Андрей Капица. Колумб XX века - Щербаков Алексей Юрьевич - Страница 59

«В восточных очагах, с которыми связано образование таких огромных сооружений, как вулканы Кения и Килиманджаро, тенденция к миграции в восточном направлении сохранилась и в четвертичное время».

«Вулканизм очень интенсивен на обширном Кенийском своде, менее интенсивен на небольшом Руанда-Бурундийском своде и очень слаб или вовсе отсутствует вдоль западной ветви рифтового пояса, где своды отсутствуют. Очевидно, вулканизм… связан с материалом, образующим „подушки“ второго порядка, приближенные к поверхности. С ранними стадиями развития глубокой „подушки“ первого порядка, видимо, связаны лишь длительные, но количественно незначительные проявления дорифтового щелочно-ультрасновного магматизма, имевшее место на разных участках Восточно-Африканского поднятия в мелу, палеогене и миоцене».

«В двух ветвях Восточно-Африканского рифтового пояса магма имеет различный состав… что, возможно, обусловлено тем, что с поверхностью в этих зонах непосредственно связаны разные уровни — более глубокий на западе и менее глубокий на востоке… калиевые магмы являются более высоко-температурными, чем натриевые. Это как раз отвечает большей глубине источника на западе».

Поэтому единственно, о чем здесь можно говорить, так это о выгибании и растяжении, «не приложенном к данной области извне, а распределенном по всей поверхности». Потому что приложенное извне растяжение (…например, сползание в сторону Индийского океана…) привело бы к образованию одного разрыва, который снял бы все напряжения и концентрировал на себе всю амплитуду перемещения. А здесь «разрывы появляются одновременно, друг за другом, в разных местах».

«Поэтому сразу исключаются в качестве возможной причины рифтообразования… дрейф отдельных глыб континентальной коры». В современных представлениях о развитии океанического дна, где предполагается «растекание» коры на тысячи километров в стороны от рифтов, компенсация мыслится в форме обратного погружения океанической коры в мантию в зонах глубоководных желобов. Ничего подобного на материках не происходит. Ни для Восточно-Африканских, ни для Байкальского, ни для Рейнского рифтов невозможно найти зон, в которых раздвижение коры компенсировалось бы ее поглощением на глубину. Таких зон [на материках] не существует. Но, вероятно, и нет необходимости заботиться об их существовании:… если растяжение в связи с континентальным рифтом измеряется несколькими километрами, а ширина свода, с которым связан рифт, достигает многих сотен километров, то требуемая для компенсации раздвижения деформация, распределенная более или менее равномерно по поверхности свода, не превысит десятых долей процента. Не следует ли подумать об аналогичном варианте решения и для океанических рифтов, отказавшись от фантастического предположения о проникновении тонкой пластины литосферы в мантию до глубины 700 км?[229]

Вот к такому неожиданному выводу пришла Комплексная Восточно-Африканская экспедиция Академии наук СССР! По воспоминаниям Андрея Петровича Капицы, В. В. Белоусов сделал по этому поводу доклад в геологическом клубе Найроби. Начиная от названия «Против теории континен-тального дрейфа», вывешенного на стене вестибюля Университета Восточной Африки, до, собственно, содержания он вызвал у присутствующих целый шквал эмоций. Тут же начались выступления в защиту континентального дрейфа, в общем, пошла бурная и плодотворная научная дискуссия, в которых так любил участвовать Андрей Петрович!

Параллельно КВАЭ собрала подробные данные по залеганию в Восточной Африке радиоактивных и редкоземельных элементов, металлов платиновой группы. Это же надо было умудриться всего за три полевых сезона утащить из-под носа англичан, французов и бельгийцев уникальный стратегический материал! Думается, далеко не все результаты КВАЭ были опубликованы…

На исходе 1960-х годов у Андрея Петровича вообще все складывается как нельзя лучше. В 1968 году заканчивается его житье-бытье с семьей в капицынском «общежитии» на Ленинском проспекте, 13: ведь старшей дочке Ане уже четырнадцать, а младшей Наде — десять. В этом году Андрей Петрович получает отдельную четырехкомнатную квартиру в зоне «И» главного здания МГУ.

А в 1969-м в двух томах выходит «Атлас Антарктики», над которым в составе большого коллектива трудился Андрей Петрович. Первый том — исполинский фолиант с габаритами 60 × 76 см. Мелованный картон, карты с перспективным изображением рельефа, лоции, диаграммы, профили, схемы научных станций, аэрофотоснимки. На 66-й странице — карта подледного ложа Антарктиды из докторской диссертации Андрея Петровича. На развороте 94–95-й страниц — двадцать обработанных им профилей сейсмогравиметрического зондирования и карта ледникового покрова — тоже из диссертации. Во втором томе — его статья «Рельеф подледного ложа Антарктиды».

«Нас, полярников, часто звали на телевидение, — рассказывает Владимир Михайлович Котляков, гляциолог, академик РАН, научный руководитель Института географии РАН и его директор с 1986 по 2015 год, почетный президент Русского географического общества. — Тогда Антарктида была очень популярной, все живо интересовались. И как-то раз нас вместе с Андреем пригласили на знаменитую передачу „Клуб кинопутешествий“. Она должна была быть целиком посвящена Антарктиде. В тот момент, на наше счастье, вышел „Атлас Антарктики“, и мы взяли его с собой, чтобы показать, как он выглядит, всем. Тогда никакой записи не было, все шло в прямой эфир. Нам сказали: передача длится примерно час, ведущий вам будет задавать вопросы. А ведущим тогда был кинорежиссер-документалист Владимир Адольфович Шнейдеров. И вот мы пришли. Где же это было? По-моему, в Останкино. Нам сказали: „Первые пятнадцать минут молчите, потому что будет идти фильм про Антарктиду, вступите после фильма. Так что уж вы сидите, во время прямого эфира ходить нельзя. Ждите, когда вам скажут“. Мы с Андреем сели, рядом спокойно сидит ведущий, атлас перед нами, жарко светят в лицо прожектора, камеры смотрят на нас. И вдруг ужас: фильм пошел задом-наперед, с конца к началу! И это в прямом эфире, кричать нельзя, мы пытаемся скрытно подавать руками сигналы. Ну, мы же видим на экране происходит что-то не то!

Как нам потом объяснили, такого просто не могло быть! И вот так секунд пятнадцать-двадцать, потом остановили, а никто этого даже и не заметил! Я потом спрашивал своих домашних, знакомых, все говорили: „Да не заметили мы ничего!“

И тут нам вдруг машут: „У вас пятнадцать минут, делайте, что хотите!“ Потому что все рассчитано на те 45 минут, которые будут потом, а на эти минуты — ничего: „Делайте хоть что-нибудь!“ И мы с Андреем пятнадцать минут просто разговаривали между собой. Он тоже был в трансе, в переживаниях, что все не так получалось, как было задумано. Мы с ним просто разговаривали про этот атлас. Даже, наверное, минут двадцать мы его рассматривали, взад-вперед листали. А потом нам сказали, что все вышло на редкость удачно. Так мы с Андреем оказались на высоте — зрители вообще ничего не заметили. Все решили, что так оно и должно быть!»

Андрей Петрович Капица теперь стал еще и телевизионной знаменитостью.

Все было бы хорошо, если бы не председатель парткома МГУ Владимир Николаевич Ягодкин…

Вот что рассказывал профессор Ю. Г. Симонов про те времена: «Идет заседание парткома, выступает Ягодкин: что вот, мол, нужно добиться того, чтобы студенты, которые поступают в Московский университет, на 70 % были из рабочих и крестьян. И это в конце 1960-х годов! В принципе, беседа кулуарная, никакого распоряжения ЦК КПСС по этому поводу не было. А я в то время был членом парткома МГУ. И когда он говорил вот такие вещи, у меня, конечно же, возникали возражения. Биологи, химики меня поддерживали, и я тоже выступал: „Товарищи! Ведь мы же все читали историю партии. Это он про 30-е годы говорит! А дальше-то чего было, вы разве не помните?“ И оказалось, что ягодкинская безграмотность была тогда у всех гуманитариев. И даже кое у кого из физиков — я долго был в оппозиции к физическому факультету.