Могучая крепость (ЛП) - Вебер Дэвид Марк - Страница 12

— Я знаю, что это заноза в заднице, — прорычал Ховил Чермин, стоя с заложенными за спину руками и глядя из окна своего кабинета на открывающуюся панораму хмурого дождя. — И, по правде говоря, то, что я действительно хотел бы делать, это расстрелять ублюдков, как только они появятся!

Бригадный генерал Жоэл Жанстин, командир Третьей Бригады Имперской Черисийской Морской Пехоты, со слабой улыбкой посмотрел в спину своему начальнику. В основном это была улыбка любви, хотя в ней, возможно, была лишь тень веселья и, возможно, немного раздражения. Если бы это было так, то последняя эмоция была направлена на ситуацию, а не на генерала-наместника Чермина.

«А если Старику нужно выплеснуть на кого-то свою злость, я полагаю, я логичный кандидат», — подумал Жанстин. — «Не похоже, что есть кто-то ещё, с кем он может ослабить хватку».

Бригадный генерал подумал, что это, вероятно, было бы справедливо практически насчёт любого старшего офицера в незавидном положении Чермина. Совмещение ролей командующего оккупационными силами и официального наместника Императора Кайлеба и Императрицы Шарлиен было бы достаточно сложной задачей почти для любого. Учитывая отвращение Чермина к политике, в сочетании с его предыдущим успехом по избеганию всего, что хотя бы отдалённо напоминало обязанности при дворе, на протяжении всей жизни, было бы трудно найти кого-то, кто чувствовал бы себя менее подходящим для этой задачи.

К счастью для Черисийской Империи, Ховилу Чермину никогда не приходило в голову отказаться от своего нынешнего поста. И причина, по которой это было счастьем, заключалась в том, что каким бы неподходящим он себя ни считал, он почти наверняка был самым лучшим человеком, подходящим для этой работы. Генерал-наместник мог не любить политику, и мог быть недостаточно блестящим (по меньшей мере) по придворным стандартам, но это не означало, что он не разбирался в политике, а его железное чувство долга и честности сочеталось с драчливостью бульдога, которую любой дурак мог почувствовать с другого конца комнаты.

Не было никаких сомнений в том, что во всяком случае дворяне и простолюдины, собравшиеся в Парламенте здесь, в Менчире, почувствовали это, и никто из них не был настолько глуп, чтобы бросить ему вызов. Во всяком случае, открыто. Жанстин не сомневался, что немало разговоров в различных кулуарах и частных апартаментах было сосредоточено на тайных способах уклониться от решимости Чермина проводить политику, которую Император Кайлеб изложил перед своим отъездом в Чизхольм. Однако в данный момент генерал-наместник крепко держал руку на горле корисандийских вельмож.

Это облегчалось тем фактом, что, как и более состоятельным членам Палаты Общин, крупным аристократам было слишком много, что терять. Это делало их осторожными, не желающими пытаться открыто сопротивляться, особенно после того, как Чермин — в своём грубом, неотёсанном, невежливом, но кристально прозрачном стиле — совершенно ясно дал понять, что он намеревается сделать с любым дворянином, который нарушит свою новую клятву верности Черисийской Короне. Тот факт, что дипломатическая околичность была ему совершенно чужда, в значительной степени способствовал тому, чтобы никто из его слушателей ни на мгновение не усомнился в том, что он имел в виду в каждом сказанном им слове. И что любые оправдания по поводу того, что клятвы отлучённым от церкви не являются обязательными, оставят его удивительно равнодушным, когда он и его осадная артиллерия окажутся под стенами замка любого клятвопреступника.

— Но боль там в заднице или нет, — продолжил Чермин, отходя от окна, чтобы повернуться лицом к бригадиру, по-прежнему сцепив руки за спиной, — так и должно быть. По крайней мере, сейчас. — Он поморщился. — Имейте в виду, я бы ничего так не хотел, как добраться до проклятых главарей! У меня нет особых сомнений в том, что большинство этих бедных ублюдков так или иначе водят за нос. — Он издал звук отвращения, нечто среднее между фырканьем и рычанием. — И я читал те проклятые листовки, как и вы. Кто-то помешивает в этом котле, и я не сомневаюсь, что Его Величество был прав насчёт того, чего они добиваются. Вот почему я не собираюсь отдавать его им.

— Да, сэр, — подтвердил Жанстин. Хотя, по правде говоря, было не совсем точно сказать, что он возражал против инструкций или политики генерал-наместника. С другой стороны, он был почти уверен, что Чермин знал, что он понимает, что «объяснение» его начальника было скорее способом для Чермина ослабить собственное давление, прежде чем оно причинит ему вред.

— Последнее, что нам нужно предложить ублюдкам, стоящим за всем этим — это мученики, — прорычал Чермин, поворачивая голову, чтобы оглянуться на стёклышки, по которым струилась вода. — Я думаю, что по крайней мере большинство из этих людей, готовы не высовываться, если нарушители спокойствия просто оставят их в покое. Я не говорю, что мы могли бы вечно держать крышку на кастрюле, но всё, что нам действительно нужно сделать, это держать её завинченной, пока Каменная Наковальня, Тартарян и остальные члены Регентского Совета не встанут на ноги. Создадут хотя бы немного легитимности. То дело у Собора на днях, — он повернул голову назад, его глаза внезапно встретились с глазами Жанстина, — могло обернуться скверно. Достаточно плохо потерять одного из наших, но, если этот ваш молодой парень — лейтенант Талас, не так ли? — Он помолчал, пока Жанстин не кивнул, затем снова фыркнул. — Если бы мальчик потерял контроль, позволил своим людям наделать трупов так, как, я не сомневаюсь, они хотели вместо того, чтобы довольствоваться треснувшими черепами и несколькими сломанными костями, это дало бы ублюдкам с другой стороны именно то, что они хотели.

— Я уже объявил благодарность лейтенанту Таласу, сэр, — сказал Жанстин, не пытаясь скрыть, как ему было приятно, что генерал-наместник запомнил имя молодого человека. — И я согласен с тем, что вы только что сказали. Тем не менее, сэр, если они продолжат давить, и особенно если мы потеряем больше людей, нам придётся дать отпор. Одно дело проявлять сдержанность; другое дело, если другая сторона решит, что сдержанность — это действительно слабость.

— Согласен. — Чермин мрачно кивнул. — Это одна из причин, по которой я хочу, чтобы формирования Гарвея встали на ноги как можно быстрее. Я предпочёл бы придать всему этому противостоянию корисандийское лицо, вернуть нас на роль поддержки. — Он оскалил зубы в тонкой улыбке. — Как вы думаете, кто-нибудь из этих людей поймёт, насколько сильно мы не хотим убивать, а хотим помочь?

— В идеальном мире, сэр, я уверен, что так бы и было. В мире, который у нас есть…?

Бригадир пожал плечами, и Чермин хрипло хмыкнул. Затем он расправил плечи и подошёл обратно к своему столу. Устроившись на стуле за ним, он взял первую из папок, сложенных стопкой на его бюваре.

— Ну, как вы только что предположили, это несовершенный мир, бригадир, — заметил он. — И в таком случае, я полагаю, пришло время нам разобраться с некоторыми из этих несовершенных мелких деталей. Начнём с этого запроса от бригадира Милса. — Он постучал указательным пальцем по верхнему листу бумаги и папке. — Я думаю, что он прав насчёт того, что его слишком распыляют.

— Я согласен, сэр, — поморщился Жанстин. — Это не значит, что мне это нравится, но я согласен, что у него есть проблемка. И, к сожалению, я уже вижу, что вы думаете о том, где найти людей, чтобы решить эту проблему для него.

— Острый, как гвоздь, это про тебя, — сказал Чермин с другим, гораздо более весёлым смешком. — А теперь, как ты думаешь, с чего мне начать тебя грабить?

— В общем, сэр, я подумал, что, если бы мы вывели роту «Альфа» из Второго батальона Третьей, а затем вывели роту «Чарли» из Первого батальона Четвёртой, у нас было бы довольно хорошее сочетание опыта и энтузиазма. Затем, если мы добавим…

Октябрь, 893-й год Божий

I. Разведывательный скиммер Мерлина Атравеса, низкая орбита Сэйфхолда, над Наковальней.

.I.