Милорд и Сэр - Федорова Екатерина - Страница 33

– Да? Приятно иметь дело с учеными людьми.

– Как выглядит твой раритет?

– Не знаю, – сказал Серега и беззаботно пожал плечами. – Знаю лишь, что переносит он, э-э, некие предметы с места на место.

– Тогда тебе в могилу надо! – неожиданно рявкнуло юное создание – Спросишь сам у рыцаря.

– Э-э… большое спасибо, – с некоторым сомнением в голосе поблагодарил Серега и уточнил: – а как туда, собственно…

– Чего ж проще, – разом хихикнули все три дамы, – подойди и постучись в подножие погребального холма. Ежели ты тот, кого старый рыцарь согласится принять, то холм и раскроется!

Прям Красная Шапочка какая-то, неуверенно размышлял Серега, приближаясь к подножию кургана. Дерни за веревочку, дверь-то и… Как вообще можно стучать в сырую землю? Разве что каблуками…

Он наклонился и похлопал ладонью почву, густо поросшую сине-зеленой травой.

Что-то всхлипнуло. По лицу пронесся холодный сырой ветерок. Слои почвы, прямо как в учебном фильме о строении матери-земли, распахнулись навстречу его взгляду. И его телу. Серегу мощно всосало внутрь расщелины, как червяка в рыбью пасть…

Вокруг было темно и тихо. На голову что-то методично капало, напоминая о древней китайской пытке – это когда осужденного привязывали как раз под такой капающей струйкой, так, чтоб именно на темечко и капало. Вода, она ведь и камень точит. Вот и стесывала череп до мозга. А больше (если только не считать неумолчную капель) в темноте не раздавалось ни звука.

– Эй! – нерешительно позвал он, припомнив, в каком месте очутился. – Рыцарь Геркай! Милорд и сэр…

– От милорда и сэра слышу, – ворчливо отозвался кто-то. – Ну, чего трусишь-то? Раз допустил к себе, значит, достоин. Как через паселей прошел?

– Пропустили. На мне заклятие – умереть могу только по строго определенному образцу. И никак иначе.

– Бывает, – крякнул голос, – на меня, помню, тоже как-то… Ха-ха! Но то приятное заклятие было.

– Неснимающихся штанов?

– Нет, наоборот. Сами падали, как только… Ну, это все мелочи. Хотя вспомнить и то приятно. А уж поговорить и вовсе… Бывало, все бывало… да и прошло. Чего тебе, вьюнош? Зрю на тебе звание рыцаря, дарованное за особые заслуги. Посему только и разговор веду.

– Раритет, – заявил Серега, – которым можно переносить с места на место.

– Только-то? Три шага вперед, два направо. Или налево? Постой, счас я тебе свет включу.

Неровно вспыхивая, разгорелся тускло-синий свет. Серега сидел в самой натуральной могиле – кругом нависали косыми пластами сырые земляные стены. С них капало. Было полное ощущение того, что вот прямо сейчас все и обвалится. И на нем кончится грозная слава рыцарской могилы. А земляные пласты прикроют его, слабо копошащуюся мошку, на дне чужого страшного склепа. Прикроют и придушат…

– Не боись, – сурово повелел голос, – тыщи лет до тебя стояло и дальше простоит. Видишь сундук с алыми отметинами? Запертый на рогульку?

Серега покивал. Сундук и вправду просматривался в синей полутьме. С левой стороны.

– Ступай к нему, – громыхая грозовыми раскатами в тесном склепе, повелел голос, – сымай рогульку…

Серега послушно подошел, послушно снял, протянул было руку, чтобы поднять крышку, но передумал. Невежливо было как-то – лазить по хозяйским сундукам, без прямого на то разрешения хозяина.

– Усек, что крышку-то поднимать я тебе не говорил? – прогромыхал незримый призрак. – Ха-ха! Молодец. То, что там лежит, тебе все равно без надобности. Яндвер велома – трагический доспех. Тот, кто его надевал, непременно погибал, принося победу своим сторонникам. В любой, даже заведомо проигрышной битве. Прежде, бывало, сеньоры очень любили подсовывать его своим вассальным рыцарям. Чего не сделаешь ради победы… Рогульку-то взял? Это она и есть. Иди. У меня тут все сплошь раритеты. Вон и сундук, в котором сей доспех покоится, тоже. Против воров раритет. Кто его раскроет, не будучи при этом хозяином, тот тут же и страшною смертию помрет… Вот открыл бы ты, не дожидаясь слов моих, так и тоже бы… Так что топай, топай давай. У меня тут много еще чего валяется. Запнешься ненароком, а очнешься уж в краях запредельных… Хотя и это не так уж плохо. Даже хорошо. Мою бы старую душу туда, да на вечный покой. Эх! Нет же, насовали своих гадостей – мол, ты, Геркай, умница, воин хоть куда! Так что сторожи давай. Вот и сторожу. Вечно. Не пускаю самые гадкие из раритетов обратно в мир…

Снова рвануло сырым холодным ветерком. И Серега очутился снаружи могилы. На жарком летнем пойменном лугу чужого мира.

Пасели, все трое, радостно повернули к нему лица. Вернее, лики, с которых они уже сбросили маски людей. На Серегу глядели морды в отвратительных мертвенно-синюшных складках, змеящиеся губы, гнойные провалы вместо глаз.

– Н-ну что… отдал? – зашипели разом все трое.

– Ага, – коротко сказал Серега. И, сглотнув тошнотворный комок, подкативший к горлу от лицезрения кошмарных рож, добавил: – Дамы, не могли бы вы мне оказать еще одну услугу… Если вдруг я пришлю к вам сюда одного человечка, займетесь им лично?

– Ах шутник, – прокурлыкала неведомо какая из паселей – со сбрасыванием человеческих ликов между ними исчезли все различия. Не было больше ни бальзаковского возраста дамы, ни юной чаровницы, – н-но уважительный. Конечно, малыш. Мы вами всеми занимаемся, всеми человечками…

Стражники, почесываясь и зевая, вольготно возлежали на верхушке того самого холмика, где он их покинул. Заметив Серегу, все разом повскакали, кинулись ему навстречу. Правда, далеко бежать не рискнули – долетели только до подножия холмика. И встали там как вкопанные, зачарованно уставившись на него. С традиционно так отвисшими нижними челюстями…

– Привет! – еще издали помахал им рукой Серега. – Боец спит, служба идет, так, что ли?

– Ты… – выдавил наконец мордатый старшой. – Ты… Как? Откуда? Все же ходил туда… или нет?! Милорд же тебя…

– Не надо о нехорошем, – наставительно сказал Серега. – Люди должны о приятном тоже беседовать. Вот ты, например… Ты из какого села?

– Верлофф, – прохрипел мордатый, – а… что?

– Как с этим обращаться – и ума не приложу, – задумчиво протянул Серега, – так, что ли…

Он взял рогульку за два конца, торчавших пониже раздвоинки. Передний удлиненный сучок, приподнявшись кверху, тут же дрогнул. Прямо как у рудознатцев. Или у искателей воды… И заколыхался волнообразно, без всякого участия в этом процессе Серегиных рук.

– Э-э… Мне бы всю эту компанию – но без меня – отправить в некий Верлофф…

И стражников милорда Жанивского как корова языком слизнула. Подножие холма перед Серегой было чистеньким. И девственно пустеньким – от людей, имеется в виду.

– Вот и ладненько. Молодца, словом, – сказал Серега рогульке. И та медленно так качнулась. Словно бы принимая комплимент и записывая его на свой счет. – А теперь, милая, меня самого в замок Жанив, желательно прямо в покои эльфевы Лизы…

В отличие от переносного аппарата неизвестного устройства милорда Жанивского, спрятанного от пытливых глаз в темной комнатке, при работе рогульки триколорного свечения не возникало. Просто был здесь – и вдруг стал там – в комнате, до безобразия разукрашенной зелеными бархатами и шелками всех оттенков. И статуэтками. Серега пригляделся – точно, скульптуры, все до одной, изображали только одну натуру: а именно милорда Жанивского в разных размерах и позах. И был он в разных позах и без поз… Окошко в комнате, похоже, выходило во двор. Потому что на нем красовались наглухо закрытые ставни.

– Вот мы и на месте, – ласково сказал Серега рогульке. – Осталось только покликать бедную Лизу. Мадам Эльлизра! Лизонька, короче!

Шелестнуло. Он обернулся.

Сзади, прямо за его спиной, в глухих занавесях зеленого бархата была дверца, сейчас распахнутая. И в дверном проеме, потрясенно глядя на него, стояло самое чудное создание. Зеленовласое и с небесно-голубыми глазами…

– Ты кто? – в достаточной степени враждебно спросило зеленовласое видение. И Серега враз очнулся: