Императорский Рим в лицах - Федорова Елена В. - Страница 5

Быстро подойдя к Аримину, Цезарь на рассвете захватил его и двинулся дальше, оставляя свои военные отряды на удобных позициях. Все окрестное население Цезарь старался привлечь на свою сторону либо силой, либо гуманным отношением. Повсюду началось паническое бегство в страхе и слезах. Никто толком ничего не знал, и все думали, что Цезарь идет с несметным войском» (Ann. Г. В. II, 34-35).

Свой путь к власти Цезарь начал, когда ему еще не было двадцати лет; он перешел Рубикон 10 января 49 г. до н. э., когда ему было уже за пятьдесят.

«После взятия Аримина как бы широко распахнулись ворота перед войною во всех странах и на всех морях, и вместе с границей провинции были нарушены и стерты все римские законы; казалось, что не только люди в ужасе мечутся по Италии, но и сами города, снявшись со своих мест, мчатся, враждуя друг с другом.

В самом Риме, который был затоплен потоком беженцев из окрестных городов и селений, власти не смогли поддержать порядка ни уговорами, ни приказами. И немногого недоставало, чтобы город сам себя не погубил в этом великом смятении и водовороте. Повсюду буйствовали противоборствующие страсти и неистовые волнения. Помпея, который был ошеломлен не менее других, теперь осаждали со всех сторон Помпеи бежал из Рима. Консулы бежали, не совершив даже обычных жертвоприношений перед дорогой; бежало и большинство сенаторов с такою поспешностью, что они захватывали с собой из своего имущества первое попавшееся под руку, словно имели дело с чужим добром. Были и такие, которые раньше горячо поддерживали Цезаря, а теперь, потеряв от ужаса способность рассуждать, без всякой необходимости дали себя увлечь этому потоку всеобщего бегства.

Но самым печальным зрелищем был вид города Рима, который накануне великой бури казался подобен кораблю с отчаявшимися кормчими, несущемуся по волнам и брошенному на произвол судьбы» (Плут Цез. ХХХШ-ХХХГ7).

На пути к Риму Цезарь не творил никаких жестокостей, более того, он старался демонстрировать свою гуманность. Поэтому, когда он подошел к столице, паника улеглась, и он стал хозяином Италии без кровопролития.

«Цезарь нашел Рим в более спокойном состоянии, чем ожидал, и так как много сенаторов оказалось на месте, он обратился к ним с примирительной речью, предлагая отправить делегацию к Помпею, чтобы достигнуть соглашения на разумных условиях. Однако никто из них не принял этого предложения либо из страха перед Помпеем, которого они покинули в опасности, либо не доверяя Цезарю и считая его речь неискренней.

Народный трибун Метелл хотел воспрепятствовать Цезарю взять деньги из государственной казны и ссылался при этом на законы. Цезарь ответил ему: «Оружие и законы не уживаются друг с другом. Если ты недоволен моими действиями, то ступай прочь, ибо война не терпит никаких возражений. Когда же после заключения мира я отложу оружие в сторону, ты можешь появиться снова и ораторствовать перед народом. Уже тем, – добавил он, – что я тебе все это говорю, я поступаюсь моими правами: ведь и ты, и все мои враги, которых я здесь захватил, – все вы находитесь целиком в моей власти».

Сказав это Метеллу, Цезарь направился к казне, и так как не нашел ключей, то послал за мастерами и приказал взломать дверь. Метелл, одобряемый похвалами нескольких присутствовавших, вновь стал ему противодействовать. Тогда Цезарь решительно пригрозил Метеллу, что убьет его, если тот не перестанет ему досаждать. «Знай, юнец, – прибавил он, – что мне гораздо труднее сказать это, чем сделать». Эти слова заставили Метелла в страхе удалиться, и все средства, необходимые для предстоящей войны с Помпеем, были доставлены Цезарю быстро и беспрепятственно» (Плут. Цез. XXXV).

Помпеи в панике бежал в Грецию, хотя основная масса его войск находилась в Испании. Цезарь отправился в Испанию, чтобы разбить войска Помпея, и ценою величайших опасностей сумел этого достичь.

Цезарь вернулся в Рим, и сенат провозгласил его диктатором (это была экстраординарная должность сроком на шесть месяцев). Но через 11 дней Цезарь сложил с себя полномочия диктатора, объявил себя консулом и двинулся против Помпея.

Их силы были неравны. У Помпея в Греции было 7 тысяч всадников и 45 тысяч пехотинцев, у Цезаря – только 1 тысяча всадников и 22 тысячи пехоты. В войске Цезаря помимо римлян и италийцев были также и варвары-галлы (см. Ann. Г. В. II, 70)1.

На севере Греции, в Фессалии, на равнине около города Фарсала 6 июня 48 г. до н. э. произошла решительная битва.

«Прежде чем конница Помпея успела перейти в атаку, вперед устремились когорты (отряды) Цезаря, которые, против обыкновения не метали копий и не поражали неприятеля в ноги, но по приказу Цезаря целили врагам в глаза и наносили раны в лицо. Цезарь рассчитывал, что молодые воины Помпея, кичившиеся своей красотой и юностью, не привыкшие к войнам и ранам, более всего испугаются такого нападения и не устоят, устрашенные не только опасностью потерять жизнь, но и угрозою остаться обезображенными. Так оно и случилось. Помпеянцы стали отступать перед поднятыми вверх копьями, теряя отвагу при виде направленного против них оружия; оберегая лицо, они отворачивались и закрывались. В конце концов они расстроили свои ряды и обратились в позорное бегство, погубив все дело, ибо победители немедленно стали окружать и, нападая с тыла, рубить вражескую пехоту.

Когда Помпеи с противоположного фланга увидел, что его конница рассеяна и бежит, он перестал быть самим собою, забыл, что он Помпеи Магн (Великий). Он более стал похож на человека, которого божество лишило рассудка» (Плут. Цез. XLV).

Помпеи пал духом и обратился в бегство. В сопровождении немногих спутников ему удалось добраться до моря и погрузиться на корабли. Он поплыл в Египет, надеясь найти убежище у юного царя Птолемея XIII, который царствовал совместно со своей сестрой Клеопатрой VII.

Цезарь, не сотворив никаких жестокостей по отношению к побежденным и отобрав у них только деньги, бросился вдогонку за своим главным врагом.

Помпеи успел доплыть до Египта, ласково был встречен египтянами и тут же был ими коварно убит. Когда Цезарь прибыл в Александрию, ему преподнесли голову и перстень Помпея.

О дальнейших событиях историк Дион Кассий пишет так:

«Цезарь, увидев голову Помпея, принялся оплакивать его, выражая сожаление о случившемся, называя его согражданином и зятем и перечисляя все услуги, какие они оказали друг другу. Он заявил, что не только ничем не обязан убийцам, но даже стал порицать их и приказал украсить голову Помпея, возложить ее на костер и предать погребению. Этим Цезарь заслужил похвалу, а притворством своим поставил себя в смешное положение. Ведь с самого начала он неудержимо рвался к власти, всегда ненавидел Помпея как своего противника и соперника, во всем ему противодействовал, да и эту войну затеял только ради того, чтобы погубить его и захватить первое место в государстве. Цезарь устремился тогда в Египет только для того, чтобы, если Помпеи еще жив, убить его. А теперь он притворялся, что скорбит о нем, и изображал негодование за его убийство.

Цезарь, считая, что у него больше не осталось врагов, долгое время пробыл в Египте, взыскивая денежную контрибуцию и разбирая раздоры между Птолемеем и Клеопатрой» (Дион Касс. 42, 8-9).

В Риме не сразу поверили в победу Цезаря, но когда увидели перстень Помпея, присланный из Египта, то сразу предали память погибшего поруганию, а Цезаря безоговорочно признали своим повелителем.

«И началось тогда великое, можно сказать, состязание влиятельных лиц государства в стремлении превзойти друг друга лестью и щедростью почестей, предоставляемых голосованием Цезарю. Кликами и всем своим поведением они выказывали великое рвение, как будто Цезарь был здесь и все видел. Они сразу поэтому уверовали, что сами одаривают Цезаря, а не делают все это по необходимости.

Римляне разрешили Цезарю поступить со сторонниками Помпея так, как он хочет, не потому, чтобы у него не было этого права (он сам взял его), а чтобы была видимость законности его действий.