Улей. Книга 3 (СИ) - "Алекс Д" - Страница 30

Я уже говорила, что неведение — самая ужасная эмоция? Тогда повторюсь. Не представляю, что может быть хуже этого состояния. Может быть, неопределённость. Хотя лично для меня это две грани одной монеты. Когда ты не понимаешь первопричин происходящего, то не можешь просчитать исход будущего. Тупо зависаешь в моменте, барахтаясь, как выброшенная на берег рыба. Она тоже не понимает, какого черта ее выкинуло волной из уютного дома и придет ли следом вторая, чтобы забрать обратно. Задохнется она или останется жить.

Печальная ассоциация, правда? А самое чудовищное, что ни рыбка, ни я не можем повлиять на обстоятельства. Нам остается только ждать. Разница лишь в том, что я могу продержаться дольше рыбки, у которой запас времени минимален.

Кстати, о времени. На тумбочке возле кровати я замечаю механический будильник, показывающий четыре часа утра. Если бы все действительно пошло по плану генерала, то гости с Фантома уже могли бы быть здесь. А сейчас наверху развернулась настоящая междоусобная бойня, в которой солдаты, в одинаковой форме, убивают друг друга без каких-либо веских причин. Впрочем, за пределами острова такое тоже случается нередко и масштабы боестолкновений намного круче, чем здесь.

Взяв с тумбочки часы, ставлю их напротив головы. Залипнув взглядом на плавно движущейся по кругу секундной стрелке, через какое-то время погружаюсь в поверхностную полудрему. Периодически проваливаюсь глубже, но тут же выныриваю с бешено бьющимся сердцем. В ушах грохочет пульс, мерещатся звуки разрывающихся снарядов. Я снова смотрю на часы, как на спасительный якорь и постепенно успокаиваюсь. За пару часов я подскакиваю таким образом не меньше десяти раз.

Устав от бесплодных попыток уснуть, чтобы хоть как-то скоротать время, встаю с кровати и плетусь в сторону импровизированной кухни. Заглядываю в пустой холодильник, и тяжело вздохнув, наливаю себе стакан воды из-под крана.

Уставившись отрешенным взглядом в стену, ловлю себя на том, что думаю об Эйнаре. И когда ненадолго провалилась в сон, мне тоже он снился…. Неподвижно лежащий на черном снегу в окровавленной одежде с торчащими из спины осколками. Импульсивный влюбленный мальчишка. Иногда грубый и наглый, страшный врун и хам, но… настоящий, что ли.

«Ты моя доза адреналина, детка. Подсел, не соскочить уже. Все им отдам. Ничего не нужно. Тебя только заберу…»

Прокручиваю в памяти его слова, и снова расклеиваюсь, шмыгая носом.

Боже, как я могла так ошибаться на его счет?

Сколько раз Эй самоотверженно спасал меня, рисковал своей жизнью, прикрывал собой, получая тяжёлые ранения? И сегодня, не раздумывая ни секунды, на автомате закрыл меня своим телом.

Никогда не прощу себя, если он не выживет. Эй не заслужил такого конца. Он должен. Нет, он просто обязан выкарабкаться. Всем назло.

В замке снова со скрежетом проворачивается ключ, скребком по нервам скрипят дверные петли. Я не знаю, кто там, но вариантов не так уж и много. Надо всего лишь оглянуться и положить конец парализующему напряжению, но мои ноги словно примагнитило к полу. Сердце пугливо бьется о ребра, горло сдавливает спазм.

Тишина убивает, статистические разряды лупят по застывшему телу. Вибрация приближающихся шагов посылает табун мурашек по напряженному позвоночнику. Только один человек умеет передвигаться, не издавая не звука…. Только один способен сшибать с ног своей бешеной энергетикой.

Мне хочется убежать, спрятаться, забиться в угол, но, сжав в пальцах стакан, я медленно оборачиваюсь, уже точно зная, кому предстоит взглянуть в глаза. Голубые, пронизывающие, вспарывающие грудину режущим взглядом. Господи, дай мне сил не грохнуться в обморок, мысленно молю я. Наверное, упоминание Бога в присутствии Дьявола — высшая степень кощунства, но в этом гребаном аду всем плевать на нормы морали и религиозные устои, в том числе и мне.

Не могу поверить своим глазам и в тоже время четко осознаю, что зрение меня не подводит. Это он. Конечно, он. Идеальный хищник. Высокий, гибкий, опасный, обладающий воистину дьявольским магнетизмом. Расчетливый, закрытый, хладнокровный. Он умеет притворяться другим, но сейчас я вижу его без привычной маски обольстительного манипулятора. Притворство утратило свой смысл, когда я отдала ему, все что он хотел и даже больше.

Как одержимая мазохистка жадно оглядываю Дэрила с головы до ног, и едва не стону вслух от досады. Даже в военной форме, покрытой копотью и пеплом, он выглядит, как супергерой блокбастера. Уставший, ожесточенный, дикий. Ему идет война… Эта безумная мысль прошивает внутренности, причиняя физическую боль.

— Набегалась? — глубокий обволакивающий голос взвинчивает искрящееся между нами напряжение до взрывоопасных высот.

— Набегалась? — низко рычу я, не узнав собственный голос.

Что он такое несет? Как смеет смотреть с претензией после всего, что я пережила по его милости? Это его тупой план с бункером провалился, а не я решила под шумок свалить с Эйнаром на Полигон.

— Бессовестный ублюдок! — Выплевываю со всей яростью, на которую способна.

Он молчит, гневно сжав челюсть. Крылья носа раздуваются, словно Дэрил с трудом сдерживается, а меня бомбит и несет.

— Убирайся. Вали на хер! Я тебя не ждала!

— Прекрати истерику, — бьет наотмашь ледяным тоном, усиливая саднящую боль в груди.

Я открываю рот, чтобы огрызнуться, но благоразумно затыкаюсь, когда потемневшие голубые глаза опасно сужаются. Он делает шаг вперед и меня пробивает дрожью. В легких не остается воздуха. Я прирастаю к месту, улавливая исходящие от него волны подавляющей энергии.

Все заготовленные слова и обвинения напрочь вылетают из головы, стакан выскальзывает из рук и падает на пол, разбиваясь на сотни осколков. От этого звука мы оба вздрагиваем, и скрещиваясь взглядами, замираем, а потом я бегу, но не от него, как планировала, а к нему.

Не анализирую. Не думаю. Поддаюсь внутреннему импульсу и с разбега запрыгиваю на него, обхватывая руками и ногами. Умираю от счастья, когда одна его ладонь грубо сжимает мою задницу, а вторая зарывается в волосы.

— Убью тебя, сукин ты сын, — голос дрожит, срывается, звенит. — Убью…

— Вставай в очередь, — низко смеется он, и я снова реву, как дура.

Впечатываюсь носом в щетинистую щеку и захлебываюсь до боли знакомым ароматом. Он только с мороза, но пахнет соленым океаном и дикими джунглями, кровью, потом, усталостью и самим собой.

— Я же говорил, что так будет… — удерживая на весу мою пятую точку, Дэрил припечатывает меня к себе. Я слышу его тяжелое рваное дыхание, чувствую исходящий от крепкого мужского тела жар и тону в острых будоражащих ощущениях. В крови взрывается адреналин, в голове ни одной внятной мысли. — А ты не верила….

Не понимаю, что он говорит, трусь о его щеку, как одержимая и горю, как обреченный мотылек. Крылья пылают, а мне хорошо так, тепло….

— Ты плачешь, — слизав слезинку с моей разгоряченной кожи, констатирует Дэрил.

— А что? Нельзя? — невнятно бормочу я.

— От радости, — он сгребает на затылке мои волосы и оттягивает голову назад.

Смотрит так пронизывающе, что я снова начинаю задыхаться. Вязну в черных зрачках, почти полностью поглотивших радужку. Глупая мышца предательски дергается, когда до меня наконец доходит смысл его слов.

«Можешь не верить, но ты будешь плакать от радости во время моих визитов, и это случится не в далеком будущем, а совсем скоро.»

Черт, а ведь правда… Плачу, висну на нем, царапая ногтями крепкую шею, чуть ли не пищу от восторга.

Только я испытываю отнюдь не радость, а нечто совсем другое. Более мощное, глубокое, затрагивающее каждое нервное окончание, парализующее волю, отключающее инстинкты самосохранения. У меня нет названия этому чувству и сравнить не с чем. Я счастлива, уничтожена, разбита на атомы. Всё одновременно. Закручивает, как смертоносный смерч, не отпускает, поднимает все выше, чтобы потом, позже безжалостно швырнуть на землю.

Я предчувствую мучительную агонию и адскую боль, но все равно продолжаю изо всех сил цепляться за него, отчаянно понимая, если отпустит — умру. Никто не спасет, не прикроет… Даже Эй.