлиной?

– Ну говорил, – насторожился Сергей, предчувствуя новые неприятности.

– Например. Почему она телеграфировала Ивановой, что приедет к ней, а сама приехала сюда?

– Именно. Хотя ее сюда вызвали письмом. И она…

– Письмом? – запальчиво перебил его Лобанов, не в силах больше интриговать друга. – Так вот. Получен акт экспертизы трех текстов – письма к Горлиной, бланка с ее телеграммой Ивановой и листка, который Горлина заполнила в гостинице. Это я уже потом добавил.

– И что?

– А то, что все три текста написаны одной рукой! Все три! Сама себе, выходит, письмо написала? И какое!

– Да-а, – ошеломленно протянул Сергей. – Вот это задача…

– И в ней, чем дальше, тем все больше неизвестных. Я лично ничего уже не понимаю.

– Я тоже. А потом, между прочим, будем удивляться: как все, оказывается, просто.

– До этого «потом» еще дожить надо.

– Я, например, рассчитываю, – угрюмо ответил Сергей.

Но на расстроенном лице Лобанова уже появилась усмешка. Жизнерадостный его характер брал верх над любыми неприятностями.

– Ладно, – объявил он. – Один древний мудрец сказал: пока живу – надеюсь.

– Старик был оптимистом.

– Вот, вот. Я эти слова здорово запомнил. Со школы еще. И тебе советую. Эх, какая у нас историчка Вера Григорьевна была! Теперь таких нет. – И совсем бодро заключил: – В общем, давай вкалывать. Дел у нас с тобой хватает.