Долгая дорога домой (СИ) - Костелоу Дайни - Страница 39

Он задумался, что же теперь делать. Будь это какой-нибудь незнакомый мальчишка, Альфонс просто пошел бы прочь. Валяющееся в глухом переулке мертвое тело сейчас не редкость. Бывает, что покойники подолгу гниют на жаре, наполняя воздух нарастающей вонью, пока наконец ближайшие соседи не поднимут шум, и тогда трупы увозят на телеге закопать или сжечь, чтобы зараза не распространялась. Сейчас, глядя на знакомое лицо, Альфонс не знал, что делать. Он медленно двинулся прочь, но вместо того, чтобы идти на рынок, стал спускаться обратно в подвал.

Эдит сидела в старом кресле возле еле теплящегося очага, завернувшись в одеяло. Удивленно взглянув на Альфонса, она спросила:

— Ты вернулся? Что стряслось?

— Мальчик… — выдохнул запыхавшийся Альфонс.

— Какой еще мальчик?

— Жанно.

— Жанно? И что с ним?

— Лежит на улице под стеной. Мертвый.

Эдит посмотрела долгим взглядом, потом спросила:

— Наш Жанно?

— Да.

— И он мертвый?

— Похоже, так.

Эдит вскочила и побежала к двери. Схватив на ходу шаль, быстро поднялась по ступеням. Несмотря на полумрак, она разглядела под стеной тело и, осторожно оглядевшись, приблизилась.

Да, это был их Жанно.

Она опустилась на мостовую и, осторожно приподняв его голову, положила к себе на колени. Хотя Эдит была намного моложе Альфонса, Бог не благословил их детьми, и прежде она была этому рада. Город, где они живут, неласков к трущобным детям, а их ребенок, без сомнения, был бы трущобным. Но когда во время осады они приютили Жанно, Эдит начала понимать, что просчиталась. Когда осаду сняли и мальчик внезапно исчез, у нее просто сердце разбилось, а сейчас он вернулся и лежит у нее на руках мертвый, снова разбивая ей сердце.

Прижимая Жанно к себе, она вдруг заметила, что он теплый, и удивилась. Крики она слышала где-то час назад, но все равно он уже должен был изрядно остыть. Она прижалась ухом к его груди и затаила дыхание. Это ей кажется или сердце у него бьется?

Она снова оглядела переулок. К этой минуте Альфонс уже успел опять подняться по ступеням. Она замахала рукой, подзывая его, и он медленно двинулся в ее сторону.

Мальчик жив, — прошептала Эдит, не смея говорить громче — а вдруг сердцебиение остановится? — Альфонс, он жив! Его надо отнести в дом и согреть. А потом осмотрим его раны.

— Я не смогу его нести, — возразил Альфонс.

— И не надо, смогу я. Если я его подниму и понесу, сможешь держать ему голову, чтобы не болталась?

Эдит сумела встать, прижимая к себе мальчика. Альфонс поддержал ее, не дав упасть, потом стал поддерживать голову Жанно, перекатывающуюся у нее на плече. Так они медленно дошли до ступеней подвала.

— Теперь, — сказала Эдит, — я спущусь, если ты поможешь мне закинуть его на плечо.

Альфонс помог ей передвинуть Жанно так, чтобы она его держала одной рукой, а другой могла взяться за перила. Обнимая мальчика покрепче, но не слишком, чтобы что-нибудь не повредить, Эдит повернулась и, держась за перила, смогла спуститься спиной вперед.

— Иди в дом, — велела она. — Найди одеяло и раскочегарь огонь. Еще полено подбрось.

Альфонс протиснулся в их жилище передней, бросил в огонь доску от разбитого ящика, потом закрыл дверь за вошедшей Эдит. Та отнесла Жанно в дальнюю комнату, и они вместе уложили его на свой матрас, где спали вдвоем. Там он и лежал, как труп, за который они его сперва и приняли. На миг Эдит показалось, что она, наверное, обманулась, но, приложив ухо к его груди, она снова услышала сердцебиение, слабое и редкое, но сердце боролось, гоняя кровь по телу.

Эдит осторожно разрезала на Жанно пиджак и рубашку и осмотрела избитое тело. Два темных кровоподтека на туловище, глубокая ножевая рана на плече, покрытая запекшейся кровью, но красная струйка продолжала стекать. Одна сторона лица распухла, глаз заплыл, и сам мальчик в глубоком обмороке.

— Принеси воды и полотенце, — велела она Альфонсу, — и я постараюсь его залатать.

Она села на корточки и стала внимательно рассматривать повреждения. Кровоподтеки на груди и на боку со временем пройдут, это было понятно. Ее больше волновали порез на плече и голова.

Альфонс принес воду и тряпку, и Эдит очень бережно стала очищать раны, стирая грязь и кровь, чтобы толком рассмотреть повреждения. Рана на плече была не так глубока, как показалось вначале, но все же достаточно серьезная. Наверняка понадобится наложить швы, но Эдит, старшая сестра четырех братьев, этому давным-давно научилась.

Она стала изучать травмы на голове. Кожа содрана, лицо распухло, глаз заплыл и почернел, но когда Эдит все осторожно очистила, то увидела, что и эти раны со временем сами пройдут. Она стала ощупывать затылок и за одним ухом обнаружила здоровенную шишку, получив которую, как она решила, мальчик и потерял сознание.

Накрыв раненого одеялом, Эдит принесла свои швейные принадлежности.

— Зашью ему плечо, пока он не пришел в себя, — сказала она Альфонсу. — Подбрось еще дровишек, надо, чтобы ему было тепло.

Альфонс послушался, но про себя бубнил, что дрова в корзинке у печи — это все, что у них есть, и он надеется, Эдит это понимает.

Эдит его ворчания не слушала, как это часто бывало в последние дни. Дрова они где-нибудь найдут, а сейчас надо, чтобы было тепло.

Через полчаса Жанно лежал на матрасе, вымытый с головы до ног, с зашитым и перевязанным плечом. Он был облачен в слишком большую для него рубашку Альфонса и сверху накрыт одеялом. В сознание мальчик не приходил, но пульс стал сильнее и ровнее, и веки иногда вздрагивали.

Жидкий суп, который сварила Эдит из остатков овощей, разделили на троих и долю Жанно отставили в сторону — пусть постоит, пока он очнется.

Проглотив свой суп, Эдит взяла пиджак Жанно посмотреть, нельзя ли его зашить, чтобы опять носить. Пиджак был весь перемазан грязью и кровью, как и штаны, но это дело поправимое. Утром она принесет воды из колонки и ототрет пятна.

Когда она выложила пиджак на пол, разглаживая складки и соединяя края разрывов, пальцы наткнулись на что-то твердое. Эдит быстро обшарила карманы — там ничего не было. Тут она вспомнила про потайной карман, вшитый ею в пиджак во время осады, чтобы Жанно было куда прятать добычу. Проведя ногтем по шву, она нашла его скрытый край. Секундным делом было извлечь из кармана часы. Карманные часы богача, золотые, корпус переливается в отсветах огня от печи. Эдит подняла их вверх, показывая Альфонсу.

— Как ты думаешь, они ради вот этого на него навали?

— Похоже на то. — Первый раз за день его лицо расплылось в улыбке. — Вот теперь проблем с дровами не будет!

— Это часы Жанно.

— И Жанно за них получит тепло и еду, — возразил Альфонс. — Завтра понесу их продавать.

Против этой логики Эдит возразить было нечего.

— Ладно, — кивнула она, — только смотри, чтобы за них дали хорошие деньги.

Она бережно отодвинула Жанно на край матраса, чтобы Альфонс мог лечь рядом с ним. Больше Альфонсу спать было негде, и Эдит надеялась, что мальчика это не побеспокоит.

Сама она завернулась в шаль и устроилась возле угасающего огня, но, вопреки всем своим намерениям сторожить, забылась тревожным сном и проснулась наутро, замерзшая, затекшая и с прострелом в шее. Вытащив себя из кресла, она поворошила угли в печке, добавила несколько щепок и стала греть воду для кофе.

Альфонс, выпив кофе, сразу пошел продавать часы. Хотя за них не получить ничего похожего на их настоящую цену, при разумной экономии даже эти деньги смогут прокормить и согреть Альфонса, Эдит и мальчика в течение нескольких недель.

Эдит взяла ведра, сходила к колонке за водой и стала обрабатывать грязную одежду Жанно, смывая грязь и засохшую кровь. Потом повесила ее перед огнем сушиться.

Жанно просыпался медленно, будто всплывал из глубокой воды. Попробовал шевельнуться, но сразу же пожалел об этом. Осторожно открыл глаза и тут же зажмурился. Один глаз вообще едва открылся, и лицо свело болью. Боль пульсировала в голове, болело плечо, зверски ныли ребра. Жанно лежал совершенно неподвижно, гадая, где он. Он помнил, как бежал, таща за собой Элен; помнил, как на него налетел Гастон с ножом, а потом… потом ничего. Элен! Где она?