Акселератор жизни. Слой четвертый (СИ) - Соколов Сергей Александрович - Страница 40

Ректор не соврал, когда сказал, что его резерв будет «таять» очень долго. После второго часа, судя по цветовому тону эфирного тела Морозова, у него убавилась лишь треть. Наш поединок грозил затянуться до глубокой ночи, но раньше наступления магического истощения своё начала брать банальная усталость. Чрезмерные нагрузки, перенапряжение и утомление привели к тому, что на завершающем этапе Морозов стал ошибаться, а ещё через полчаса его движения начали замедляться. Мне, в свою очередь, тоже особо нечем было похвастаться. Пару раз пришлось использовать «Ртуть+», чтобы прирастить отрубленную руку, а позже ступню. Подобные манипуляции слишком энергозатратны, даже сейчас, с четвёртым слоем.

Наш поединок приближался к логическому завершению. Несмотря на каменную маску, в которую превратилось лицо Морозова, он с трудом держался на ногах. В один прекрасный для меня момент ректор банально споткнулся о возвышение взрытой нами земли. Морозов не упал, но восстанавливая равновесие, помедлил, благодаря чему гудящее золотое остриё духовного лезвия упёрлось ему в шею. Замерев, изрядно потрепанный Максим Александрович на мгновение задумался. Положа свой зазубренный топор на землю, ректор медленно поднялся в полный рост.

— Ты победил, Айзек, — коротко сказал девятый перст и поднял руку, показывая Давыдову, что бой окончен. — Нет смысла продолжать дальше, оттягивая неизбежное.

Напряжение сошло с лица Морозова, после чего он тихо хмыкнул. Несколько раз глубоко вздохнув, ректор утёр платком пот со лба.

— Можно было уже после первых десяти минут прекращать, — к моему удивлению сообщил Морозов, пожав плечами.

— Неожиданно… Даже не знаю, что на это ответить.

Заявление Максима Александровича, который первую половину нашего поединка являлся бесспорным фаворитом, показалось мне довольно странным. Я поспешил озвучить свои сомнения:

— Ректор, вы казались более решительным, а тут говорите о быстрой сдаче… Вы очень сильны и сойди вы сразу с дистанции, то неизвестно, как бы всё закончилось.

Развить тему помешал подошедший Давыдов, который завершил телефонный разговор.

— Потрясающий поединок, — лаконично произнёс второй перст, пожимая нам руки. — Поздравляю с победой, глава уважаемого княжеского рода Герас. Ваша сила достойна уважения. Сначала, эм, Станислав, решение основать новый род показалось мне абсурдным. Сейчас я горд тем, что в «Титулярной книге» по праву появилась новая страница. — Дмитрий Евграфович торопливо взглянул на часы. — Прошу прощения, господа. И рад бы задержаться, но служба зовёт. Император пожелал, чтобы я как можно быстрее отправил ему запись поединка. Его Величество неравнодушен к таким вещам, сами понимаете… Всего доброго, господа.

Использовав технику быстрого перемещения, второй перст моментально скрылся из виду.

— Наконец-то нет лишних ушей, — утерев рукавом пот со лба, я пытливо посмотрел на ректора. — Настало время для разговора, Максим Александрович. Надеюсь, что после нашего поединка у вас не осталось сомнений в моей силе?

— У меня их не осталось после первых десяти минут боя, — повторил свои слова Морозов. — Уже тогда стало понятно, что ты сильнее. Даже если бы лезвие моего топора пару минут назад оказалось у твоей шеи, я бы всё равно сдался, отдав победу тебе.

— Весьма благородный поступок, только непонятно в честь чего? Да, у меня огромная выносливость, но я явно уступаю вам по технике.

— Ненамного, — отмахнулся ректор и подбросил носком туфли свой топор с земли, раскладное топорище которого легло ему в руку. — Айзек… всё ещё непривычно так тебя называть… Понимаешь, я достиг своего предела. Он есть у каждого одарённого. Даже если буду ежедневно упорно практиковаться, то сильней не стану. Возраст, знаешь ли… А ты ещё молод, вся жизнь впереди, и ты прогрессируешь в развитии своих способностей и уже сейчас сражаешься со мной на равных. Представь, что будет через год, два или десять лет… Так что, ты бесспорный победитель. После первых десяти минут это стало очевидно и я сражался лишь для того, чтобы освежить свои навыки. Нечасто удаётся бросить вызов своим способностям. Возвращаясь к твоему вопросу… Да, ты доказал мне свою силу.

— Значит, вы теперь не сомневаетесь, что я в состоянии защитить Милу от ВРИЛ или кого бы то ни было…

— Не сомневаюсь, — лицо Морозова выразило предельную серьёзность. — Именно поэтому, как её опекун, я разрешаю тебе с ней встречаться. Ты ведь именно этого от меня хотел?

— Эмм, вообще-то нет, — я озадаченно почесал висок, вызвав растерянность у ректора. — Я хотел ей предложение сделать.

— Предложение чего? — не понял ректор, сдвигая брови.

— Руки и сердца. — После моих слов физиономия Морозова приобрела некоторую бледность, а рот приоткрылся. — Замуж хотел позвать.

— И речи быть не может! — взвился ректор, скорее от неожиданности, чем от понимания ситуации.

— Это почему же?

— Рано ей! Она ещё маленькая! — насупился Максим Александрович. — Ты хоть думай, что предлагаешь.

— В смысле, «рано»? — я даже опешил от таких раскладов. — Мила — половозрелая, обворожительная и сексуальная девушка. Поймите, Максим Александрович, она уже не ребёнок и может самостоятельно…

— Это мне решать! — выдал ректор на повышенных тонах, довольно невежливо перебив меня. — Рано ей ещё…

— Ничего не рано! — тут уже взорвался я. — Прекратите страдать откровенной хернëй! По-моему, маленький здесь только вы. Поймите, что Мила уже не нуждается в опеке. Примите, наконец, тот факт, что пора перестать её контролировать. Вы и сами это понимаете, но продолжаете тешить свой эгоизм и страх. Именно это чувство движет вами, а не забота.

— Эгоизм⁈ Страх? Что ты несëшь? Да я всё для неё…

— Вы не хотите её от себя отпускать, — мой голос сделался низким и жёстким, — потому, что боитесь остаться один. В этом вся причина.

— Я…

Ректор хотел возразить, но я не позволил, усилив нажим.

— Послушайте… Как мужчина мужчине, — я сделал шаг вперёд и мы оказались вплотную друг к другу. — Ректор, определитесь: вы хотите, чтобы Мила повторила вашу судьбу или чтобы она была счастлива?

— Разумеется, чтобы она была счастлива, но ей…

— Тогда отпустите её и займитесь собой, чтобы времени на всякие глупости не оставалось.

— Это какие ещё глупости? — Морозов сейчас напоминал выпавшего из гнезда галчонка.

— Не знаю. Может, заведёте себе сорок котов, сопьётесь или будете ходить и ныть: «Бедный я, несчастный, один-одинëшенек остался». А кто в этом виноват? Только вы сами! Вцепились обеими руками в племянницу и держите подле себя. Ни ей, ни себе жизни не даëте. Извиняюсь за резкость, но у меня кончилось всё чувство такта и терпение.

— Ты бы рассуждал совсем иначе, — не скрывая раздражения, начал говорить Морозов, шумно выдохнув, после чего взял меня за грудки и слегка тряхнул. — Пойми, что кроме неё у меня никого…

— Опять эту шарманку заладили… — наступила моя очередь вздыхать. — Повторюсь, но вы сам себе злобный скверх… Забота — это хорошо, но вы замкнулись в Миле, наплевав на себя. Слишком пеклись о её благополучии, и вот результат… Вам нужно найти себе женщину.

— Что?

— Что? — повторил я, пожав плечами. — Уверен, Мила будет со мной счастлива, а вы найдите себе женщину. Есть кто-нибудь на примете?

— Нет, конечно, — Морозов, казалось, впал в ещё большую растерянность от происходящего.

— Сказали так, будто есть чем гордиться. — Судя по лицу ректора, моего подкола он не понял. — Вот не поверю! Неужели нет той счастливицы, которой вы симпатизируете? Или, может, не вы, а вам? Мужчина вы видный, при положении.

— Кхм… Айзек, у меня нет времени на женщин, — восстановив самообладание, сообщил Максим Александрович, на мгновение отведя взгляд. — У меня целый лицей, который только-только стал академией. Я постоянно работаю…

— А в академии женщин нет? — съязвил я, а в голове моментально замаячила одна идея. — Точно! Я знаю, кто вам подойдёт. Например… инструктор Лаврова!