Фантастические циклы романов. Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Шаргородский Григорий Константинович - Страница 97

Можно было бы привести весомый довод, что в этот мир я попал во искупление своего греха в родной реальности. Я соврал на суде, и смерть юной девушки сошла с рук насильникам. Соврал из страха за жизнь близких мне людей, да и чего греха таить, за свою жизнь тоже, но дело не только в этом.

Прожив достаточно долгую жизнь, я понял, что много человеку для счастья не нужно. В смысле денег, да и развлечений тоже. Без них, конечно, будет уныло и пусто, но, если нет того, что делает тебя человеком, а не живущей в банановой роще обезьяной, ни кругосветные круизы, ни утонченная еда на дорогущем фарфоре радости не принесут.

Свое место в жизни я нашел, и даже тот факт, что в любой момент меня могут прирезать злопыхатели, лишь добавляет остроты. А счет в банке дает возможность не думать о рутине быта и позволять себе такие маленькие радости, как вот это уснувшее на моей груди чудо.

Словно почувствовав мой взгляд, Глаша заворочалась и подняла заспанное личико. Она выглядела как взъерошенный после сна котенок.

– Вы уже проснулись?

Поначалу обращение практически постоянной любовницы на «вы» меня немного сбивало, а затем привык – Глаша переучиваться не собиралась. У нас вообще сложились странные для этого времени и места отношения. Мадам заведения сразу получила достаточную сумму, дабы не предлагать больше девушку другим клиентам. К тому же я настоял на том, чтобы днем Глаша посещала курсы кройки и шитья с претензией на моделирование. Не скажу, что мне не давали покоя лавры главного героя фильма «Красотка», я не собирался спасать проститутку от ее порочной жизни. Просто захотелось, чтобы у девушки была бы хоть какая-то перспектива, когда ее красота начнет увядать.

– Да, проснулся, – улыбнулся я.

– Хотите еще? – мило покраснев, предложила Глаша.

– Нет, нужно уходить по делам.

– Может, кофе и пирожных? – с надеждой спросила она.

В «Русалке» работал неплохой повар-турок, специализирующийся на кондитерке. Для работниц сладости были под запретом по вполне объяснимой причине, и в основном зале за этим следили строго. Единственной лазейкой оставался кофе со сладостями, которые мог заказать оставшийся до утра ловелас.

– Хорошо, – кивнул я, – но пирожных закажи всего парочку.

– Я толстая? – тут же насторожилась Глаша.

Худышкой я бы ее не назвал, но и до пышки миниатюрной девушке было далеко. Впрочем, склонность к полноте у нее имелась.

– Нет, ты просто глупенькая.

Странно, но это заявление ее не обидело.

Позавтракав и мило попрощавшись с Глашей, я вышел на улицы утреннего Топинска. Этот город нравился мне все больше и больше. Благодаря близости места Силы Топинск богател и хорошел. Уже сейчас его центр выглядел довольно презентабельно. Три года назад здесь был открыт театр, в котором, по слухам, вскоре пройдет первый сеанс синематографа. Нужно сходить и посмотреть местную киношку, а то, кроме книг, борделя и трактира, никакого личного развлечения. Театралом я никогда не был, так что из массовых развлечений остались только народные гуляния. Горожане любили и умели хорошо проводить досуг, так что временами здесь бывало весело. К тому же наличие неплохой компании делало мою жизнь вполне приемлемой. Увы, из-за конфликта с семьей судьи светские рауты были мне недоступны, но, если честно, жалел я об этом только по причине запретности сего плода.

Погода выдалась великолепной, так что я прогулялся по центральному парку, изредка раскланиваясь со смутно знакомыми личностями. Мелькнула мысль зайти в кафе – очень захотелось мороженого, но я сам себе напомнил, что недавно общался с дамой, которая любила пользоваться духами. Я уже принюхался, а вот окружающие не замечают исходящего от меня амбре только потому, что мы находимся на открытом воздухе. Так что, поймав извозчика, я направился домой.

Так, мне это уже начинает надоедать. Словно дежавю какое-то. Опять никто не встречает начальство, да и дом выглядит как-то безрадостно. При наличии домового такие неуловимые особенности экстерьера говорят о многом.

В общем, в собственный дом я входил с некой опаской, нащупав в кармане двуствольник. Надеюсь, подобное возвращение домой не войдет в привычку. Первое, что я увидел, войдя в столовую, – это совершенно незнакомый и очень колоритный персонаж.

Казалось, непрошеный гость шагнул прямо с картины Репина. Прямо на моем месте во главе стола сидел самый настоящий запорожский казак. Причем, что называется, хрестоматийный – от оселедца на голове до жупана с шароварами. Ну и без изогнутой сабли-карабелы не обошлось. А вот из-за широкого шелкового кушака вместо пистолей выглядывали рукояти револьверов.

Ну что же. Кажется, я понимаю, почему спрятались не только Василич с Чижом, но и Евсей, по чью душу явился характерник. Да и домовой решился только на создание мрачной атмосферы. С этими запорожскими ведьмаками шутки плохи как для существ из плоти, так и для свободных энергентов.

Я с минуту смотрел в серые глаза казака, который ухмылялся в седые, висящие чуть ли не до стола усы, а затем подошел ближе.

Под его оценивающим взглядом я чувствовал себя неуютно. Даже порадовался, что успел обзавестись свежим шрамом, который делал мое юношеское лицо более брутальным.

– Чиж, почему гость сидит за пустым столом? – крикнул я в пространство и тут же услышал над потолком дробный топот мальчишеских ног. Парень скатился по лестнице и юркнул к печи.

Я же остановился рядом с гостем и постарался скопировать его ухмылку.

– Пересядь-ка, гость дорогой, не по чину место занял.

Улыбка казака стала шире и теперь напоминала оскал, но он все же пересел на лавку справа от почетного места, которое я тут же занял. Ситуация аховая, но марку держать просто необходимо. Одно хорошо: предупрежден – значит, вооружен. Еще когда Евсей впервые сказал, что казачий круг может приговорить его и вершить волю донцов явится запорожский характерник, я поинтересовался, что об этом всем говорится в законах империи.

Когда-то мой земляк, уходивший на дембель, по доброте душевной поделился с салагой солдатской премудростью – если знаешь устав, то можешь позволить себе очень многое. Служба показала всю правоту его слов. Порой удавалось доводить командиров до белого каления, тыкая их в статьи устава. Особенно это работало против молодых лейтенантов, решивших, что для солдат они теперь и цари, и боги. Конечно, это была игра на грани фола, и огребать приходилось неслабо, но оно того стоило – у выдрессированного в военном училище офицера нарушение устава вызывает дискомфорт на грани подсознания.

Характерник – это, конечно, не армейский сапог, но чтить писаные и неписаные правила он обязан. Уже одно то, что сидит за столом и ждет меня, а не пластает оборотня на тонкие ломти, говорит в пользу этой версии.

Пока благодаря своей репутации и неожиданности появления запорожец отыграл несколько очков. К тому же созданная домовым мрачная атмосфера поддерживала имидж моего оппонента.

– Кузьмич, – тихо сказал я, покосившись в сторону печи, – хватит нагонять жуть. Мы, чай, не в склепе сидим.

В физическом плане ничего особо не изменилось, разве что сквозь окна в комнату начало поступать немного больше света, но общая атмосфера стала намного легче.

Ухмылка казака стала чуть менее кривой, и он уважительно поднял бровь.

Очко отыграли, но до победы далеко.

Чиж оперативно накрыл на стол, но скудность трапезы вызвала у меня кислую мину.

– Сбегаю к бабе Марфе, – тихо шепнул он и выскочил через дверь.

Я взял со стола квадратный штоф и разлил водку по граненым рюмкам.

– За встречу.

Водка ушла внутрь легко, как песня над гладью реки.

Характерник хмыкнул и, огладив усы, принял свою порцию. Затем мы на пару захрустели огурцами.

– Отдай перевертня, – дожевав огурец, перешел казак с места в карьер.

– С какого лиха? – спросил я, изобразив удивление. – Самому нужен.

– Он должен повиниться перед кругом, – заявил казак с жутким украинским произношением, но слова из родного языка характерник вставлял редко.