Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века - Федосюк Юрий Александрович - Страница 7

Смешение терминов не имеет отношения к замене подлинного термина более близким, как это мы только что видели у Пушкина — сестра вместо невестка. Иначе говоря, чтобы подчеркнуть теплоту отношений, термин свойства заменяется соответствующим им термином родства. Подхалюзин в комедии Островского «Свои люди — сочтемся!» лицемерно называет тестя «тятенька», а тёщу «маменька». Учитель Кулыгин в «Трех сестрах» А.П. Чехова обращается к сестре своей жены Ирине «дорогая сестра». Дед мужа Матрены Тимофеевны («Кому на Руси жить хорошо» Некрасова) ласково называет неродную ему Матрену внученькой. Такое явление можно наблюдать и в наши дни.

Чем, однако, объяснить встречающуюся даже у классиков путаницу в употреблении терминов свойства? Трудно заподозрить таких знатоков русского быта, как Тургенев, Л. Толстой и Островский, в незнании народного языка. Тут, несомненно, отражение живой языковой практики: термины эти смешивались в различных диалектах, строгого разграничения, например, понятий «невестка» и «золовка» не было, и писатели в своих произведениях передавали то, что сами слышали из уст «народа-языкотворца».

«Духовное родство»

Это отношения не по родству, а по косвенным семейным и обрядовым связям. «Духовное родство» строго учитывалось законом и было одним из важнейших юридических понятий дореволюционной России. Оно нашло отражение и в русской классической литературе. Овдовевшему супругу нельзя было жениться на сестре покойной жены, вдове — выйти замуж за брата умершего мужа. Нельзя было жениться на девушке, если она была сестрой жены родного брата — опять «духовное родство»! В повести «Юность» Л. Толстого герой рассуждает: что, ежели бы вдруг Дмитрий, брат девушки, в которую влюблен сам Николенька Иртеньев, захотел бы жениться на Любочке — его сестре? «Тогда кому-нибудь из нас ведь нельзя бы было жениться». И Николенька решает самоотверженно отказаться от женитьбы на его сестре Вареньке, чтобы не мешать счастью Дмитрия и сестры Любочки. Все эти отмершие законы совершенно неизвестны и непонятны современному читателю. Читая роман «Война и мир», узнаем: Николай Ростов не сможет жениться на Марье Болконской, если Андрей (брат Марьи) женится на Наташе (сестре Николая).

Драматический конфликт рассказа Тургенева «Мой сосед Радилов» никак не поясняется в тексте и остается за пределами понимания современного читателя. А вся суть в том, что полюбившие друг друга вдовец Радилов и незамужняя сестра его покойной жены Ольга сочетаться браком не имели права — никогда!

Немалую роль в старину играли отношения, связывавшие неродных людей через обряд КРЕЩЕНИЯ ребенка, то есть приобщения младенца к православной церкви. Участники крещения, мужчина и женщина, официально — ВОСПРИЕМНИКИ ребенка, назывались крестными родителями — КРЕСТНЫМ ОТЦОМ и КРЕСТНОЙ МАТЕРЬЮ, сам младенец на всю жизнь становился их КРЕСТНИКОМ — КРЕСТНЫМ СЫНОМ или КРЕСТНОЙ ДОЧЕРЬЮ. В быту настоящие родители называли крестных кумовьями — КУМОМ и КУМОЙ. Крестные родители навсегда оставались связаны между собой «духовным родством», своего рода близостью. Отсюда выражение «КУМОВСТВО» и поговорка «мне с ним (с ней) детей не крестить», то есть нас ничего не связывает.

Что касается обряда КРЕСТИН, то он на всю жизнь запрещал сочетаться браком крестным родителям, даже если никакого кровного родства между ними не было.

В наброске Чехова «Калека» Анюта объясняет брату, почему его пригласили в крестные: в крестные матери уже пригласили девушку которая нравится брату, «она девушка хорошая, а если бы вы покумились, то, говорят, не стали бы вас венчать».

Запрещалось жениться даже на дочери крестного отца, то есть на «КРЕСТОВОЙ СЕСТРЕ». Горьковского Фому Гордеева хотят женить на Любови, дочери купца Маякина, его крестного отца. Богатый, оборотистый Маякин не считает брак невозможным: «А насчет того, что сестра она тебе крестова — обладим мы». Только деньги, связи помогали преодолевать все эти препоны.

Не было денег, связей — и любовь, вспыхнувшая между молодыми людьми, случайно оказавшимися в «духовном родстве», оборачивалась трагедией. Подобная коллизия описана в рассказе Бунина «Кума», герой которого влюбился в куму во время крестин: «…не понимаю, какая нелегкая дернула их (родителей ребенка. — Ю.Ф.) позвать крестить именно нас с вами…»

В случае обнаружения такого «противозаконного брака» супругов, даже многолетних и многодетных, в соответствии с законами Российской империи, насильственно разводили.

Кстати, о БРАЧНОМ ВОЗРАСТЕ. В произведениях русской классической литературы мы с удивлением читаем о крайне ранних браках. В главе «Едрово» «Путешествия из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева описано, как девушку Анюту сватали «за парня десятилетнего». Няню пушкинской Татьяны выдали замуж в 13 лет, притом что жених ее Ваня был еще моложе. По закону XVIII века 13-летний возраст для невесты допускался, однако жених должен был быть не моложе 15 лет. Закон этот в помещичьих деревнях постоянно нарушался: многодетная крестьянская семья была рада поскорее «сбыть с рук» девочку, которая как работница нужна была в малодетной семье жениха. Такое нарушение, при отсутствии документов — кроме затерянной в церковной книге метрической записи о крещении младенца, — было делом обычным. Попа ничего не стоило уговорить или подкупить. «Я по тринадцатому году замуж шла», — говорит ключница Фоминична в комедии Островского «Свои люди — сочтемся!».

Ранние браки совершались и в монарших семьях: будущего императора Александра I женили в 16-летнем возрасте на 14-летней. К тому же в конце XVIII века такой брак считался законным.

Старый граф Ростов в «Войне и мире» вопрошает: «Как же наши матери выходили в 12-13 лет замуж?»

В 1830 году вышел «высочайший указ», повышавший брачный возраст женщины до 16 лет, а мужчины — до 18. Пушкин считал, что для женщин возраст может быть уменьшен: «15-летняя девка и в нашем климате уже на выдании, а крестьянские семейства нуждаются в работницах». Однако закон этот действовал до самой революции (сейчас в России брачный возраст для обоих полов — 18 лет).

Помимо крестных родителей, были и посаженые — отец и мать. Они исполняли в свадебных обрядах роль родителей жениха и невесты. Никаких юридических и моральных обязательств ПОСАЖЁНЫЕ РОДИТЕЛИ после венчания не несли. С Машей Троекуровой («Дубровский» Пушкина) на венчание едет посаженая мать. Тем более, что родной матери в это время уже у нее не было — умерла.

Обычно в посаженые родители приглашались ради престижа люди солидные, именитые или же давние друзья дома. Молодой чиновник Глумов («На всякого мудреца довольно простоты» Островского) приглашает на эту роль «очень важного господина» генерала Крутицкого. В другой комедии Островского «Богатые невесты» мелкий чиновник Пирамидалов уговаривает стать посаженым отцом генерала Гневышова: «…и для меня эта честь выше всякой меры, да и по купечеству, вы знаете, ваше превосходительство, как важно».

Пугачев в «Капитанской дочке», обещав Гриневу обвенчать его с Марьей Ивановной, собирается оказать молодым особую честь: «Пожалуй, я буду посаженым отцом» (гл. VII).

В посаженые отцы приглашается и важный сановник Каренин («Анна Каренина» Л.Н. Толстого).

Условные обращения

Читая в произведениях старой литературы обращения «кум», «куманек» (уменьшительное от «кум»), «кума», «кумушка» (уменьшительное от «кума»), не следует полагать, что люди, называющие так друг друга, непременно крестные родители. Особо часто обращения такого рода мы встречаем в баснях И.А. Крылова, и не только в аллегорических разговорах животных («Стрекоза и муравей», «Волк и лисица» и т.п.), но и в беседах людей. Басня Крылова «Два мужика», например, начинается так: «Здорово, кум Фаддей! — «Здорово, кум Егор!» — «Ну, каково, приятель, поживаешь?» Во многих случаях это обращения немолодых, давно знакомых людей. Слово «кума» не только в прямом общении, но и за глаза заменяло слово «приятельница» — как, например, в стихотворении Пушкина «Гусар».