Измена. Сладкая месть - Кьют Аля - Страница 9

За стойкой нашелся и сам Павел Скобелев. В одних джинсах, босой и растрепанный. Он стоял ко мне спиной, которая была не менее прекрасна, чем грудь и торс. Паша обернулся, ослепляя меня улыбкой.

– Привет, – бросил он весело, окинув меня взглядом. – Как спалось?

– Хо-хорошо, – промямлила я.

Во рту пересохло от волнения. Щеки вспыхнули. Я переступила с ноги на ногу.

– Кофе? – предложил Паша.

– Пожалуй.

Я забралась на высокий стул напротив него. Такой же был и в спальне. Паше катастрофически не хватало мебели в доме. Я осмотрелась в поисках своей одежды. Не нашла ничего похожего и решила спросить:

– А мое платье?

Паша вздохнул.

– Если честно, я его в стирку бросил. Ты вчера на него пару раз наступила. Оно совсем испачкалось.

Я вздохнула тоже.

– Ну, хорошо, что я сама наступила на платье. Могла упасть, и меня бы топтали прохожие.

Скобелев покачал головой, продолжая улыбаться.

– Не настолько ты перебрала.

– Настолько, – не согласилась я. – Меня не должно здесь быть. Я не имела права тебе звонить.

– Видишь, ты помнишь.

– Предпочла бы забыть.

Теперь он нахмурился.

– Так плохо?

– Нет. Похмелья нету. Слава богу.

– Я не про похмелье.

Паша налил мне кофе и подвинул чашку. Я снова пылала как костер. Он спрашивал про секс, а не про головную боль.

Но у меня не было сил сказать что-то о нашей ночи. Не придумав ничего умнее, я решила извиниться.

– Прости, что накинулась на тебя. Я дурею от пузырьков в алкоголе и… И вообще. Мне так неудобно стеснять тебя. Нужно было уехать еще ночью…

– Оксана, – прервал меня Паша резко.

Я вздрогнула и замолчала.

Глаза сразу опустились. Я уставилась на свою руку.

Ее накрыла Пашина ладонь. Я вздрогнула и по инерции попыталась врываться. Но Скобелев удержал.

– Оксан, – повторил он. – Я могу быть честным?

Он звучал уже не так уверенно, и я не постеснялась снова взглянуть ему в глаза. Они у него, оказывается были очень красивые, серые, светлые и очень честные. В контрасте с темно-русыми растрепанными волосами глаза выглядели потрясающе.

– Могу быть откровенным с тобой? – повторил Паша вопрос.

Я кивнула, но подняла чашку с кофе, чтобы спрятаться от его серьезного взгляда.

– У меня такого секса не было сто лет, – сказал он.

Я зря пыталась спрятаться за чашкой кофе. От признания Паши я вздрогнула, облила руку, зашипела и не просто выпустила чашку из рук, а ещё и на себя все вылила. Горячий кофе обжег мне грудь, пропитал халат.

Я оттянула горячую ткань, продолжая шипеть и ойкать. Паша моментально оказался рядом. Соображал он быстро. Скобелев утащил меня к раковине и включил холодную воду, сунул под нее мою руку, развязал пояс халата, скинул его с меня.

Я снова оказалась голой. Ну супер.

Кожу немного жгло, но вроде я не успела свариться.

Паша имел иное мнение. Он стал брызгать на меня.

– Твою мать, твою мать, – ругался он. – Почти кипяток. Жесть какая.

– Все нормально, – проскрипела я.

Паша осмотрел мою кожу и вроде бы остался доволен.

– Немного покраснела, – оценил он.

– Боюсь, это из-за тебя, – призналась я.

Он приподнял бровь. Я окончательно смутилась.

– Тебе не больно? – уточнил он.

Я покачала головой, пытаясь его успокоить.

Паша коснулся моей кожи тыльной стороной ладони.

Я простонала.

Ему этого показалось мало, и он повёл пальцем по влажной дорожке к моему соску. Мы вместе смотрели, как он рисует по моей груди. Соски напряглись и затвердели.

– Красиво, – оценил Паша, поглаживая сосок большим пальцем.

– Это от холода, – соврала я.

Скобелев усмехнулся.

– Ну, конечно. Одни отговорки у тебя.

Я не успела продолжить врать про холодную воду и потерянный халат. Паша склонился и стал целовать меня, продолжая ласкать грудь.

Моё шаткое равновесие усугубилось мягкими коленями. Я схватилась за Скобелева и снова ощутила вибрации возбуждения.

Его потрясающее тело было легко игнорировать, пока мы сидели напротив друг друга в одежде. Но без этих преград я снова моментально потеряла голову.

– Ты точно в порядке? – спросил Паша.

– Нет, я сошла с ума. Почему в этом доме я так тупо оказываюсь голой?

Он засмеялся и сказал:

– Боюсь, это моя вина.

– Это точно.

Паша подхватил меня под попку и усадил на столешницу около раковины. Я обняла его ногами и буквально мурлыкала, пока он спускался губами по моей шее к груди.

Но в этот раз я не была пьяна. Мой разум быстренько напомнил, что тело неидеально и сейчас каждый недостаток отлично виден при дневном свете. Я запаниковала, заерзала, пытаясь оттолкнуть Пашу.

– Слушай, это неправильно. Извращение какое-то, – забормотала я.

Но он прикусил кожу на шее и чуть сильнее стал пощипывать соски.

Я запрокинула голову и застонала, противореча собственным страхам. Паша лизнул сосок и уточнил:

– Как ты хочешь? В постель? Чертовски далеко. Боюсь, я дотяну только до дивана.

– Нет-нет, я не об этом, – замотала я головой.

– А о чем? – кажется, Паша совсем запутался.

– Нам не стоит заниматься сексом, – выпалила я.

Скобелев замер, отстранился и рот открыл от удивления. И я сама осознала, как нелепо звучит это утверждение. Мне стало почти больно от мысли, что сейчас я просто слезу со столешницы и отойду в сторону. Моё тело имело планы и взяло верх над разумом.

– Да нет, бред какой-то, – махнула я рукой, и сама поцеловала Пашу.

Он простонал мне в губы с облегчением.

Все случилось очень быстро. Я даже обрадовалась, услышав звук молнии. Знала я этот быстрый секс без прелюдии и оргазма. Сейчас он все сделает максимально примитивно, чтобы кончить.

Вчера исключение, сегодня – как всегда.

Я приготовилась к разочарованию, которое было куда привычнее и спокойнее, чем хмельная фееричная ночь.

Уронив голову Паше на плечо, я почувствовала его головку у входа. Он подвинул меня чуть ближе к краю. Проникновение было медленным, осторожным. Несмотря на прерывистое дыхание Паши. Он сдерживался, и это чертовски льстило.

– Я сидел тут все утро и сходил с ума, – заговорил он, обжигая мое ухо горячим дыханием.

– Сходил с ума? – переспросила я. – Почему.

Паша стал двигаться и не сразу ответил. Он куснул мочку, заставляя меня вскрикнуть и вдавить ногти ему в кожу.

– Я проснулся рядом с тобой, хотел повторить, – заговорил он снова.

У меня кружилась голова. Дышать получалось через раз. Мое ухо оказалось очень чувствительно к покусываниям, а сердце сладко заныло от Пашиных слов.