Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Синий шихан - Федоров Павел Ильич - Страница 21


21
Изменить размер шрифта:

Миновав тугай, поехали по степи. Маринка по проселочной дороге пустила было лошадь рысью, но Василий просил не спешить, ехать шагом. Уж очень хорошо было утро в степи.

Кругом в безветрии цвело весеннее разнотравье. Большой тракт пересекала узкая тропа, ведущая к Буртинскому лиману, вокруг которого приютился Турумский аул.

У невысокого, заросшего ковылем кургана встретился всадник в синем малахае с лисьей опушкой. Рядом с всадником мелкими шажками, едва поспевая за лошадью, бежала тоненькая девушка в пестрых шальварах. Когда подвода и всадник сравнялись, Василий широко открыл глаза и удивленно спросил Микешку:

– Что это такое?

У девушки на запыленной шее висела волосяная веревка, завязанная калмыцким узлом, другой конец был замотан всадником за переднюю луку. Полудевушка-полуподросток, часто дыша, смотрела на людей дико и испуганно. На худеньких вздрагивающих плечах в беспорядке лежали нечесаные, спутанные пряди каштановых волос.

Всадник, поздоровавшись с Микешкой, добродушно улыбался, обнажив под рыжими, аккуратно подстриженными усиками белые крепкие зубы. Это был киргиз, как называли тогда казахов, лет сорока пяти, с круглыми, словно у барашка, глазами. Поигрывая камчой, черенок которой торчал из длинного рукава стеганого бешмета, он быстро что-то сказал Микешке на своем языке и, почесывая красноватую бороденку, покосил улыбающийся рот в сторону своей жертвы.

– Ты его знаешь? – спросил Василий.

– Знаю всю семью, – мрачно ответил Микешка. – Это он свою сноху ведет. Недавно только сына женил, а она, вишь, домой к родителям убежала… Сыну-то годов пятнадцать. Ему бы в бабки играть, а они его, дурака, женили… У них титешных могут женить. Эх ты, страна наша Азия! – горестно закончил Микешка.

– А почему она убежала, Микешка? – быстро проговорила Маринка, взволнованно перебирая на коленях спутавшиеся вожжи.

– Маненько, говорит, муж побил, маненько поучила свекровь… выходит, все поманеньку, – поправляя на пояске в кожаном чехле нож, ответил Микешка и вдруг, спрыгнув с коня, закрутив за луку поводья, подошел к девушке, выхватил нож и в один мах перерезал веревку пополам. Девушка, волоча отрезанный конец по земле, шарахнулась в сторону, но, видя, что ничего страшного не произошло, остановилась и гневно, как показалось Василию, посмотрела на свекра. Тот продолжал растерянно и глупо улыбаться. Девушка торопливо развязала на шее узел и швырнула веревку в ковыль. Сугир, как звали ее свекра, опасливо посматривал на Василия, оправдываясь, забормотал что-то.

– Что он говорит? – спросил Василий.

– Да болтает, что она против закона идет. Это тоже, значит, не лучше каторги, – ответил Микешка и, обращаясь к девушке, заговорил с ней по-казахски. Та молчала и только качала головой.

– Они ей есть не давали, – решил Микешка. – Мариша, дай ей хлебушка.

Маринка вытащила из-под кошмы мешок, развязала его и достала шаньгу, положенную матерью в дорогу на всякий случай.

– Как тебя зовут? – подавая девушке хлеб, спросила Маринка.

– Гульбадан, – ответила девушка и стыдливо отвернулась.

Марина стала уговаривать, чтобы она взяла лепешку и поела. Еще она сказала, что рядом с ней сидит человек, который не позволяет обижать таких, как она.

С удивлением посмотрев на этого странного человека, Гульбадан робко протянула руку и взяла лепешку. Постояв немного, она кивнула Маринке головой и, повернувшись, медленно пошла по скотопрогонной тропе, откусывая на ходу шаньгу крохотными кусочками.

– Зачем ты ее, как скотину, ведешь? – тем временем отчитывал Микешка Сугира.

– А зачем она нарушает обычай? Она осрамила нашу семью на всю степь! В своей юрте я хозяин, могу немножко и поучить глупую, – почесывая черенком камчи рыжие усики, возражал Сугир.

– Ты сам глупый, как овца, таких детей обижаешь. Ты попробуй кого другого обидеть… Я вот расскажу Кодару и Тулегену. Все табунщики от тебя отвернутся. Девку на веревке вел… Ну и джигит!

– Зачем говорить Кодару? Не надо! И табунщикам нельзя говорить. У них языки злые. Ты, я вижу, очень хороший человек, мог бы приехать ко мне покушать молодого барашка, – польстил Микешке Сугир, намереваясь попросить у него шаньгу. «Этой беглой козе дали хлеба, почему бы не дать и мне, старшему рода?» – думал он, почтительно придерживая своего коня и следуя за Микешкой.

В дореволюционной России казахи, кроме проса, почти ничего не сеяли. На целинных землях просо родилось при самой примитивной обработке. Из проса изготовлялся основной хлебный продукт – сек, или сюк, – пресные просяные лепешки, испеченные в золе. Поджаренное в большом казане просо толкли в деревянной ступе, обивали шелуху и просо провеивали на ветру. Получалось жареное пшено. Из него варилась кузя – кашица, заправленная кислым молоком. Это была основная пища бедняков в летнее время, когда еще не подросли молодые барашки. Сек также употреблялся в пищу с сырым молоком, а в богатых семьях со сливками. Пшеничный же хлеб был редчайшим лакомством в семье кочевников. Муку покупали на базаре только богачи. Поэтому-то Сугиру очень хотелось попробовать русского хлеба. Так он протащился за телегой с полверсты, пока Микешка не догадался дать ему кусок шаньги. Только после этого Сугир повернул обратно, подхлестывая низкорослую лошаденку, поскакал за удаляющейся в ковыле Гульбадан.

На место приехали в полдень. Юрты Кодара и Тулегена были разбиты на берегу небольшого лимана. Услышав скрип колес, Кодар вышел навстречу. Открылась резная дверь и второй юрты; там показалась пожилая женщина в белом высоком тюрбане. Приложив руку к глазам, она рассматривала вылезавших из телеги приезжих.

Увидев стоявшую возле лошади Маринку, Кодар растерялся. Такой гостьи он не ожидал… Отогнав лаявших собак, он подошел и низко поклонился.

– Здравствуй, Кодар. Не узнаешь? – видя смущение хозяина, спросил Василий, крепко пожимая ему руку.

– Узнал… Только мне сказали, что придет другой человек. Разве я знал, что вы приедете вместе?

– С кем вместе?

– Все вот гости, – разводя руками, сказал Кодар. – Идите в юрту, я сам распрягу лошадей.

– Да ничего, – успокоил его Микешка. – Я тут управлюсь, а ты веди гостей да барашка режь. Вишь, какой он худой.

Маринка, продолжая думать о девушке с веревкой на шее, рассеянно смотала вожжи, прибрала на телеге, свернув тулуп, закрыла его кошмой. Мешок с подарками для Камшат взяла с собой в юрту.

Открыв дверь, Кодар почему-то вошел первым и поспешно прикрыл одеялом рисунок заделанного на станке небольшого ковра.

– Работаешь? – присаживаясь на брошенную Кодаром подушку, сказал Василий и оглядел жилье. Станок, на котором ткались ковры, занимал весь правый край юрты. На левой стороне стояло несколько сундуков, поставленных один на другой, а сверху лежали ковры, перины и одеяла.

– Понемногу работаем, когда время есть, – ответил Кодар.

– Можно мне посмотреть? – попросила Маринка.

– Еще не готово, когда будет готово, посмотришь, – ответил Кодар, пряча глаза, словно боясь взглянуть на девушку.

– А поучиться можно? Мне очень хочется научиться ткать такие ковры.

Откинув в сторону сильные и стройные ноги, Маринка бочком села на ковер и, покусывая былинку, стала рассматривать разноцветные нити, натянутые вдоль деревянной станины. Удивительно было, почему Кодар, всегда такой внимательный и вежливый, сегодня был неловок, рассеян и даже не разрешил посмотреть ковер. Может быть, он был недоволен, что привезли такого гостя? Но, как выяснилось, они давно знали друг друга. Два года назад Василий несколько дней жил в этой самой юрте. Оба они сидели на ковре и вспоминали о прошлом, как старые друзья.

После чая с баурсаками[7] Микешка увел мужчин купаться, Маринка прилегла отдохнуть. В степи было жарко и душно. Маринке тоже захотелось освежиться в лимане, но она постеснялась мужчин. Полежав на ковре, она встала. Окинув взглядом станок, все-таки решила взглянуть на рисунок: уж очень было ей любопытно, что и как делал Кодар. Приподняв край одеяла, она увидела сначала конские ноги, а затем корпус лошади и фигуру всадника. Но что это? Лошадь была точь-в-точь похожа на Ястреба, а всадник… Всадник был в шароварах с голубыми лампасами, в синей кофте и белом платке… Маринка почувствовала, как щеки вспыхнули, словно в лицо ударила струя горячего воздуха, и торопливо закрыла ковер. Так вот почему не хотел показать свою работу Кодар!

вернуться

7

Шарики из теста, жаренные в масле.