Это всё ты (СИ) - Тодорова Елена - Страница 68

Без куртки, но футболка выглядит целой.

– Все в порядке, – произносит Нечаев, как обычно, улавливая мое волнение.

– Ты же не ругал их из-за меня? – шепчу сбивчиво, пока он увлекает под арку в левое крыло дома. – Я же сама захотела прийти! Кощунственно нарушать привычный уклад семьи…

– Никого я не ругал, зай, – на лице Яна проскальзывает мимолетная улыбка. – Объяснил, почему ты вне правил.

Он явно недоговаривает. А мне не терпится узнать все. В мельчайших подробностях.

– И почему же я вне правил? – толкаю задушенно.

Ян смотрит на меня, слегка хмурится, но так ничего и не отвечает.

Вместо этого… Втягивает меня в одну из комнат.

Хлопок двери, и я, забывая обо всем, замираю посреди спальни мальчика, которого так давно люблю, но, кажется, только сегодня узнаю доподлинно.

Да, мир Яна для меня – действительно параллельная Вселенная.

Но не потому, что его семья богата. Не потому, что его отец находится в тюрьме. И уж точно не потому, что судьбу семьи Нечаевых обсуждает весь город.

Несомненно, в доме Яна придерживались какого-то свода правил. Вот хотя бы то, которое озвучил Егор – не приводить девочек. Я уверена, есть что-то еще. Однако, несмотря на это, атмосфера в доме не ощущается тяжелой, гнетущей и сковывающей в определенные рамки.

Нечаевы выражают эмоции, препираются и, судя по тычкам Богдана и запугиваниям со стороны Ильи, возможно, даже дерутся. Но настоящей агрессии при этом не чувствуется. Они смеются и беззлобно подшучивают друг над другом.

Каждый из Нечаевых является личностью с характерным набором качеств. Не самых лучших, неудобных для окружающих, определенно смущающих, моментами возмутительных и даже бесячих… Но все они живые, энергичные, искренние, сильные и харизматичные.

Особенно ярко Нечаевское свободолюбие ощущается в спальне Яна.

В ней нет идеального порядка… Это меня, честно сказать, изначально немного шокирует. Останавливая взгляд на разобранной постели, оторопело изучаю однотонный темно-зеленый комплект. Думаю о том, что этот цвет не воспринимается мрачным. Напротив, кажется уютным и теплым, как и все здесь. Он отлично гармонирует с черной мебелью и с нарисованным на одной из стен туманным хвойным лесом. Светлыми пятнами в комнате выступают белый потолок и серый ковролин, но и они не воспринимаются достаточно ясными участками, потому как подсвечиваются неоновой подсветкой, которая «окрашивает» их в синеватый цвет.

Судорожно вздыхая, поворачиваюсь к Яну.

– Поверить не могу, что я у тебя в комнате!

– Почему?

– Много причин…

– Хах. Ясно.

Не люблю, когда он так реагирует. Но не начинать же озвучивать все свои «против». И без детализации обоим неприятно.

– Теперь я смогу точно представить, где ты находишься, пока мы разговариваем ночью по телефону, – стараюсь улыбнуться.

Ян поддерживает.

Что я в нем обнаруживаю только в нынешнем времени… Он великодушный и сильный настолько, чтобы пойти мне навстречу, даже когда его самого что-то задевает.

– Обычно прямо вот здесь, – с ухмылкой указывает на кровать. – Но иногда и на заднем дворе, если приходится курить.

– Эм… Я слышу, когда ты куришь.

– Да… Наверное.

Замолкаем и сразу же становится неловко.

– Почему не футбольное поле? – тарахчу, указывая на рисунок леса.

Ян улыбается и, закатывая глаза, признается:

– Оно было. Много лет. А потом я решил, что это такой же детский сад, как и кровать в виде тачки у Богдана.

Вместе со смехом, который у меня вызывают слова Яна, мое тело покидает напряжение. До тех пор, пока он не подходит и… не начинает меня раздевать.

– Что ты делаешь? – выдыхаю прерывисто.

Но…

Физически действиям не препятствую.

– Помогаю тебе, – проговаривает он глухо, глядя мне прямо в глаза.

Пальцы тем временем уже расстегивают и снимают с меня куртку. Верхняя одежда сваливается на пол.

А за ней…

Все так же, не отрывая от меня дурманящего взгляда, Ян подворачивает краешек моего тоненького ангорового свитера и, дождавшись, когда я покорно подниму руки, стягивает его через голову.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Остаюсь в одном спортивном топе. Он достаточно плотный. Не является предметом белья. Хорошо сдерживает грудь, скрадывая ее реальные размеры. Но при всем при этом имеет достаточно глубокое декольте, которое я, конечно же, не должна никому показывать.

Но… Это ведь Ян.

Ничего с собой поделать не могу. Сопротивляться ему нереально. Тем более, когда я сама желаю, чтобы смотрел, как сейчас – жадно и интенсивно, пробивая уязвимую плоть жаркими импульсами.

– Ты такая красивая, Ю, – протягивает с благоговением.

Надо же… Я всегда стеснялась своей груди. Считала ее недостатком. А Ян смотрит на нее как на святыню.

Жаль, у нас совсем нет времени. Нельзя увлекаться изучением друг друга, когда его мама и братья знают, что мы ушли вдвоем в спальню.

Жаль?

Да, меня отрезвляет лишь страх, что Нечаевы подумают обо мне плохо.

К счастью, смущаться по этому поводу тоже некогда.

– Эм… Ян… Давай поскорее переоденемся и спустимся вниз, а то мне стыдно перед твоей семьей.

Он усмехается, но кивает.

Отходит в гардеробную, чтобы найти там какие-то вещи и вынести их мне. Принимаю с благодарностью. И застываю.

– Что такое? – спрашивая, приподнимает левую бровь.

– Мне нужно снять штаны… – с трудом выдавливаю.

– Так снимай, зай…

– Ян…

Как на байке видимым облаком нас окутывала мощность двигателя, так сейчас невидимой аурой оплетает не менее сильная энергетика страсти.

Мы часто дышим. Говорим отрывисто. И краснеем, словно нам вмиг одновременно стало ужасно жарко.

– Снимай, Ю… Я обещаю, что не трону тебя, пока ты сама не сдернешь передо мной трусы. Давай договоримся, что это будет условным знаком, ок?

И подумать о таком страшно!

Хотя…

Что же я вру? Ведь в моих фантазиях мы с Яном лежим голые в одной постели.

Вспоминая об этом, невольно смотрю на его кровать. И тут же, когда сердце со скрежетом стопорится в груди, прихожу в безумнейшее волнение.

– Согласна, зай?

Умом понимаю, что нельзя.

И все же…

Перешагивая какую-то черту, расстегиваю штаны и медленно скатываю с бедер плотную кожу.

Дико хочется знать, с какими эмоциями Ян смотрит, когда предстаю перед ним в топе и трусах. Но я не решаюсь поднять взгляд. Происходящее и без того кажется немыслимым.

Кровь с бешеной скоростью бьется по венам. Ощущение, словно меня сносит и закручивает в каком-то свирепом водовороте, настолько реалистично, что я едва удерживаюсь на ногах.

А в момент, когда наклоняюсь за спортивками Яна, и вовсе едва не лишаюсь сознания. Под черепной коробкой все сотрясается, в глазах темнеет и возникает странная тошнота.

С трудом восстанавливая равновесие, спешно и явно неуклюже скольжу ногами в штаны. Дышу при этом так тяжело и так громко, что сама себя оглушаю. Лишь затянув на поясе шнурок, выравниваю более-менее здоровую вентиляцию легких и, наконец, осмеливаюсь посмотреть на Нечаева.

Он выглядит таким взбудораженным, что меня шатает.

Невольно взвизгиваю, когда он подходит и вынуждает меня встать перед зеркалом. Надсадно дышу, пока он, прижимаясь сзади, обнимает поперек груди. И даже то, что я успеваю подложить под его руки свои, не спасает. От этого контакта, да и на фоне накопленного ранее волнения, меня будто разрядами тока пронизывает.

Прикрывая веки, Ян целует мою шею. И я… Глядя на наше отражение, понимаю, что это не только ощущается возбуждающе, но и выглядит столь же сексуально.

С моих губ срывается стон. Нечаев синхронно выдает звук погрубее и сжимает в этот момент так крепко, что мне становится страшно за свои кости.

– Меня от тебя так качает, Ю… Раскачало по полной.

Ох уж эти любовные метафоры Нечаева… Любовные же? Ни в одной книжке не встретишь.

– Меня от тебя тоже, Ян…

Он вскидывает взгляд. Смотрит на меня через зеркало, продолжая оставлять влажные поцелуи на плечах и поглаживая горячими пальцами незащищенные участки кожи рук.