Индивид (СИ ) - Черняк Женя - Страница 3

— Даже думать не смей. Придётся потерпеть.

— Я чувствую их кровь, — прошептала Ева, оглядывая плотные пассажирские ряды.

— Обойдёшься.

Они уселись в самом конце, пройдя через весь вагон. Просто тут ещё были свободные места, в отличие от начала и середины. Сели спиной к остальным, дабы избавиться от искушения попробовать человечину на вкус. Саквояж оставили с краю, чтобы никто больше не думал к ним подсесть. Самым неприятным оказалось то, что именно сюда валил народ для перекура. Затхлый запах папирос и сигаретного дыма тянулся со стороны тамбура.

Оказавшись у окна, Ева всё равно повернулась назад, с интересом разглядывая соседей по вагону. К моменту когда состав тронулся, людей в электричке было полно. В самом начале вагона, где не пожелала останавливаться охотница, расположились рабочие, ехавшие по своим деревням после рабочей смены. Мужчины и женщины свободно распивали вино, играли в карты на спички и шумно галдели. Были и молодые, и люди постарше. Семейные располагались где-то в середине, а вот преимущественно молодёжь оказалась рядом с тамбуром для курящих.

Среди студентов также оказались люди с неформальным внешним видом. Новая молодёжь, в кожаных и джинсовые жилетах, странных причёсках и размалёванных майках с надписями на иностранном языке. Один из парней играл на гитаре песню Цоя «Восьмиклассница», тихо и очень даже ничего, а несколько девушек подпевали ему, как будто всё им ни по чём. В компании молодых людей чувствовался дух свободы и вседозволенности, что не нравилось многим пассажирам.

Уже спустя пару часов после отбытия из районного центра, голоса недовольных стали слышаться всё отчётливее. Кому-то не нравился внешний вид юношей и девушек, других возмущал репертуар гитариста, продолжавшего воспроизводить песни Цоя и «Машины Времени». Постепенно назревал конфликт.

3 глава

3 глава

Возмущённые пассажиры не скрывали своего недовольства. Компания молодых людей вела себя непристойно, время от времени матерясь, громко смеясь и исполняя песни сомнительного содержания. Их внешний вид также вызывал вопросы. Странные причёски, вызывающе короткие юбки, слишком броский макияж на лицах девушек, всё это не могло остаться незамеченным более старшим поколением.

Первым, кто решил сделать замечание шумным пассажирам, был седовласый мужчина, жевавший в зубах не закуренную папиросу. Он долго терпел крики позади себя, после чего не выдержал и пошёл на перекур. Проходя мимо гитариста, неожиданно остановился.

— А что это у тебя за песни такие? — отчётливо громко спросил он.

Запах перегара выдавал в нём не совсем трезвого человека. Опустив пальцы на струны, гитарист прервал песню. Затем с недоумением посмотрел на мужчину поморщив лоб.

— Заказы не принимаю. Только за деньги, папаша, — пошутил он.

Мужчина с папиросой в зубах изменился в лице. Кажется, он принял слова парня за оскорбление.

— Развелось же нахалов! — в сердцах выкрикнул он, и обрушил на компанию сердитую браваду: — Повырастали, молоко на губах не обсохло, а уже ведут себя как немцы во время войны! Песенки свои поёте, аж уши вянут. Никакого уважения к старшим. Где папашу увидел, сопляк? Что б ты знал, мне и сорока нет.

— Правда? А выглядишь на полтинник, не меньше.

— От, красавец!

— Иди гуляй, дядя. Тебя никто не трогал, и ты никого не тронь. Нашёлся мне тут тоже, воспитатель, мля!

— Ах ты сопляк малолетний! Знаешь, что я с такими в армии делал? А ты, небось, даже не служил.

Тут рядом с мужчиной поднялся высокий полный парень с густой шевелюрой.

— Ну, я служил, и что? Чего докопался, дядь? Идёшь курить или как?

Поняв, что вряд ли справится с таким громилой, мужчина лишь злобно выдохнул, после чего нервно зашагал прочь. Выйдя в тамбур, сходу закурил, а через окошко в дверях продолжил следить за своими обидчиками. Губы мужчины хаотично шевелились. Ева подумала, что он наверняка ругался матом.

— Чего это они? — тихо спросила она, вопросительно посмотрев на охотницу.

Женщина продолжала молчать, уставившись на стену перед собой. Игнорировать девочку ей получалось лучше всего. Всё что творилось вокруг их не касалось.

Тем временем гитарист снова вскинул гитару. Пальцы с лёгкостью пробежалась по струнам, что знаменовало начало новой песни.

Где-то в дальнем конце вагона группа парней из рабочих играли в карты. За ними наблюдали несколько зевак из той же компании. В руках бутылки с пивом и вином.

— Ну что, Беля, рожай уже! Чем туза бить будешь? Жертвуешь козырным вальтом?

— Отвянь! — грубо отшил другой игрок. — И карты не подсматривай. Видишь, думаю я.

— Думалку не сломай.

— Иди ты!

— Хватит уже дурака валять, Беля. Или ходи, или сдавайся, — потребовал третий игрок.

— Ещё один командир нарисовался. Разберусь как-нибудь без ваших советов. Тут головой думать надо, а не одним местом. А если невтерпёж, так это вам вон к тем патлатым. Там вас примут за своих, — кивнул он в сторону молодёжи, и тут же рассмеялся.

Его слова были услышаны и восприняты неоднозначно. Полный с густой шевелюрой возмущённо попятился на них. Ева продолжала следить за обстановкой в вагоне, почувствовав что-то неладное. Её спутница никак себя не проявляла, словно робот, зависший в режиме ожидания. Девушки громко рассмеялись чьей-то шутке. Отхлебнув из бутылки немного пива, человек по имени Беля злостно обернулся на них.

— Да когда ж вы уже заткнётесь, б…дь! — громко во всеуслышание выдал он.

Гитарист снова умолк. Один из его друзей резко встал со своего места.

— Да успокойтесь вы, пацаны. Они же пьяные. Не лезь, — беспокойно защебетали девушки.

Парень с шевелюрой кивнул. Его друг сел на место.

Беля с размаха бросил карту на чемодан, служивший полотном для игры. Его оппонент следом добавил валета. От возмущения Беля чуть не ругнулся. Следящие за игрой зеваки в один голос рассмеялись.

— Всё! Больше не играю! Курить охота.

— Слабак, — отмахнулся кто-то.

— Я следующий, — поспешил вклиниться один из зевак.

Гитарист отложил инструмент в сторону. Одна из девушек положила голову ему на плечо.

— Вить, а почему ты свои песни не исполняешь?

— Ну нет, свои только за деньги. В Питере на квартирник попали, так там по рублю с каждого перепало. Вот сейчас едем в Тюмень насчёт ДК договариваться. Хотим тур организовать вплоть до Москвы. Чем чёрт не шутит, а? — мечтательно озарился парень, обнимая припавшую к нему девушку.

— Вообще-то там по пятёрке собирали, — вспомнил кучерявый неформал с серьгой в ухе, сидевший напротив.

— Ну, нам-то всё равно по рублю перепало. Коммерция. Ничего не попишешь. Хата не моя и гости чужие.

— А вы Цоя знаете? — спросила другая девушка с соседнего ряда.

Парни многозначительно переглянулись.

— Я нет, не видал, — отозвался Витя. — А вот Боря пил с ним из одного стакана.

Полный поднял руку.

— Да, было дело. На даче у друзей его видел году так в восемьдесят втором. Он тогда совсем молодой был. Никто о нём и слухом не слыхивал, а теперь вон, стадионы собирает. Звезда.

— По имени солнце! — засмеялись девчонки.

— Это точно.

Полупьяной походкой к ним подбирался пассажир с другого конца вагона. Беля шёл слегка пошатываясь, держа в одной руке папиросу, а в другой спичечный коробок. Проходя мимо молодых людей, мужчина ехидно улыбался, будто только и ждал повода зацепиться с кем-нибудь из них. Все подозрительно уставились на него, провожая нетрезвого человека молчаливыми взглядами.

— Спокойно-спокойно, шпана. Я курить, — изрыгнув неприятный смешок, промолвил он.

— Что? Кто шпана? — не выдержал один из ребят, кучерявый парнишка с редкими усиками под носом.

Беля получил то, на что рассчитывал. Он резко остановился и, оглядев посмевшего подать голос, с размаха ударил того по лицу. Громкий треск раздался на весь вагон. Парень схватился руками за глаз и моментально скукожился. Выпрямившись, мужчина грозно оглядел остальных, как в ту же секунду получил ответный удар от Бори. Подорвались и остальные, включая гитариста Витю. Девушки в ужасе отпрянули назад, в то время как парни неистово принялись избивать задиру.