За грехи отцов - Блейк Анна - Страница 27

Вынырнула я из воспоминаний. А господин П. смотрит на меня и говорит:

– Продолжим послезавтра, Лоран? Вы пишите, пишите все, о чем думаете, что чувствуете. Обсудим. Сессия закончилась.

Я ничего не сказала. Взяла свои вещи и просто выбежала из кабинета. И бежала так быстро, как только могла. Добежала до дома, до комнаты, взяла дневник. И вот пишу. Я впервые кому-то рассказала про это. И написала это. И призналась сама себе в этом. Мне нужно с кем-то общаться…

Снотворное действует. Засыпаю. Спасибо, что выслушал, дневник. Надеюсь, никто никогда это не прочтет. Надо будет тебя сжечь.

Все-таки молния бьет дважды в одно место.

18. Кейра

5 октября, вечер

Центральное управление полицией

Новый Треверберг

– Да. Меня зовут Кейра Коллинс, я сотрудник центрального управления полицией Треверберга. Мне нужно услышать Соломона Перлза. Доктора Соломона Перлза. – Проговаривая приветствие, стажер стучала обратным концом карандаша по чуть потертой от длительного использования рабочей поверхности стола.

Тим Дженкинс, сидевший на своем месте, периодически вздергивал голову и смотрел на нее со смесью неодобрения и зависти. Или это был просто акт заигрывания. Или у Кейры, возбужденной поездкой с Карлином в музыкальную школу и минувшей планеркой, разыгралось воображение.

– Доктор Перлз сейчас занят, у него пациент, – мерзким девичьим голосом с придыханием отозвалась секретарша. – Могу записать ваши контакты или может быть что-то передать.

Кейра ударила отточенным карандашом по бумаге, и грифель сломался. Тим усмехнулся.

– Как могу к вам обращаться?

– Меня зовут Меган Сквоч, я ассистент доктора Перлза. Доктор Перлз, психиатр и психоаналитик, специализирующийся….

– Передайте доктору Перлзу, – перебила Коллинс, не без удовольствия услышав в собственном голосе нотки презрения и надменности, – что завтра в 9.00 к нему приедут двое офицеров из управления.

– Простите, но в девять утра у доктора…

– Или вы передаете ему мои слова, или я буду говорить с вашим шефом в участке, когда его привезут сюда под конвоем, – жестко прервала Коллинс. – Я не прошу, мисс Сквоч. Я ставлю вас перед фактом. Завтра в девять утра у вас или в полдень у нас.

– По какому телефонному номеру можно с вами связаться, офицер Коллинс? – совершенно другим тоном заговорила пристыженная секретарша.

Кейра продиктовала прямой номер отдела и положила трубку, клокоча от ярости. Тресс принес им досье психиатра-психоаналитика минут сорок назад. Сначала в кабинете Перлза было занято. Потом эта курица Сквоч взяла трубку, заявила, что доктор не ведет записей новых пациентов, и отключилась. Потом опять занято. И только сейчас Коллинс успела вставить про полицию до того, как секретарша снова ее слила. Кейра сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, досчитала до десяти и откинулась на спинку кресла.

Дженкинс сидел напротив нее, погруженный в какие-то свои бумаги. Он казался расстроенным, растерянным и в этих неожиданно живых эмоциях – очень милым. Так расстроен или нет? Какая-то мысль скользнула на границе сознания, но девушка, занятая расследованием, не успела за нее ухватиться. У нее не получалось считать эмоции коллеги. Они были слишком переменчивыми.

– Тим! – позвала она. – Что с тобой?

Парень встрепенулся и посмотрел ей в глаза. Ну как парень. Ненамного младше Карлина или Грина, хоть и рангом им не ровня. Пока что. Кейра успела докопаться до его досье и увидеть, что он показывает беспрецедентные успехи в рамках учебы. Осталось отметиться на работе, а здесь он пока не блистал.

– Устал.

– Ты весь день сам не свой. Что такого ты узнал в поездке с шефом?

– Что он военный.

Кейра приосанилась.

– Да? При каких, интересно, обстоятельствах он с тобой так разоткровенничался? – Ей стало стыдно за зависть, которая добавила голосу металла.

Дженкинс неопределенно пожал плечами, провел рукой по волосам и похлопал по пиджаку в поисках сигарет и спичек. Кейра подобрала смятую пачку и бросила ему через стол. Тим поймал ее в полете неожиданно ловким движением, выудил сигаретку и с наслаждением затянулся, откинув голову назад – так, как иногда это делал детектив Грин. Только у Грина были красивые светлые волосы, которые падали на плечи, а Тим стригся скорее коротко.

– Он говорил с охранником. Как-то понял, что тот прошел горячие точки. У них сработала система «свой – чужой». А я чувствовал себя полным идиотом. А потом Грин определил связь между местом, где нашли тела, и училищем. Я даже об этом не подумал.

Кейра понимающе улыбнулась.

– Ты такой недовольный, потому что шеф показал тебе мастер-класс, и до тебя дошло, что в профессии ты новичок?

Тим поморщился.

– Ну…

– Ну, признайся. Я вот чувствовала себя ненужной обузой с Карлином.

– Да, – улыбнулся Дженкинс, взъерошив удлиненную челку нервным движением руки. – Ненужная обуза. И что они нас с собой брали? Оба не стремятся подтягивать стажеров.

– Кто знает. Как тебе однокурсницы Лоран?

Улыбка на лице парня стала шире, а в глазах загорелся плотоядный огонек. Он одобрил смену темы.

– Они… жгучие красотки. И полнейшие стервы.

Коллинс усмехнулась и снова открыла папку с делом.

– Я сегодня сказала Карлину, но не стала озвучивать на планерке без его разрешения, свою мысль о том, почему девушку убили именно таким образом: сначала морфий, потом огонь. Ситуация представляется мне следующей. Маньяк выбрал…

– Маньяк? – перебил Тим. – У нас в деле фигурирует маньяк?

Коллинс непонимающе заморгала, глядя на него.

– Извини, а ты думаешь, что психически уравновешенный человек способен на такое?

– Теоретически им могут руководить не эмоции, а логика. Или убеждение, – предположил криминалист.

– Одно другому не мешает, – отмахнулась Кейра. – Я не знаю, как его назвать. Также не могу доказать, что он серийный убийца. Но я убеждена, что он хотел девушку очистить от всех грехов. И тело, и душу. Отсюда огонь.

Тим снова затянулся, блаженно зажмурившись. В кабинетике, где едва умещались два стола, пара стульев и стеллаж под документы, стало совсем тихо. По стеклу снова барабанил дождь, а глаза начали уставать от дневного света ламп. Кейра потерла переносицу, пользуясь вынужденной паузой. Думала о трупах. Думала о Тиме. О Марке. Интересно, чем они там с Грином занимаются? Читают дневники? Она бы многое отдала, чтобы оказаться с ними. Но что-то ей подсказывало, что она знает, о чем писала молодая балерина.

– А «священник»?

– Девушка не страдала, ее убили милосердно. А его пытали до последнего вздоха. Я думаю, это месть. Интересно только, связан ли убийца с ними лично. Либо в его собственной семье творится то же самое.

– С чего ты взяла? – живо спросил Тим, полностью вовлекаясь в разговор.

– Обычно так и есть. Маньяк, выбирая тот или иной способ убийства, опирается на внутреннюю картинку, либо созданную травматичным опытом, либо случайно подсмотренную и закрепившуюся на подсознании. Тема инквизиции может быть либо прикрытием – если ты прав на счет логики, либо выражением навязанного опыта. Но в целом он использует тему очищения, «костра инквизиции». Блудливый священник, кстати, сюда тоже укладывается. В Средневековье таким любили отрезать всякие разные части тела.

– Серьезно?

– Ну… подавляющее большинство зверств католической церкви, конечно, вымысел. Но кое-что имело место быть в реальности.

– Не знал, что ты интересуешься религиоведением.

– Это не религия, – возразила Коллинс. – Это история. Мы живем в самом сердце Европы. Треверберг впитал в себя все лучшее и худшее, чем была наполнена Европа. Нас учат, что он основан в конце восемнадцатого века, но я читала тысячу подтверждений, что город – ровесник европейских столиц. У нас древняя история, от которой мы бежим. И при этом у нас богатая известная история. Если инквизиция бушевала в Средневековье, не значит, что она не добиралась сюда. А если отвлечься от истории родного края, – она усмехнулась, – мне нравились истории про Средневековые пытки и охоту на ведьм.