"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 54

Бояре меньше заботились о государстве, а думали больше о себе, привыкшие к порядку вещей, установленному при Василии. Они надеялись сохранить своё привилегированное положение при наследнике Василия. Они боялись злой участи, взойди на престол Юрий, брат Василия, дабы он приведёт своих придворных. Следуя их советам и желая иметь своего сына, государь решился на дело – отвергнуть от своего ложа добродетельную супругу, которая двадцать лет жила единственно для счастья Василия. Митрополит Даниил, более внимательный к миру, нежели к духу, намерения Василия одобрил против устава церковного.

Разрешив узы брака, Василий не мог вторично сочетаться браком. Чья жена с согласия мужа постригается в схиму, тот должен сам отказаться от мирской жизни.

Василий предложил Соломонии добровольно «уйти» от мира, она отказалась. Тогда устроили насилие. Иван Шигона, боярин, действуя именем Василия и угрожая побоями, вывез её из дворца кремлёвского и отвёз в рождественский Девичий монастырь, где её постригли в монахини под именем Софии и свезли в суздальский Покровский монастырь, от глаз подальше. Случилось это в ноябре 1525 года, вызвав в народе неодобрение. За царя стояли только приближённые бояре. Государя осуждали, Соломонию жалели.

Василий Иванович, презрев разговоры, получил от митрополита согласие на новый брак и через два месяца после развода, в январе 1526 года, венчался с Еленой Глинской, дочерью умершего князя Василия Львовича Глинского, родной племянницей Михаила, известного своими предательствами. Бояре московские были немало изумлены. Елена была красива, но воспитана в немецких традициях, к которым тяготел её дядя. Россиянки же наущаемы были родителями целомудрию, кротости и добродетели. Василий поддался чарам Елены, его не любившей, желая выглядеть моложе, обрил бороду, аки католик. Более трёх лет Елена не могла забеременеть, ходила пешком в святые обители, раздавала милостыню юродивым и пустынникам, моля о чадородии. Многие злорадствовали, осуждали брак Василия и Елены, предсказывали, что Бог никогда не даст ребёнка. Но через год Елена забеременела и 25 августа 1530 года родила сына Ивана, а через год с небольшим ещё одного сына, слабого умом – Георгия.

Вся Русь была в полном восторге от появления наследника. Через десять дней Великий князь отвёз младенца в Троицкую лавру, где игумен Иоасаф Скрипицын вместе с благочестивыми иноками Кассианом Босым и Даниилом Переславским окрестили мальчика. Обливаясь слезами умиления, родитель принял первенца, положил на раку Святого Сергия, моля угодника быть наставником и защитником. На радостях Василий щедро сыпал золото в казну церковную, велел отворить все темницы и выпустить узников, снял опалу со многих знатных людей – князей Фёдора Мстиславского, Щенятева, Суздальского-Горбатого, Плещеева, Морозова, Ляцкого и многих других.

После рождения второго сына, Георгия, государь позволил меньшему брату Андрею жениться на княгине Хованской, Ефросинье.

В год рождения первенца Василий Иванович вновь отправил армию на Казань. Судовой ратью командовал князь Бельский, а конной – князь Михаил Глинский, освобождённый из темницы хлопотами племянницы. Фёдор, как узнал, кто воеводы, схватился за голову и от участия в походе отказался, ссылаясь на немощь и болезни. Уж он-то знал цену обоим. Его худшие предположения оправдались.

Опрокидывая мелкие отряды казанцев, конница Глинского переправилась через Волгу, со-единилась с судовой ратью и 10 июля осадила город. Пользуясь небрежным несением караулов татарами, охочие люди Передового полка подобрались к городской стене и подожгли её. Пожар занялся знатный. Когда брёвна прогорели, пешцы бросились на приступ и заняли острог, который являлся предместьем Казани. Защитники острога бежали к городским воротам, которые для них открыли.

У Казани Бельский и Глинский начали спорить, кому первому подлежит вступить в город, кому достанется слава и благосклонность государя. Три часа городские ворота были распахнуты и никем не охранялись.

Русские пушкари подтащили и установили напротив ворот пушки. К несчастью для русских, пошёл сильный дождь, и порох намок, погасли жаровни для запальных трутов. Очнувшиеся казанцы послали конницу, пушкари разбежались, а татары захватили пушки и уволокли их в город. А в тылу русских войск черемисы почти без боя заняли оставшийся с малой охраной стан, захватили трофеями семьдесят пищалей и почти все припасы провизии. Армия попала в трудное положение. Пушек почти не осталось, большинство их в руках врага, провизия на исходе. Но казанцы, видя большую рать, числом равную жителям Казани, устрашились, запросили мира. Бельский, как главный воевода, согласился и осаду снял. И вновь Василий III от похода ничего не выиграл.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Когда, вернувшись из похода, товарищ Фёдора, возглавлявший в походе стрелецкий полк, рассказал в подробностях о ходе боевых действий, Фёдор то плакал по ходу повествования, то смеялся. Более нелепых действий Бельского и придумать было невозможно. Имея такую большую армию, да при пушках и припасах, можно было разгромить не только Казань, но и примучить всё Казанское ханство. Фёдор, старый и опытный вояка, чувствовавший некоторые угрызения совести, когда стрельцы его полка ушли в поход, почувствовал облегчение. Не пристало подчиняться бездарям, хоть и княжеского рода.

Два года после казанского похода войн не было, Русь трудилась и отдыхала. А лето 1533 года выдалось засушливым. С 29 июня и до сентября не упало ни одной дождевой капли, болота и ключи иссохли, леса горели. Солнце едва пробивалось через дым и было тусклым, багровым. Люди и звери задыхались от дымного смрада. Великий князь торжественными молебнами старался умилостивить небо. Двор и народ постились. От засухи зачали частые пожары в сёлах и городах. А после в августе 24 числа по небу пролетела яркая комета! Многие восприняли её как предвестницу беды. По улицам стали бродить юродивые, выкрикивая ужасные предсказания, наиболее частые – о смерти государя.

До Василия через челядь слухи доходили, но он лишь посмеивался. Ему всего 54 года от рождения, он бодр духом и здоров телом. Единственное, чего побаивался, так это отравления. Яды в те времена употребляли часто. Мышьяк, корень мандрагоры, а то и более коварные яды для устрашения неугодных пришли на Русь из Европы. Наши монархи новшество тут же переняли. Великие князья, а потом и цари всегда имели при себе специального человека, который пробовал со стола великокняжеского все кушанья и напитки. Зачастую и это не спасало.

После появления кометы в южные области Московского княжества снова нагрянули отряды крымцев. Были немногчисленны каждый, но было их несколько. Дальше Большой засечной черты не прошли, но рязанские, низовские и калужские земли успели пограбить. Войско русское отреагировало быстро. Часть захватчиков перебила, за другими пустились следом, отбили пленных и скот, и немногие из крымчаков добрались до Перекопа.

Радуясь изгнанию неприятеля, Великий князь с супругой и детьми отправился большим обозом в Троице-Сергиеву лавру 25 сентября. Отслужили молебен. Обоз с супругой и детьми отправился в столицу, а Великий князь к Волоку Ламскому, на любимое развлечение – охоту. Туда же из Москвы прибыл главный псарь со стаей охотничьих собак. Василий Иванович был первым из государей, кто завёл псовую охоту, до того собаки считались животными нечистыми, кто их держал дома, обращались худо, кормили отбросами. Василий Иванович перенял моду на псовую охоту от европейских государей. Сам он в Европу не выезжал, но послы иноземные о подобном развлечении сказывали.

В селе Озерецком Василий Иванович заболел, на левом бедре образовался гнойник. Вначале он не показался сколь-нибудь опасным, размером с булавочную иголку. Великий князь вернулся в Волок Ламский, где был на пиру у дворецкого, Ивана Юрьевича Шигоны. На другой день с приближёнными боярами сходил в баню по русскому обычаю попариться. Глядишь – с потом вся хворь выйдет. Затем отобедал с боярами. По обычаю ели обильно и пили вина много.