Враг на рейде - Демченко Вячеслав Игоревич - Страница 34

– Ну, отчего же?.. – смело возразил Евгений Маркович хорошо поставленным голосом. – Опыты подобного рода известны с самой древности. Да вот наши же в Порт-Артуре выкрасили корабли желтым цветом, чтобы те «потерялись» на рейде на фоне маньчжурских сопок.

– Ну, бог с ним, – пожал покатыми плечами Алексей Иванович. – Может быть… Но что это за хитрая такая краска должна быть, чтобы ее тащить сюда контрабандой, да еще городить целую шпионскую сеть, чтоб только преподнести ее Лиманскому? – советник снова пожал плечами. – И как она должна выдавать наши корабли?

Василий лишь вертел головой с одного собеседника на другого.

В голосе и манерах дядюшки все-таки чувствовалась плохо скрытая ирония. Тогда как штабс-капитан теперь выглядел совершенно серьезным. Даже вставил в глаз монокль, чтобы внимательнее рассмотреть гардемарина – инициатора столь сложной версии.

И, оказывается, к вящему восторгу Васькиному, серьезность офицера крепостного коммутатора и телеграфа была ничуть не наигранной, вполне обоснованной.

Он так и сказал:

– Скажу вам как офицер, имеющий отношение к э… радиоэфиру…

Штабс-капитан даже поднялся из «вдумчивого» библиотечного кресла и заскрипел паркетом и блистающими сапогами:

– Существуют вещества, посылающие в эфир некоторые э… шумы, которые легко можно уловить самым обычным прослушиванием эфира. И по мере приближения… – весомо подтянул он голосом.

– Шумы эти все громче! – не выдержав и даже пустив «петуха», чуть не взвизгнул гардемарин.

– Именно, – благосклонно кивнул Евгений Маркович.

И даже дядя наконец-то напустил на фамильный «ивановский» лоб морщины.

– Эк, все как сурьезно-то, – тем не менее произнес он шутливо, однако и морщин не распустил, и добавил совершенно иным тоном: – А ведь, пожалуй, и нам стоило бы взглянуть на эту хитрую краску, а еще лучше показать ее опытному химику, Менделееву какому-нибудь.

– Для контрразведки дело, – поддакнул штабс-капитан.

– Вот что, Вася, – поманил советник пухлым пальцем гардемарина к столу и, звякнув связкой ключей где-то в письменном столе, извлек на его плюшевую столешницу массивную записную книжку. – Ну-ка, черкани мне сюда адресок того склада, где эта гадость германо-турецкая хранится. Вы уж не обессудьте… – это уже относилось к штабс-капитану.

– Я понимаю, понимаю, – поспешил заверить тот, отрекаясь всем своим видом. – Безопасность. Контрразведка. Секретность.

– Прежде всего, – продолжил за него статский советник. – Я-то знаю, к кому с этим обратиться. И я знаю, и меня знают. Пусть тихонечко выкрадут образец… – это уже, пожалуй, были мысли вслух, заставившие Ваську удивленно на дядю посмотреть.

Тот, старая дипломатская лиса, никогда не страдал тем, чтобы позволить себе «думать вслух», а уж если… то неспроста. Теперь Василий с новым интересом уставился на крепостного телефониста.

Отвлек его дядя.

– А ты, Вася, ступай, ступай, – мягким выпроваживающим жестом отправил он племянника из библиотеки. – Ступай и забудь, – добавил советник значительно.

Однако дядя никогда не забывал быть благодарным и обходительным:

– И не бойся, в рапорте ты будешь непременно помянут. А ежели что… – поднял он палец. – То и в приказе о награждении! Потом.

Василий кивнул, как полагается «молодцу», но при этом в голове его перестукнула о стенки черепа мысль: «Ага, потом… Потом не годится».

Слава богу, что он не рассказал о том, как тщательно они только что с Михаилом уничтожали столь необходимые «образцы». Так что подвиг их по добыче новых будет со всех сторон безупречен. Хоть заранее верти дырочку в форменке под Георгия.

Севастопольский яхт-клуб

«Командорская внучка»

…И сегодня он раньше почувствовал, что она здесь, чем нашел ее взглядом.

И чуть ли не впервые поймал на себе ее любопытный взгляд. А может, удивленный слегка. Оно и понятно – сам он, откровенно дернувшись и едва не выронив бутерброд с икрой, так быстро отвел глаза, что даже покраснел удушливо, запустив палец за стоячий воротник: «Как влюбленный гимназист, честное слово…»

Это бросилось в глаза даже мичману, хоть он и увлеченно в этот момент рассказывал что-то, но быстро обернулся на предмет «этаких эволюций» лейтенанта, чуть ли не панических. Не могла не заметить этого и «командорская внучка» – тонкая изломанная бровь ее вопросительно выгнулась, но секунду спустя уголки губ дрогнули в неприметной улыбке.

«Поняла…» – не знал Вадим, радоваться или огорчаться этому. И, так и не решив, попросту запаниковал и взял себя в руки, только когда развязным жестом, которого и сам устыдился, запрокинул в рот желтоватую стопку.

К счастью, это его «для храбрости» не было замечено. Кажется.

– Ну, в общем, я все понял, – рассеянно произнес лейтенант, поднимаясь и заводя под воротник шинели крючок. – Сочту за честь – так и передайте Валерию Ивановичу. То есть господину капитану первого ранга, – поправился он. – Если его раньше меня увидите. А я тотчас буду. Только рундук свой вытрясу да предупрежу на «Пущине». Я же думаю, вы…

– Отношение на ваш счет будет с вестовым, – поспешил его заверить мичман. – Не извольте, как говорят возчики, беспокоиться. С утра будет-с. А ежели что, то адмиралу и на «Евстафия» позвонить можно, береговые кабели еще не сняты.

– Ну, тогда точно – все, – подытожил Вадим…

Старший ревизор броненосца «Евстафий» Сидор Федорович Чепалов, который, как выяснилось, неспроста настаивал на том, что он именно Чепалов, а не Сидоров

«Матросы, сукины дети, делают вид, что не могут запомнить, кто из них первым огрызнулся на: “Выдеру как Сидорову козу”, что, мол, сам ты “Сидоров”, – я уже и не упомню», – с панибратской унтерской снисходительностью отмахнулся мичман за полуштофом.

Мичман «Евстафия», как мог вкратце, пояснил, что плутонговый командир их носовой 150-мм батареи попал, делом случая, в Морской госпиталь. И именно тогда, «такое его счастье – за аспирином зашел!», когда в госпитальное здание грянули несколько снарядов головного калибра «Гебена». Невезучему офицеру разбило обломком кирпича ключицу, а в судовых штатах образовалась, как говорится, дыра-вакансия.

Свободным на замену оказался, вернее припомнился, командиру «Евстафия» Валерию Ивановичу Галанину старший артиллерийский офицер с недавно вышедшего из строя «Лейтенанта Пущина». Видел Вадима-артиллериста Валерий Иванович командующим нужным калибром на довоенных еще учениях.

Адмирал Эбергард не возражал. Тем более что не далее как ввечеру флагман во главе эскадры должен был идти в поход «для действий на морских коммуникациях близ Анатолии».

С этим лейтенанту Иванову было и так все ясно – очередной поход ожидался даже не со дня на день, а с часу на час. В сущности, так происходило со времени первого их налета и получения известия о вступлении Турции в войну.

Комментарий

Не надо было быть великим флотоводцем, стратегом, чтоб понимать: удаленность Босфора не позволяет вести постоянную блокаду Проливов. Сколь азартно ни обсуждали бы в ресторане Морского собрания планы блокирования Босфора, было ясно: блокада потребует периодической замены участвующих в ней кораблей для ремонта и отдыха экипажей. Превосходство же «Гебена» в скорости и вооружении, особенно в сравнении с устаревшими русскими «додредноутами», заставляло флот действовать только в составе соединений, чтобы не допустить уничтожения наших кораблей поодиночке.

Хотя в штабе и ориентировались на скорость «Гебена» в 28 узлов, а фактически из-за неполадок в котлах и некачественного ремонта в Турции «Гебен» по-прежнему развивал скорость не более 24 узлов. Однако и это было больше, чем даже у сравнительно новых линейных кораблей вроде тех же «Евстафия» или «Иоанна Златоуста», тем паче старшего их «Пантелеймона», чуть ли не до вчерашнего дня обеспечивавших безоговорочное превосходство Императорского флота на Черном море.