Моё имя (СИ) - Соболева Анастасия - Страница 42

Ну и почему она тогда не здесь? После столь трудного дня увидеть её для меня — жизненная необходимость. А она вместо того, чтобы догадаться об этом, отлынивает от своих прямых обязанностей. Чёрт бы тебя побрал, Ада Норин!

Само собой, Вик просто не мог не заметить моё раздражение: с того момента, когда зашёл сюда, и до того, что происходило сейчас, он не переставал ехидно и всепонимающе улыбаться. Когда же мне, наконец, надоели его ухмылки, я остановил свой взгляд на покрытом морщинами лице с немым вопросом, выраженном в выставленном вперёд подбородке.

— Ваше величество, вы всё ещё ничего не попробовали, но у вас уже такое лицо, словно съели вы ничто иное, как зажаренный до корочки драконий хвост. Или, может быть, дело в том, что зажарила его вовсе не Ада?

— Пффф, — фырканье — это всё, что он услышал в ответ.

— Не стоит так беспокоиться: с ней всё в порядке. Она попросила меня подменить её вечером, поскольку слишком сильно вымоталась после всего произошедшего за вчера и сегодня. Когда я видел Аду в последний раз, она прямо с ног валилась. Так что, пожалуйста, позвольте ей отдохнуть.

— Ну раз так, то пусть отдыхает, — слишком мягкое окончание разговора мне не понравилось, и поэтому я быстро добавил, — в следующий раз, будь так добр, говори мне обо всём сразу.

— Непременно, ваше величество.

Как хорошо! Она просто устала. Я-то уже было подумал, что Ада всё ещё злится на меня из-за произошедшего на поляне (в то, что она могла приревновать меня к Пандоре и обидеться, я не верил, — в конце концов, мы же об Аде говорим).

Наконец я принялся за трапезу. Плавленый сыр с картошкой просто таяли во рту, а мясо разбивалось о зубы на тысячи маленьких привкусов, в каждом из которых было что-то своё: удивительное и особенное. Я подумал о том, что было бы неплохо выйти на балкон и продолжить трапезу, наблюдая за днём, уходящим в небытие.

— Ты можешь идти, — сказал я Вику. — Вскоре прикажу низшим слугам убрать за мной, так что отдыхай.

Вик поклонился и, увидев мой ответный кивок, направился прямиком в сторону двери. Но вот, когда я уже был готов остаться в гордом одиночестве, он остановился перед выходом, не в силах двинуться ни вперёд, ни назад. Мне, конечно, с самого начала казалось, что у него есть что-то на уме, но я решил не мучать себя лишними догадками и закрыл на это глаза. Зря, как оказалось.

— Что-то не так?

— Ваше величество, у меня есть к вам просьба. Ужасно дерзкая просьба.

— Конечно, Вик, говори. Можешь ни о чём не беспокоиться: ты же для меня как отец.

Вик умиротворённо закрыл глаза и застыл в блаженном молчании. Вновь открыв их через пару секунд, он посмотрел мне прямо в глаза.

— Именно об этом я и хотел поговорить. Не могли бы мы, лишь сегодня, забыв обо всех статусах и обязанностях, поговорить не как слуга с господином, но как отец с сыном?

Не стану врать: его просьба застала меня врасплох. Если мне не изменяет память, подобное от Вика я слышал впервые за всёвремя своего царствования. К нему я относился, как ко второму отцу, а он ко мне, как к любимому сыну, но в тоже время мы никогда не переступали черту «слуга-господин». Обоих это устраивало. Так что же могло произойти, раз Вик решился попросить о подобном?

— Да, можем. Здесь и сейчас на мне нет короны: я лишь слегка подросший мальчишка, с которым ты так любил играть в детстве.

— Хорошо. Потому что я должен кое-что рассказать. И не королю, а Сирилу, — выдержав небольшую паузу, Вик заговорил снова. — Это касается Лудо.

Видимо, то, что я тогда почувствовал, очень хорошо отобразилось у меня на лице, так как, не дав мне даже вздохнуть, Вик продолжил.

— Не спешите злиться или же выгонять меня. Я лишь прошу выслушать то, что сейчас скажу. Разве я хоть когда-нибудь решался доносить обычные сплетни? Разве я хоть когда-нибудь на кого бы то ни было доносил? Поверьте, у меня есть причины начинать этот разговор.

— Ладно, — пусть и с неохотой, но согласился я из уважения к Вику, — я выслушаю тебя не перебивая.

— Спасибо. Лудо для меня точно такой же сын, как и вы, поэтому до этого разговора свои подозрения я проверял бесчисленное количество раз, в надежде найти деталь, что будет способна перечеркнуть их на корню. Но найти её мне так и не удалось — поэтому я здесь. В нашем бюджете есть огромные нехватки, сокровищница опустела приблизительно на десять процентов, а я так и не смог отследить, куда именно пошли эти богатства. Игнорировать факт, что всё это началось именно когда вы отошли от дел и передали все права на принятия решений Лудо, я никак не в силах. Конечно же, он мог просто ошибиться, и долгое время я успокаивал себя именно этой мыслью, но разве может ошибка быть настолько масштабной? К тому жеесть ещё кое-что… Во дворце у меня немало информаторов, и некоторые из них рассказывают, что в последнее время Лудо довольно часто пропускает стаканчик-другой вместе с главой дворцовой стражи и командиром эксильской армии. Мы ведь оба знаем, что те двое — не те, с кем можно вести тёплую, закадычную беседу. К тому же эти неофициальные встречи с эксильской знатью, о которых не знали даже вы... Мне кажется, что Лудо ищет себе соратников. И делает это он с помощью тех привилегий, которые вы ему дали. Мне это не нравится. И знаете почему? Потому что переворот, закончившийся смертью вашего отца, начинался точно так же.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

К моему горлу подступил огромный ком, сглотнуть который стоило невероятных усилий. Всё, о чём говорит Вик, — более, чем разумно. Значение слова «переворот» известно мне лучше, чем кому бы то ни было, и поэтому, взойдя на трон, я поклялся себе, что ни за что на свете не закончу так же, как мой отец. Но сейчас...

«Вы — король, а я — слуга, и это — неоспоримая истинна. Не переживайте: я больше никогда не забуду о ней».

Я не могу предать Лудо. Роднее него у меня никого нет.

— Не волнуйся, Вик: уверен, всему этому есть логическое объяснение. Насчёт дыры в бюджете: возможно, у тебя не все данные или же Лудо действительно немного ошибся — он же эксиль, а не машина, в конце концов. О неважных, обыденных встречах я сам просил его мне не докладывать и разбираться со всем самостоятельно. А по поводу командира армии: вдруг, на самом деле, он знает истории, которые и мне было бы интересно послушать?

Вик, конечно, помрачнел, но всё же решил не спорить со мной. «Я знал, что вы так скажете», — вот и весь ответ, который я от него услышал.

Мой слуга уже было приоткрыл дверь, собираясь уйти, но, также, как и пару минут назад, остановился дабы сказать мне нечто важное. Он не стал оборачиваться: просто повернул голову, чтобы я хорошо расслышал сказанное.

— Однажды я уже позволил своему лучшему другу умереть из-за собственной глупости, но в этот раз обязательно защищу того, в ком он даже сейчас продолжает жить. Единственное, о чём прошу: молодой господин, вы тоже оставайтесь настороже.

Когда дверь захлопнулась, я глубоко вдохнул и медленно выдохнул, после чего, недолго думая, перевернул стол вверх дном. Большинство тарелок разбилось, а блюда, что Ада так старательно выбирала к моему ужину, образовали на полу какую-то свою, неведомую мне, композицию. Недавнего желания поужинать на балконе словно и не было — теперь еда вызывала во мне лишь тошноту с головокружением.

Но на балкон я всё-таки вышел: по большей части ради того, чтобы хоть немного проветрить голову и прийти в себя. Облокотившись о перила, я вспоминал Аду, кружащую под этим самым балконом в неведомом мне танце всего пару дней тому назад.

Ада… Она-то точно поможет мне разобраться в этой головоломке. Ей я могу рассказать обо всём без утайки и страха. Прямо как тогда, она наверняка сможет найти выход там, где я не вижу даже щели.

Раз моя личная служанка приболела (что весьма неудивительно после того, как я сам чуть ли не задушил её этим утром), она должна была отдыхать у себя в комнате. Рассудив подобным образом и закрыв глаза на то, что будить её не совсем вежливо, я материализовал позади себя два огромных крыла и направился в нужную мне сторону (по какой-то причине я всегда хотел оставаться в более-менее человеческом облике, если дело хоть немного, но касалось Ады Норин). Бесшумно подлетев к небольшому, но аккуратному, крайнему окну башни личной прислуги, я осторожно заглянул внутрь. Темно. Но не так, чтобы я не увидел, что внутри.