Вик Разрушитель 5 (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 9

Я вздохнул и расслабился, продолжая цепко держать за руку Диану, которая покорно обходила со мной костер под ритмичные удары барабанов. А расслабившись, подумал:

«Входи! Я не враг тебе, но во мне течет холодный Огонь чужих небес! Подумай хорошо и не позволяй шаману влиять на твое решение!»

Осознавая, насколько забавно и даже глупо звучат мои слова, я, тем не менее, продолжал плыть в застывшей патоке времени. Священный огонь проник в меня и разочарованно опал, оставив в душе холод.

«Жаль, — снова слышу бестелесный шепот, — ты очень интересный. Я бы с тобой познакомился и принял в Род! Но не могу лгать тем, кого защищаю и даю благословение! Тебе нельзя сейчас брать эту юную деву в жены! Может, когда-нибудь ты сам решишься на этот шаг, но пока она не проявит свое истинную сущность, не стоит ей мешать».

Я услышал изумленный выдох толпы, и открыл глаза. Огонь, как будто его прихлопнули жесткой рукой, съежился до маленького костерка, светящегося алыми углями. Сургэн застыл с открытым ртом, а на Чакыра было больно смотреть. Он разом постарел на десяток лет, уличенный в обмане. И ведь не дождь погасил священный огонь, не какой-то внезапный катаклизм, а духи высказали свое решение.

Княжна Дайаана тоже казалась поникшей, но я чувствовал в дрожании ее пальцев радостное возбуждение, что все произошло именно так. Кто знает, может предназначение этой девчонки как раз в ином — оберегать свою семью и Род в образе матери-орлицы. Если, конечно, она обернется именно в нее.

Отец показал жестом, чтобы мы подошли к нему, и когда повернулись лицом к жителям улуса, до сих пор находящихся в смятении, зычно воскликнул:

— Люди рода Борогон! — отец положил тяжелые ладони на наши плечи. — Вы сами стали свидетелями, что священный огонь отверг княжича Андрея, потому что на его месте должен был находиться княжич Виктор, и именно ему была уготована судьба ввести в свой новый дом княжну Дайаану! Духи возмущены нарушением договоренностей, о чем я предупреждал вашего князца! Но Чакыр-хаан поддался искушению и настоял, чтобы вместо Виктора на его место встал Андрей. Только он забыл одну вещь…

Князь Мамонов взглянул на Чакыра, стоящего чуть поодаль. Интересно, что в голосе отца не было ни малейшего намека на гнев или раздражение. Он говорил спокойно, и даже с легкой грустинкой, словно хотел пожурить князца. Как ему это удавалось?

— Когда мы ударили по рукам в присутствии старейшин рода, я не знал, что еще один мой сын, самый младший, живет в большом городе, в столице белого царя. Сургэн, скажи, разве по установленному кону Чакыр-хаан имел право замены?

— Нет, Мамон-хаан, — шаман сжал губы. — У священного костра вместе с Дайааной должен был стоять твой сын Виктор. — Ты не мог решать судьбу княжича Андрея, не зная, где он находится.

— Тем более, у меня был выбор среди младших сыновей, — давил отец. — Ведь младшим считается не последний отпрыск, а двое или даже трое, если они рождаются друг за другом. Верно?

— Верно говорит тойон Мамон! — закивали старейшины, толпившиеся неподалеку от нас. Они отошли от шока и сразу поняли, куда подул ветер. Поддержать они хотели Сургэна, чей статус был важнее родового князца.

— Мною был выбран Виктор, а Чакыр-хаан поддался слабости, — отец оставил нас и подошел к хозяину улуса. — Я не сержусь, друг. Все мы совершаем ошибки. Но сегодня священный костер указал, что ты едва не свернул на неправильный путь. Княжич Андрей не может взять в жены твою дочь-княжну Дайаану, но он может стать ее покровителем в столице белого царя, если она захочет туда поехать. Я не настаиваю, а предлагаю обсудить этот вариант при твоем желании. Тем более, скоро княжне предстоит пройти обряд посвящения.

— Надо принести жертву священному огню! — воззвал Сургэн, у которого постепенно спадала с глаз поволока. — И задобрить духов, чтобы не наслали на улус болезни и горе!

— Приготовь жертвенную скотину, Сургэн, — распорядился князец, пришедший в себя после слов отца. Он боялся гнева русского тойона. Местные духи бессильны против Силы, текущей в жилах Мамон-хаана — Чакыр это осознавал так же ясно, как и то лукавство, которое сегодня он попытался воплотить в жизнь. — Завтра на рассвете мы совершим обряд вместе с моим союзником и другом, Мамон-хааном.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

А сам бросил взгляд на отца, выискивая в его глазах одобрение. И вздохнул облегченно, когда князь улыбнулся и сжал своими руками плечи Чакыра. Старейшины тоже почувствовали, что сейчас решилась судьба их князца, зашевелились, зазвенели мелкими колокольчиками, навешанными на пояса для отпугивания злых духов.

— Прошу в мой балаган, — вытянул руку Чакыр в направлении дома. — Думал, праздник будет большой, женщины стол накрыли. Не пропадать же угощению, князь?

— Ничего страшного не случилось, Чакыр-хаан, — отец почувствовал колебания князца. — Ну, не приняли духи вашего рода Андрея. Он теперь, скажу по секрету, с Геванчой общается. Ты же помнишь это имя?

Даже издали было видно, как побелел Чакыр. Отец Дианы взглянул на меня одновременно со страхом и благоговением. Показалось, что он хочет поклониться, но статус не позволил ему гнуть спину перед каким-то мальчишкой. Взрослые пошли к балагану, а я повернулся к девчонке, которая с грустью сказала:

— Отец выгонит меня из семьи. Я опозорила его.

— Не говори глупости! — возмутился я. — Костер погас из-за меня.

— Все равно, — понурила она голову.

— Родовой шаман не даст тебя в обиду, — отвечаю уверенно, как будто уже заранее знаю, чем закончится дело. — Особенно когда обратишься в мать-орлицу.

— Ты не шути так, Андрей, — нахмурила бровки девчонка. — А то я поверю твоим словам, а потом превращусь в какого-нибудь бурундучка. Это будет так обидно.

К нам подошла мать Дайааны, что-то сказала дочери на родном языке, и они обе заторопились в другую сторону от балагана, куда Чакыр повел моего отца и брата. Саяра даже не взглянула на меня. Или разозлилась, или боялась со мной заговорить.

2

После долгого пира, затянувшегося до полуночи, нас проводили в так называемый гостевой дом. Он ничем не отличался от других балаганов улуса, но внутри было все для комфортного проживания. Кругом настелены ковры, весело потрескивают дрова в камельке, распространяя тепло. Вдоль стен тянутся нары, застеленные шкурами. В маленьких оконцах чернильная непроглядная ночь.

Чакыр хотел оставить нас у себя как почетных гостей, но отец все-таки проявил свое недовольство, не забыв своеволие князца. Гостевой балаган в свое время построили по желанию князя Мамонова, потому что с ним постоянно приезжало много людей, не считая телохранителей. Надо сказать, и сейчас в улус прибыла целая делегация: отец взял с собой целителя Якима и родового мага Трофима Сапегина, которые уже более тридцати лет верой и правдой служили Мамоновым. Начальник внутренней охраны Костя, пока мы устраивались на ночлег, распределял бойцов по сменам. Несколько охранников ушли на вертолетную стоянку, а остальные расположились в помещении возле входа, но так, чтобы в случае непредвиденной ситуации первыми встретить врага. Отец никогда не пускал ни одного дела на самотек, и даже в окружении друзей и союзников старался обезопасить себя.

Кстати, Куан тоже был здесь. Сейчас он присел перед камельком и задумчиво медитировал, глядя на огонь.

— Здорово у вас вышло, — слегка хмельной Антон, скинув куртку и унты, залез на свои нары и накрылся толстым стеганым одеялом, не снимая свитер. — Андрюха, расскажи, как тебе удалось погасить костер. Такого я никогда не видел. Пламя как будто гигантской ладонью прибило. Раз — и все! Ну и рожа была у Сургэна! Наверное, его впервые прилюдно в дерьмецо макнули.

— Антон, ты перебрал, — сухо отозвался отец, тяжело присев на низенькую скамеечку рядом с Куаном. — Давай-ка, спать ложись. Завтра рано полетим.

— А что, жертвенного костра не будет? — удивился брат. — Чакыр же хотел…

— Вряд ли. Все уже говорено. Он сам исправит свою ошибку. Ложись спать.