Синий шихан - Федоров Павел Ильич - Страница 43

– Чего киснешь?

– Закваска плохая, – отложив в сторону недочитанную книгу, ответила Марфа, поглядывая в окошко.

– Плохо тебе живется, ой как плохо! – притворно качая головой, продолжал Доменов. – Отец, как Мишка Топтыгин, в своей берлоге, а ты – в своей… Хочешь, веселиться поедем?

– Куда? Что-нибудь опять придумал? Уж я вижу…

– Ох, какая ты у меня умница! Замуж бы тебя выдать, да скушно одному-то будет, побраниться не с кем. На Синий Шихан поедем, к братьям Степановым в гости…

– Ни за что на свете! – шумно вставая с кушетки, крикнула Марфа.

– Стыдно небось? – спросил Авдей. – Подумаешь, поцеловал! Дело холостяцкое… Ты ведь сама повод дала…

– Еще чего выдумаете?

– И выдумывать нечего. Зачем в девичью повела? Ты знаешь, что он женится?

– Ну а мне-то что?

– Ежели бы по щекам не отхлестала, к тебе бы непременно посватался… Погоди, погоди, не егози! Об этом надо всурьез подумать.

– Не хочу думать! И вспоминать не хочу!

– Да ведь он тебе понравился! Чего врать-то!

Марфа не отвечала. Встряхнула головой, поправила упавшие на плечи волосы. Да, с Митькой сначала ей было хорошо. Если бы не его неожиданная грубая выходка, все могло обернуться по-другому. Щеки девушки снова обжег румянец. Покусывая губы, она вспомнила стоявшего посреди комнаты парня, растерянно потиравшего скулу, и улыбнулась. «Зачем я его ударила? – вдруг мелькнуло у нее в голове. – Можно было бы как-нибудь по-другому. А тут еще появился папаша… Нехорошо все как вышло! Если бы не эта глупая пощечина, почему бы и не поехать, не посмотреть родничок святой Марфы? Дома такое однообразие, такая скукота!»

– Ну что ж, ангел мой, собирайся! – словно подслушав ее мысли, продолжал Авдей Иннокентьевич.

Зная, что отец если что задумал, то все равно настоит на своем, Марфа молча кивнула головой.

Выехали через два дня на двух тарантасах. В переднем ехал с дочерью Доменов, в заднем – пристав Ветошкин, высокий, костлявый, с редкими желтыми усиками. На новый прииск начальство на первых порах валило валом. Оправившись после болезни, заторопился сейчас туда и Ветошкин.

У Доменова еще не было определенного плана. Он ехал посмотреть на месте дело, поближе познакомиться с хозяевами, а там видно будет… Единственно, с кем не особенно хотелось Авдею Иннокентьевичу встречаться, это с Тарасом Сухановым. Своенравный и гордый старик! Если уж он за что взялся, из рук не выпустит. Сам не возьмет и другим не даст. Трудно с ним поладить. Но надо…

Вскоре Авдей Иннокентьевич пересел к Ветошкину. Марфа осталась одна. Часто сворачивали на казачьи бахчи, останавливались около шалашей караульщиков, распивали бутылочку и закусывали сочными арбузами. На одной из бахчей черный, загорелый казачонок, в больших, не по росту штанах, подпоясанных толстой веревкой, притащил чуть не пудовый арбузище. Авдей Иннокентьевич срезал ножом верхушку, вынул часть мякоти и вылил в образовавшуюся пустоту бутылку водки. Снова прикрыл верхушкой и густо обмазал сырой глиной.

– Что же такое получится? – спросил Ветошкин.

– А вот завтра попробуешь… Это, брат, такое хлебово, королям только пить, – ухмыляясь, ответил Авдей Иннокентьевич, отнес свое изобретение в тарантас и положил под козлы.

Поехали дальше. По дороге навстречу тянулись подводы, нагруженные хлебом и арбузами. Высокорогие быки тащили тяжелые арбы. Сытые кони, помахивая хвостами, резво бежали вперед. В синем мареве августовского дня по степи навстречу тарантасам медленно двигались таинственные курганы, заросшие седым кучнистым ковылем. За курганами поднималась большая грозовая туча. Солнце, как шторкой, прикрывалось облачком. Тусклой змейкой блеснула молния, отдаленно и глухо прогремел гром. Воздух посвежел, ветерок пошевелил сухие травы, резче запахло полевыми цветами и горькой полынью.

Старая волчица с выводком хотела перебежать дорогу, но не успела. Положив на вытянутые лапы острую морду, вытянулась в густой траве, глядя на тарантасы. Волчата, шевеля тонкими ушами, озирались и хватали друг друга зубами. Волчица мордой ударила одного из них и сердито заворчала. Волчонок тоненько заскулил и, отскочив в сторону, притих в траве. Вдруг что-то со свистом упало на землю и прикрыло зверька. Через секунду крылатый беркут взвился к небу, унося в острых когтях трепетавшего волчонка. Насторожив уши, захрапели кони. Отвлеченная конским запахом, волчица слишком поздно заметила, как хищник улетел с ее волчонком.

Сквозь сладкую, томительную дремоту Марфа слышала, как кучер проговорил, удерживая рванувшихся коней:

– Где-то близко волки.

– Коршун! Коршун! Зайца поймал! – закричал Доменов.

– Да это никак волчонок, – поправил его кучер, вглядываясь в улетающего беркута.

Неожиданно позади что-то треснуло. Авдей Иннокентьевич велел остановиться. Оказалось, вино перебродило в сладкой мякоти, взорвало арбуз и испачкало все в тарантасе. Авдей Иннокентьевич вылез. Отряхиваясь, ржал, как пристяжная лошадь. Ветошкин, очищая новый, пропахший водкой мундир, бранился.

Сумерками, когда начал накрапывать крупный дождь приехали в Шиханскую и остановились в доме атамана Гордея Туркова.

Всю ночь гости пировали.

– Делов тут у нас, Авдей Иннокентьевич! – размахивая вилкой с пельменем, говорил Турков. – Степановы мильонщиками стали, дома строят! А меньшой женится.

– На ком? Больно скоро! – настороженно спросил Авдей Иннокентьевич.

Атаман так распалил его богатством шиханских россыпей, что он готов был бежать к Степановым и немедленно расстроить свадьбу. «Моя-то по харе заехала, надо же было дурехе, – мысленно сокрушался Доменов. Он много пил и напряженно думал. – Глупо упускать случай! И дочь бы пристроил, и новое дело пристегнул. Из такого зятя можно веревки вить, можно ноги ему путать, когда брыкаться начнет».

– Кто невеста-то? – переспросил он Туркова.

– Вдова наша здешняя. Как будто ему, балде, девок не хватило, – отвечал Гордей Севастьянович. – Вон у меня четыре крали, любую бери!

Турковские крали, окружив Марфу, щебетали, как сороки. Все они были рослые, с толстыми губами, высокогрудые, словно под кофточками было втиснуто по пшеничной булке. «Бойкие, глупые, сытые, – рассматривая хозяйских дочек, думал Авдей Иннокентьевич. – Если всех четырех запрячь в сабан, потянут…»

– Ить ни разу не намекнул Митька-то, что жениться собирается. Я бы ему живо сосватал. А то нашел… На вдове, говоришь? Кто ж такая? – допытывался Доменов.

– Да это станичная наша, Липка Лучевникова. Голь перекатная. Мужа-то на японской войне убили, а она у свекра жила. Да Спиридон, подлец, снохачом, слышь, хотел заделаться… Ха-ха! Ну и маненько скандал получился… Ах, грехи наши тяжкие! С лица, конечно, воду не пить, но все же…

– Красивая, значит?

– Более того… уж очень в приятном теле…

Гордей Севастьянович, покосившись на жену, крякнул и расправил ладонью пестрые усы.

– Тэ-экс! – протяжно произнес Авдей Иннокентьевич.

Утром чуть свет он разбудил дочь.

– Собирайся. На Синий Шихан поедем.

– Мне-то что там делать? – попыталась возразить Марфа. – Я здесь с девушками побуду, за ежевикой пойдем.

– А родник-то ведь твоим именем назван. Забыла, ангел мой? Помолимся вместе.

Пришлось ехать.

Авдей Иннокентьевич не стал сразу осматривать прииск, а сначала подъехал к новенькому, еще пахнущему смолой домику Суханова. Здесь же помещалась и приисковая контора.

Кругом по буграм, как птичьи гнезда, лепились мазанки, сушилось белье, где-то пели и играли на гармонике, на солнцепеке копошились ребятишки. Знакомая картина!

Тарас Маркелович встретил старого приятеля деловито и сухо. Вместе когда-то бродяжничали по Сибири, но потом пути их разошлись. Авдей Иннокентьевич неожиданно и быстро разбогател. А Тарас все, что наживал, спускал.

Прошли в чистенькую горницу с белым, только что настланным полом. Пожилая миловидная женщина в синем сарафане, «из каторжных», как определил опытным взором Доменов, принесла кипящий самовар и, молча поклонившись, вышла.