Андрей Капица. Колумб XX века - Щербаков Алексей Юрьевич - Страница 53

Представления резко изменились, когда в результате интенсивных исследований строения океанического дна, приобретших огромный размах с 50-х годов, была обнаружена система срединных океанических хребтов, осложненных на гребне продольными впадинами, которые в структурном отношении, очевидно, представляют собой грабены, аналогичные тем, которые свойственны большим зонам разломов на суше. Таким образом, выяснилось, что рифты не только не ограничены континентами, но сосредоточены преимущественно на дне океанов, что они образуют сплошной пояс огромной протяженности (свыше 60 000 км) и что в своей совокупности они отражают тектонический режим, играющий в строении и развитии земной коры первостепенную роль наряду с такими режимами, как геосинклинальный и платформенный. Отсюда возросший интерес к специальному изучению рифтового тектонического режима, ранее не привлекавшего к себе внимания»[221].

В океане изучать рифты сложно — требуются специальные суда, глубоководные аппараты, съемочная аппаратура, способная работать в условиях высокого давления под водой. Зато некоторые ответы на вопросы может дать система великих африканских разломов. Начинаясь в Сирии, она протягивается через впадины Мертвого и Красного морей, через Эфиопию, район озера Рудольфа и дальше к югу. Одна ветвь этих разломов огибает озеро Виктория с востока, через Кению и Танзанию, другая — с запада через Уганду, Руанду и Бурунди.

В первый год начали с востока. В Африку летом 1967 года поехали: «Владимир Владимирович Белоусов — научный руководитель, известный геолог, тектонист, геофизик, за глаза обычно называемый „Вэвэ“ по первым буквам инициалов. Правда, говорят, что ВВ — это также общепринятое сокращение для обозначения взрывчатых веществ, но это просто совпадение, — записывал в своем дневнике Андрей Петрович Капица. — Профессор Евгений Евгеньевич Милановский — потомственный геолог, преподаватель геологического факультета Московского университета, с интеллигентной внешностью и характером немного мягковатым, когда это касается негеологических вопросов; Аркадий Васильевич Горячев — научный сотрудник Института физики Земли АН СССР, тектонист-геолог, недавно защищавший кандидатскую диссертацию, которая по решению ученого совета была оценена как докторская, человек с большим опытом полевой работы и блестящий специалист в своей области; Николай Алексеевич Логачев — научный сотрудник Иркутского института земной коры Сибирского отделения АН СССР, специалист в области петрографии, характер веселый и энергичный, склонный к оптимизму; Александр Алексеевич Краснов — аспирант Института экономики минерального сырья и геологоразведочных работ, вулканолог. Возглавлять экспедицию поручено мне. Возраст участников — от 36 до 60 лет. В Африке никто из нас, за исключением В. В. Белоусова, не работал. Он участвовал в миссиях ЮНЕСКО и проезжал через районы нашей будущей работы в Кении и Танзании. Мне раньше пришлось провести несколько дней в Южной Африке и Сенегале (на пути в Антарктиду. — Прим. авт.). Пожалуй, только А. А. Краснов имел опыт подобных работ, когда вел геологическую съемку в Сирии»[222].

По набору разных специалистов, как и Первая советская антарктическая экспедиция, Первая советская Восточно-Африканская экспедиция получила название Комплексной — сокращенно КВАЭ.

Именно в Африке Андрея Петровича постигло первое разочарование в книжной географии: «Здесь, в Хартуме, знаменитое место: слияние вод Голубого и Белого Нила. Мы идем по пыльным улицам, чем-то напоминающим улочки наших среднеазиатских городков. Тропическое солнце немилосердно жжет, загоняя в тень деревьев. Проезжающие мимо такси останавливаются, нам машут руками — приглашают. Удивленно смотрят, когда мы отказываемся. Европеец, идущий по улице города, — редкое зрелище. Из старой одноэтажной части проходим в новую. Современные правительственные здания, большая площадь, цветы. Спасительная тень акаций вдоль тротуара. И вот, наконец, набережная. Какой же это Голубой Нил? Мутно-желтые волны стремительно проносятся мимо нас».

Советская экспедиция впервые приехала работать в нищие африканские страны, только освободившиеся от европейского колониализма. В страны с еще диким капитализмом, где любимое дело — надуть ближнего. Поэтому Андрею Петровичу, как начальнику и организатору, приходится там еще и учиться выживать в мире чистогана:

«Фирма „Иббо и компания“ в Найроби — одна из крупнейших по прокату автомобилей… Мистер Иббо был рад с нами познакомиться. Его фирма обслуживает большинство охотников, приезжающих в Кению. Какие нам нужны машины? Он может порекомендовать „лендроверы“. Прекрасные машины. Цена? О, это пусть не беспокоит нас: самая разумная, выгодная обеим сторонам. Не хотят ли господа чая или кофе? Ах, цена? 2,5 шиллинга за милю. Как, дорого? Любой другой фирме вы заплатите столько же. Да, да, конечно, вы правы, сейчас мертвый сезон… Специально для вас я готов сделать скидку¸ только не говорите об этом никому в Найроби…. Машины будут самые лучшие! Правда, две лучших сейчас в сафари, но надеюсь, что к моменту вашего отъезда они вернутся. Я буду держать пальцы скрещенными (вроде нашего „чтобы не сглазить“)».

С денежными вопросами экспедиции тоже не все проходило гладко. Андрей Петрович столкнулся с нестыковкой советской и капиталистической финансовых систем: «Заходим в банк. „Советские дорожные чеки. Очень интересно. Сколько вам нужно обменять? Два фунта? Простите“. Чеки передаются из рук в руки, появляется управляющий. „Видите ли, мы впервые видим ваши чеки. Да, да, они есть в справочнике. Но мы всего-навсего отделение большого банка. Если вам не трудно, мы вам сейчас предоставим машину, и вы проедете в главную контору“.

Через десять минут мы сидим в главной конторе банка. Пожилой суданец угощает нас кока-колой со льдом. Беззвучно вращается под потолком огромный вентилятор. Наконец приносят деньги — пиастры. Как романтически звучит — пиастры, дублоны, в памяти всплывают герои „Острова сокровищ“».

Да если бы только финансы! «Первый же завтрак в нашем доме вызвал ряд объяснений с поваром Джеймсом. „Джеймс, почему ты не посолил поридж (овсяную кашу)?“ — „Но ведь вы все равно будете сыпать на него сахар…“ Джеймс считал, что ни один суп нельзя готовить без томатного пюре. И когда наши научили его варить щи, то достаточно было им зазеваться, как солидная порция томатного пюре оказывалась в кастрюле».

Заодно оказалось, что европейцу в Африке далеко не все можно, как в кино: «Возник вопрос об оружии. Много споров внутри экспедиции происходило на эту тему. Аркадий Васильевич Горячев считал, что мы должны быть вооружены пистолетами и винтовками. Я придерживался обратной точки зрения, считая, что нам хватит одного дробовика для пополнения запасов мяса. Обсуждались варианты, что безопаснее: удирать или отбиваться от зверей…»

Как будто в Африку поехали не маститые советские ученые, а дети, начитавшиеся «Доктора Айболита!»

«Возобладала моя точка зрения, что раненый зверь в сто раз опаснее, а убить носорога у нас слишком мало шансов. Гораздо безопаснее вовремя влезть на дерево… Но оказывается, что я не имею права стрелять дробью крупнее № 4 и мельче № 6 и должен все время иметь оружие при себе, а по прибытии в Найроби сдавать его на хранение в полицию или обратно в магазин, где оно будет храниться в специальном сейфе. Все эти меры предприняты с целью предупредить возможное хищение оружия».

К тому же оказалось, что в Африке нужно сильно постараться¸ чтобы вообще выжить: «Были закуплены специальные насосы-фильтры для бактериологической и механической очистки воды. Используя их, можно было (если верить рекламе) качать воду из сточной канавы и получать идеально чистую, бактериологически безопасную воду. Появился у нас и газовый походный холодильник для хранения скоропортящихся продуктов, нейлоновые москитные сетки, новые медикаменты против малярии, приспособленные к условиям Восточной Африки. Переоборудовали машины, на них установили снаружи гнезда для дополнительных баков с водой и бензином.