Боярин Осетровский (СИ) - Костин Константин Александрович - Страница 64

Только ничего не получается.

Не сработало Быстрое Слово.

Я, торопясь, произнес его еще раз. Фигу. Сила на Слово уходит, а само Слово — не срабатывает.

Надо что-то другое придумывать, а то, вон, стрельцы успели понять, что я им не друг — труп палача им подсказал, что ли… — и… Кстати, у них тоже, кажется, что-то со Словами, судя по несколько растерянным возгласам.

Что случилось, интересно?

Так я подумал, быстро разворачиваясь, чтобы рвануть обратно в терем. Потому стрельцы долго размышлять над загадками мироздания не стали. Не работают Слова? Рубани супостата саблей, потом разберешься. А я, конечно, учился саблей владеть, только против нескольких бойцов, которые учились тому же несколько подольше — я не выдюжу. Это уж не говоря о том, что и сабли у меня нет.

Я ударился о дверь, как Финист-Ясный Пингвин в сказке — о землю. Только не так успешно. Финист, он в пинг… тьфу, в сокола превращался. А я превратился разве что в Викентия табака, распластавшись по двери. Тьфу, она же на меня открывается!

Я дернул ручку.

Фигу.

Дверь даже не дернулась.

Блин, Степашка ее что, запер, что ли, за мной, падла⁈

Поздно материться. Сзади стрельцы набигают, пора что придумывать, а то из меня сейчас сделают не табака, а бефстроганов. То есть — настрогают саблями в мелкую лапшу. Бефморозов, так сказать.

В первого, кто подбежал ко мне, полетела сковородка. Удачно так — сковороду я метнул ребром, как фрисби, и его, похоже, вырубило.

На это мои успехи закончились.

Потому что больше ничего настолько убойного мне под руку не попадалось, а град горшков, морковки, тарелок, картошки — картошки⁈ — капусты и ложек стрельцов замедлял, но не останавливал.

Профессионалы, чо…

Моя больная спина прижалась к теплой стенке печи.

Ну вот и все. Хана тебе, Церетели…

Рядом с лязгом упал ухват.

Ухват?

Тело, которому хотелось жить и не хотелось становиться новинкой кулинарии, среагировало быстрее мозга — я еще и подумать ничего не успел, а первый же, кто бросился ко мне, получил тычок ухватом в лицо и откатился назад, чуть не сбив с ног товарищей.

Похоже, огнестрела у них с собой не было, а рубануть саблей мешал ухват, которым я, от отчаяния, размахивал, как какой-нибудь буддийский монах — боевым посохом. Сон Гоку, блин, древнерусский, Змейгорынычев Жемчуг…

Ситуация застыла в хрупком равновесии — стрельцы не могли до меня добраться, я не мог вырваться, прижатый к печке. Вот только для меня ситуация была проигрышной — рано или поздно либо стрельцы меня все же достанут, либо к ним явится подкрепление.

А шансы на прорыв…

Ашшш!!!

Вот и первая рана, сабля дотянулась до плеча.

Я, отбив второй взмах, крутанул ухватом — аж воздух загудел — прыгнул вперед, мысленно перекрестился — Господи, помоги! — яростно заорал в усатое лицо стрельца…

— АААА!!!

И, как будто отброшенные этим криком, стрельцы… разлетелись в стороны. Можно подумать, что их ураганом откинуло или каким-нибудь Воздушным Кулаком из аниме…

Как это у меня получилось?

Меня хлопнули по плечу:

— Что это ты тут, приказный, развлекаешься?

Атаман Дурман, даже не отреагировав на мой автоматический удар локтем в живот –как будто в накачанную покрышку ткнул — взмахнул шнурком, на котором болтался уже знакомый мне орех.

— Уходим!

Я ошарашено посмотрел на него, на раскрытую дверь, из которой он вышел — не той, в которую ломился один идиот! — и рванул вслед за Степашкой к выходу.

Успел перепрыгнуть труп лысого палача, успел заметить осколки какого-то кувшина исходящие подозрительным черным дымком…

А потом мои глаза накрыла слепота.

Откат от Кошачьего Слова пришел.

— Степан… — жалобно… то есть — сурово и решительно позвал я.

— Ты чего это, приказный? — услышал я из темноты.

— Кошачье Слово кончилось…

— Ох… Грешил я, конечно, но, вроде бы не до такой степени, чтоб мне такое наказание присылать…

Меня вскинули на плечо и я понял, что чувствовала та блондиночка, когда ее тащил скачками Кинг-Конг.

— Все, отпустило, — хлопнул я по широкой спине, как только перед глазами вместо черноты и цветных пятен появились серые доски мостовой, — Дальше я сам смогу.

— А дальше, приказный, наши пути и так расходятся. Мне ребят нужно искать, да на Волгу, а тебе — в хоромы, пировать, да девок тискать.

Он скинул меня с плеча и поставил на землю, прислонив к бревенчатой стене. Кажется, мой организм выгреб весь адреналин без остатка… Кажется, что если сейчас из-за угла выйдет какой-нибудь Серый Волк и скажет: «Беги, а то съем!», я смогу только сказать «Ешь меня, Волк…». Ну, может, упасть еще…

Даже Бодрым Словом страшно пользоваться. В этом состоянии меня может так откатом накрыть, что я просто помру.

Что делать?

Шаги Степашки стихли за поворотом, где-то в отдалении грохотали выстрелы… Выстрелы?

Так. Стоп. Зеркальце.

Я достал искомый предмет из кармана, дрожащими пальцами активировал вызов. Теперь надо подождать…

Подождать…

Подождать…

Блин, да почему так долго-то, а⁈

Стекло осветилось, в нем показалось встревоженное личико Клавочки, моей любимой названной сестренки…

— Братик? Братик? Ты выбрался? Ты где?

— Да… — с трудом проговорил я, — Отзывай людей… Хватит… Я…

А где я вообще? В каком-то переулке…

— За двором Морозовых… В переулке, что на церковь строящуюся выходит…

— Семена Столпника? Викешенька, Семена Столпника?

— Да…

Я сполз по стене, чувствуя, как исполосованная спина трется по гладким бревнам, но не чувствуя боли. И нет, я не отрубился.

Я держался, я продержался до того момента, как послышался топот подков и ко мне бросились люди в черных одеждах, среди которых я увидел Клаву.

Только после этого я все же потерял сознание.

Глава 51

«…при державе царского величества… Русским государством завладеть… самому государем быть… Антошку сына Павлова, вышедшего из рода Морозовых… смертною казнью… отсечение головы…».

Хрясь!

Голова бывшего боярина Морозова, бывшего царского фаворита, бывшего человека, со стуком упала с плахи на помост, но палач, подхватив ее за волосы, поднял высоко вверх и показал взревевшей толпе. Для того чтобы все, кто пришел на Лобное место, могли самолично убедиться — казнили именно Морозова и никого другого. А потом бросил в корзину.

Любит народ, когда бояр казнят.

Если вы считаете, что после того, как я вырвался из морозовских подвалов, я пришел в себя в мягкой постельке, напоенный лекарствами и поцелованный в носик — то черта с два вы угадали… прости меня, Господи, за упоминание нечисти…

Я перекрестился.

Я пришел в себя буквально через несколько минут, когда меня растирали снегом, чтобы побыстрее привести в чувство. Не успел я очухаться, как мне по-быстрому набросали на спину лечебных Слов, всунули в рот горлышко бутылки с целебными зельями — хорошо иметь свою собственную ведьму, верно? — накинули на плечи шубу, нахлобучили колпак — шапка у меня была одна — и потащили вперед, туда, где уже скакали кони царских стрельцов.

Все ж таки ту перестрелку, что мы устроили, слышала вся Москва и просто так ее спускать никто не станет.

Морозов, злой как волк, стучал посохом о мостовую, что-то доказывая прибывшему главе Приказа тайных дел, царевичу Ивану, злому, как целая стая волков. Его можно понять — только-только вступил в должность, только-только пришел в себя после царского пира, а тут такая подстава. И самое главное — неизвестно, кого хватать. Морозова — так вроде не за что, это на него напали…

И тут появился я.

Боярин, увидав меня, тут же понял, кто это ему напакостил. По-другому произошедшее и не назовешь — никто не был убит, да даже не ранили никого, а постройки почти и не пострадали, по большей части они были защищены Словами и не загорелись, да даже и не закоптились, сколько мои девчонки ни забрасывали их файерболами.