Синий шихан - Федоров Павел Ильич - Страница 40

– Никакой он не лакей, а управляющий, всеми нашими приисками распоряжается.

– Не то я хотела сказать, Дмитрий Александрович, – спохватилась хозяйка, заметив на лбу гостя сумрачные складки. – Вам уже пора свою прислугу завести. Она и будет вам докладывать, кто и зачем пришел.

– Примерно как у вас или Доменова? – задумался Митька. – Вот уж женюсь, там видно будет. Пока еще не привычно как-то. Вы уж нам пособите.

– Я сказала, что буду вашим добрым другом и советчиком. Положитесь на меня.

– Спасибо. Только я очень буду просить вас… Не пущайте сюда брата, он снова канительство заведет… Сами видели, какой он ералашный человек…

– Не пустят. Я прикажу, – улыбаясь, проговорила Зинаида Петровна. Митька не знал, что Иван давно уже сидел в ее комнате и она уговаривала его помириться с братом и поскорее сыграть свадьбу.

Митька бросился обнимать вошедшего Тараса Маркеловича, но тот осторожно его отстранил. Степенно, по-хозяйски отодвинул кресло, повернул его спинкой к письменному столу и, покрякивая, втиснул свое крупное тело между ручек. Широкобородое, скуластое лицо Тараса Маркеловича было суровым, но из-под густых бровей умно и проницательно поблескивали глаза.

Тарас Маркелович смотрел на Митьку строго и выжидательно, словно любуясь его подавленным состоянием, без слов говоря: «Хорош герой».

– Слава богу, что пришел, дядя Тарас. Я сам собирался за тобой послать, да не успел, – отрывисто, с волнением сказал Митька, предчувствуя, что разговор будет тяжелый, неприятный. И тут же невпопад спросил: – Как на Шихане-то? Идет работа?

Вместо ответа Тарас Маркелович в упор посмотрел на Печенегову, будто спрашивая: «Когда ты, барынька, перестанешь теребить кисти своего халата и уйдешь отсюда?»

– Пошто, хозяин, родной-то дом мимо проскочил, позволь спросить?

От такого вопроса Митьку передернуло.

– Ладно, Тарас Маркелыч, об ефтом потом потолкуем. У меня своя башка на плечах. Я сам себе хозяин. Ну, заехал!.. Позвали люди добрые, вот и заехал.

– А дальше-то как? – искоса посматривая на Митьку, спросил Суханов. – Как дальше будем жить?

– Да уж как-нибудь проживем, – не поднимая головы, отозвался Митька.

Зинаида Петровна с удовлетворением отметила, что советы ее подействовали, и, по-видимому, этот рыжий казачок еще покажет зубы. Однако чувствовала она себя неловко. Этот старик с хитрыми, медвежьими глазками, как будто не замечающий хозяйки, раздражал ее своей скрытой, внутренней силой. Он как-то невольно заставил ее насторожиться.

– Нам, Митрий Лександрыч, надо поговорить с тобой наедине, – веско произнес Суханов. – Вы уж извините, хозяйка… Тут дело серьезное, семейное… Может, Митрий, на прииск поедем, там потолкуем?

– Покамест никуда не поеду. Сказывайте… Зинаида Петровна нам не помешает. Ей все известно, – нерешительно произнес Митька, но по его глазам было видно, что ему тоже хочется остаться вдвоем с управляющим.

– Ничего, я выйду, – быстро проговорила Печенегова и, вызывающе тряхнув головой, покинула кабинет.

– Вот что, Митрий, – после минутного молчания начал Тарас Маркелович, – разговор у нас будет, как у отца с сыном, если позволишь.

– Ругайте, дядя Тарас, только поскорее, – мрачно проговорил Митька.

– Из ругани тоже не всегда толк выходит… А тут коротко не отделаешься…

Суханов наклонился, сунул руку за голенище сапога, вытащил измятое письмо, разглаживая его на коленке, продолжал:

– Ты хоть, парень, и ерепенишься, а в жизни-то ты еще несмышленыш… Как жеребенок-стригунок сорвался с прикола – хвост метелкой и пошел по хлебам скакать… Не столько съел, сколько вытоптал. Как ошалелый через голову кувыркаешься… Сам не понимаешь, какого ты наделал изъяну. Делу навредил, мать родную обидел, брата…

– Ты мне, Тарас Маркелыч, про брата не толкуй, – вскипел Митька. – Сколько он меня кнутом порол!

– Мало порол, – коротко отрезал Суханов.

– Значит, и ты за этого живоглота заступаешься! А не он ли меня обмануть хотел? Землю украдкой продал! И еще обманет. Это уж я наперед знаю.

Митька гневно топнул ногой и вплотную подошел к управляющему.

– Жить с ним вместе я больше не стану! А прииск делить будем. Вот мое последнее слово. Я инженера привез. Будем с тобой работать, Ивашку из дела вышибу! Я нашел золото. Ты мне будешь хошь за брата, хошь заместо родного отца. Я тебя с ног до головы озолочу!

– Спасибо, хозяин… Но только меня, Митенька, золотить не надо, я уж давно позолоченный… Ты слушай и не перебивай. Сам бывал богат, да не один раз… Только не за богатством гонюсь, а оно за мной по пятам шляется… Бывали такие дела! Золотишке я давно настоящую цену знаю! Мы с отцом не один год в глухой тайге, как звери, жили. Сверкнуло – намыли. Как-то надо было идти семьсот верст по непроходимым местам. Отец не выдержал – умер от голоду и лишений…

И рассказал Суханов Митьке, как он, похоронив отца, чуть живой пришел в ближайший порт на Енисее и сел на пароход «Пермяк».

Восемнадцатилетний золотоискатель прошел прямо в буфет. На нем были огромные, растоптанные валенки, косматая шапка из черного енота. Поставь такого на бахчу заместо чучела – птицы за версту будут облетать.

– Жрать! Да побыстрее! – прохрипел изголодавшийся Тараска.

– Сию минуточку-с! – Официант торопливо вытирал тарелки и ставил их на стол; наклонившись к уху, трепетным голосом спросил: – Какими-с платить будете?

– Как какими? Обыкновенно! – Сунул руку под шубу и высыпал на тарелку, как горох, целую горсть желтеньких «таракашек». – Всех угощай! Поминки справляю: отца в тайге оставил.

– Пожалста… слушаюсь… – ворковал официант, гремя бутылками и подносом.

Пили все, начиная с поваренка и кончая капитаном. Пили день, пили ночь и весь следующий день. Допились до того, что капитан разрешил Тараске командовать пароходом.

Тараска знал одну-единственную команду: «Отдать якорь!» – которая и была моментально выполнена.

Под истошные крики «ура» «Пермяк» остановился напротив какой-то деревушки. Разгулье продолжалось. Над рекой висело медноголосое эхо пьяных выкриков и пароходных гудков. Сначала труба лениво дымилась, но к вечеру машина заглохла. На пароходе к этому времени все спали мертвецким сном.

– Что это пароход посреди реки стоит? – спросили у мужиков приехавшие в деревню стражники.

– Стало быть, надо, коли стоит, – уклончиво отвечали мужики, успевшие побывать на пароходе и угоститься.

Стражники сели в лодку и отправились на пароход – узнать, что случилось.

На палубе раздавались храп и пьяное бормотанье.

– Это што ж такое, а? – спросили стражники у проснувшегося поваренка.

– Упились вдрызг, – тараща глаза на представителей власти, промычал поваренок. – Вот он якорь велел отдать, – поваренок указал рукой на Тараску, спавшего полусидя в камбузе.

– А капитан где? – спросил стражник.

– В ванне… Заснувши… – виновато ответил поваренок.

Капитана вытащили из ванны.

– Не резон, господин капитан, – помогая ему одеваться, укоряюще говорил стражник.

– Ни шиша! Выпил, да и все… Ну и помянули! Еще выпьем, а потом поедем, – оправдывался капитан.

– А мы думали, тут все померли.

Тараске вылили на голову ведро воды.

– Вина хошь, дядя? За отца моего выпить хошь? – кричал он толстоносому стражнику.

– Нет, ты уж, любезный, не тратился бы, – отнекивались стражники нерешительно. – Уж вы поезжайте…

– Шабаш! Гуляем! – орал Тараска.

Через час и стражники были пьяны. Что было потом, Тараска помнил смутно. Кто-то его бил, он кого-то колотил, потом ему скрутили руки, спустили вниз по трапу, и ему казалось, что он проваливается в бездонную пропасть…

Очнулся Тараска в холодной этапной, без единого «таракашка» в кармане… А ведь когда садился на пароход, под шубой было не меньше тридцати фунтов золота…

– Все, брат, взяли, – продолжал Тарас Маркелович. – Вот так же и тебя ограбили… Кому ты золото продал? Иностранной компании. Это похуже тех стражников. Ты, брат, знаешь, кто такой Хевурд…