Холодные тени - Криптонов Василий - Страница 7

Вероника, раскрыв рот, смотрела на Тимофея. Тот, подумав, добавил:

– Это, разумеется, не входит в круг твоих обязанностей. Я просто прошу об одолжении.

– Изображать твою девушку? – переспросила Вероника. – А… Это как вообще?

– Самому интересно, – пожал плечами Тимофей и вновь повернулся к компьютеру.

Вероника, у которой внезапно пропал аппетит, встала и направилась в сторону душа. Чемодан со своими вещами она обнаружила возле двери. Тимофей, как всегда, предусмотрел все.

13

На середине пути Веронике снова сделалось нехорошо. Измученный бессонной ночью организм укачало в такси, к горлу подкатила тошнота.

– Осталось около десяти минут, – сказал Тимофей, перекинувшись парой фраз с водителем. – Как ты оценишь свои перспективы доехать без остановки?

– Как дерьмо, – пробурчала Вероника.

– Не понял аналогии.

– А это, Тиш, не аналогия. Это моя философия жизни сейчас.

– Мне попросить водителя остановиться?

Вероника с трудом сфокусировала взгляд на пейзаже, пролетающем за окном. Там тянулся спальный район, видимо, после него начнется тот самый пригород.

– Не смотри в боковое окно, – сказал Тимофей. – Это усилит нагрузку на вестибулярный аппарат.

Вероника хотела огрызнуться, но ее и в самом деле начало мутить от пролетающих мимо столбов. Повернув голову, она уставилась на дорогу через лобовое стекло. Встретила взгляд водителя в зеркале заднего вида, тот что-то сказал.

– Что он говорит? – спросила Вероника.

– Говорит, что ты зеленая, – перевел Тимофей.

– Скажи ему, что зеленый – самый модный цвет в этом сезоне.

Вероника мужественно дотерпела до конца поездки. Когда въехали в пригород, ей даже стало интересно.

– Почему все дома окрашены одинаково? – спросила она.

– Видимо, этот момент прописан в соглашении, – сказал Тимофей. – Цвет краски, цвет занавесок, высота деревьев на участке…

– Очень удобно, если пьяный возвращаешься домой.

– Люди, которые здесь живут, если и напиваются до такого состояния, чтобы не различить номер дома, возвращаются на такси.

Водитель затормозил излишне резко. А может быть, так просто показалось: Веронике сейчас любое движение казалось излишне резким. Она поспешила открыть дверь и буквально вывалилась на тротуар перед одним из одинаковых участков. Слева и справа от калитки росли аккуратно постриженные кусты, каждая травинка на газоне была не выше и не ниже соседних.

Вероника надеялась, что на свежем воздухе ей полегчает, но от этой одинаковости вдруг сделалось совсем нехорошо. Как только Тимофей открыл перед ней калитку и провел на участок, она сунула голову в ближайший куст. Тело сотряс мучительный спазм.

За миг до того, как это случилось, Вероника заметила, что открылась дверь дома и на крыльце кто-то появился.

– Твоя спутница что – пьяная? – услышала Вероника первые за долгие годы слова от своей «будущей свекрови».

– Укачало в такси, – сказал Тимофей, стоя рядом.

Он все еще держал ее за руку.

Вероника заставила себя выпрямиться, вытереть губы тыльной стороной ладони и сфокусировать взгляд на лице женщины на крыльце. В детстве ей не было никакого дела до того, как выглядит мама Тимофея. Все, что могла припомнить, – это вечно недовольное выражение лица.

За четырнадцать лет выражение не изменилось. Лицо – за которым наверняка следили и тщательно ухаживали в салонах красоты – выглядело, тем не менее, будто старый лимон. Такое же кислое и брезгливо сморщенное.

– Мама – это Вероника, Вероника – это мама, – сказал Тимофей.

– Она ведь не будет так меня называть? – тут же ощетинилась мама.

– Я буду называть вас Елена Сергеевна, – попыталась улыбнуться Вероника. – Так можно?

Во взгляде женщины отчетливо читалась мысль, что, с ее точки зрения, лучше всего было бы, если бы Вероника не называла ее никак и вообще сию секунду провалилась сквозь землю. Желательно таким образом, чтобы не повредились аккуратные серо-желтые плитки дорожки, ведущей к крыльцу.

С немалым трудом Веронике удалось вспомнить лицо мамы Тимофея из далекого прошлого в Энске и совместить с лицом дамы, которая стояла перед ней сейчас. Та Елена Сергеевна всегда была какой-то замотанной, вечно спешащей, но никуда не успевающей; ее хотелось пожалеть. А эта напоминала злую царицу из сказки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Заходите в дом, – обронила царица и скрылась из виду.

– А она тебя точно ждала? – спросила Вероника, которой после ухода мамы Тимофея мгновенно стало лучше.

– Да, – сказал Тимофей, глядя на приоткрытую дверь дома. – Просто она считает, что я должен испытывать чувство вины, поэтому ведет себя так.

– Чувство вины за что?

– За то, что я лишил ее человека, которого она, в отличие от меня, любила.

Сказав это, Тимофей шагнул вперед и потянул Веронику за собой. А Вероника пыталась понять, что он имел в виду. Что мать не любила Тимофея, а любила этого человека? Или что она любила этого человека, а Тимофей – нет? А может, и то и другое сразу?..

14

Веронике выделили отдельную комнату. Она этому очень обрадовалась – можно закрыть дверь и отсечь от себя весь этот странный чужой мир. По крайней мере, до тех пор, пока желудок не придет в относительную норму. Однако Тимофей неожиданно взбрыкнул.

– Я ведь сообщил тебе, что мы с Вероникой живем вместе уже несколько лет, – сказал он маме.

Та уперла руки в бока.

– Вы женаты? – спросила она, не глядя на Веронику.

– Нет, но наши отношения подходят под определение гражданского брака.

– Об этом мы с тобой еще поговорим, – пообещала Елена Сергеевна. – А пока – я не собираюсь терпеть разврат в своем доме.

– Я тоже, – пробормотала Вероника, прислонившись плечом к стене, и тем самым добилась-таки внимания Елены Сергеевны. – Даже намека на разврат сейчас не вытерплю…

Наконец она осталась одна. Улеглась на кровать, закрыв глаза ладонью, и мгновенно вырубилась. Разбудил ее стук в дверь.

– Да? – дернулась Вероника.

– Это я.

– Заходи.

Дверь открылась, Тимофей прошел в комнату и уставился на Веронику.

– Как ты себя чувствуешь?

– Приемлемо, – пожала она плечами, сидя на кровати.

– Мама зовет обедать.

– Угу. – Вероника зевнула. – Сейчас.

– Потом придет Габриэла, начнем работать над делом. Я бы хотел управиться как можно скорее.

– Мне кажется, я не понравилась твоей маме, – осторожно сказала Вероника.

– Разумеется. Ты не понравилась ей задолго до того, как она тебя увидела, – согласился Тимофей.

– А она помнит, что я когда-то была вашей соседкой?

– Нет. И не нужно, чтобы вспомнила. Это – лишняя для нее информация.

– Слушай, я совсем запуталась, – призналась Вероника. – Что я должна делать, объясни? Попытаться с ней подружиться?

– Это невозможно, – сказал Тимофей. – Если у тебя нет собственного бизнеса национальных масштабов или состояния, доставшегося от родителей, тебе совершенно нечем вызвать расположение моей матери.

– И как мне тогда себя вести? – развела руками Вероника.

– Как обычно. Говори о чем хочешь. Раздражай ее. И старайся не отходить от меня ни на шаг.

– Так я буду тебе только мешаться, а не помогать.

Тимофей вдруг подошел к Веронике и сел рядом с ней на кровать. Заглянул ей в глаза.

– Ты уже мне помогаешь, – сказал он. – Там, на улице, у меня чуть не случилась паническая атака. Но мне нужно было заботиться о тебе, и это меня удержало. Ты – мой спасательный круг. Если я выберусь отсюда – то только благодаря тебе.

Вероника от неожиданности икнула. Тимофей встал, протянул ей руку.

– Пойдем обедать.

– Пойдем, – согласилась Вероника, положив свою ладонь в его. – Овсянка на воде сама себя не переварит.

15

Простая девушка, живущая в Мюнхене, внезапно оказалась мишенью маньяка. Она получает анонимные письма с угрозами. На вопрос журналиста жертва, пожелавшая остаться неизвестной, ответила: «Это настоящий кошмар, я всего лишь хочу, чтобы меня оставили в покое!»