Справедливость (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 44

— Но мы же защищались, — вопросительно поднимаю бровь.

Я уже достаточно разобрался в этом мире, чтоб прогнозировать в данном примере. Но мне важен озвучиваемый диалог с собеседником. Очень важен.

И Ему, кажется, тоже…

- Право на самозащиту — святое право каждого человека, — продолжаю. — В законах разве этого нет?

— В законах много чего нет, но есть Система, — хмуро отвечает Рома. — Я знаю, как она работает. Не понаслышке. Вам сейчас не вру.

— Вижу и благодарен… Но как же с правом на самозащиту? Если сама Система, как вы говорите, настроена на его, этого права, попрание?

— Есть одна категория людей, которая таким правом не обладает изначально. — Неожиданно холодно и безэмоционально говорит Азамат. — Я о праве на самозащиту… Не у нас, у нас изначально этой категории не было в Степи… От вас пришло… простите.

— Да не буксуй, — горячится Рома. — Без проблем! Договаривай!

— Рабы. Своей жизнью, жизнью других рабов, раб не распоряжается. Потому что это — собственность Хозяина. — Ледяным тоном, глядя перед собой, отвечает Азамат. — Если ссорились два раба, вот как мы с бородатыми, и если один из них убивал другого, его тоже убивали. Вне зависимости от того, кто из двоих прав.

— Даже если прав был убивший? — Рома щёлкает колёсиком зажигалки, прикуривая и удивлённо поднимая бровь. — Всё равно труба?

— Без разницы, — качает головой Азамат. — Хозяину нет дела до того, кто был прав. Ему гораздо важнее общий рефлекс в коллективе рабов: никогда нельзя наносить вред имуществу Хозяина. Вне зависимости от мотивов. — Азамат берёт свою пиалу, видит, что она пуста, ставит на место, и продолжает. — Хозяину недосуг разбираться и тратить время на имущество. Которое людьми, с точки зрения Хозяина, не является. Ну, полноправными людьми, с которыми надлежит считаться, — поясняет Азамат.

На которого Рома смотрит широко открытыми глазами, забывая затягиваться от прикуренной уже сигареты.

— Да вспомните армию! Офицеры сильно разбирались, кто кому и за что пи*ды дал⁈

— Да нам что, делать нечего? — задумчиво начинает понимать Рома. — Только вами заниматься… Своих дел куча… Мда… Нам главное, чтоб вы друг друга не перекалечили и не поубивали. А там делайте, что хотите…

— Вот именно. А теперь представьте, что ни одному офицеру за смерть бойца отвечать не надо. Что будете делать, если один другому, например, руку сломает? И лично вы от этого на следующий день меньше заработаете? — завершает Азамат.

— Да утоплю пидора, — хмуро отвечает Рома, отбрасывая так и непригодившуюся сигарету.

— Вы только что очень точно описали механизм принятия решения в сословном обществе, оперирующем категориями рабства, — смотрю на Рому и Азамата по очереди.

— Ну, у нас же не всё так плохо, — задумчиво возражает Рома.

Но ему отвечает Азамат:

— А рабам не обязательно говорить, что они рабы. Более того: рабы могут вообще не говорит на языке Хозяина. От этого, как говорил дед, они рабами быть не перестанут…

— А что это у тебя за дед такой умный? Это ты от него нахватался?.. — осеняет Рому, который неопределённо взмахивает рукой несколько раз.

— Дед как дед, — недоумённо пожимает плечами Азамат. — Я его чуть застал. Он вообще говорил, что свобода — главная ценность жизни. Сказки всегда перед сном рассказывал… Но он рано умер. Жаль… Может, мои б бухать не начали, если б он был жив…

— Прошу простить за менторский тон, — врезаюсь в повисшую паузу, — но давайте добьём наш пример. Воспроизведите последовательно основные мысли из нашей последней беседы. Пожалуйста.

— Раб лишён свободы воли. Раз. — Не споря, начинает Азамат. — За него решает другой. Два.

— Волю можно подавить снаружи, — подключается Рома. — Три. В этом случае, даже свободный человек… м-м-м… Не так… Человек, по сути, может нести элементы рабского положения, но при этом думать, что свободен принимать решения. Да формально он и свободен! Просто ж этот рефлекс у ваших собак в клетке, он же не измеряется! И если так поступить с человеком, то тут уже не поймёшь: это в тебе уже что-то подавили? Или это всё ещё ты… Не знаю, как сформулировать, — признаётся Рома, сбиваясь.

— Да мы поняли, — киваю, убедившись, что Азамат тоже понял. — Тогда Рома, в ваш адрес параллель

— Внимательно слушаю, — с облегчением отвечает Рома.

— У Азамата был вариант, драться или нет?

— Не было, — чётко отвечает капитан. — Без вариантов. Только биться.

— У меня был вариант проехать мимо и не вмешаться? — продолжаю, поскольку вижу, что реальная система ценностей капитана вполне соответствует общепринятым критериям добра и зла.

— Тоже нет. — Чуть хмурится Рома, начиная понимать, куда я клоню.

— Могло получиться так, что у меня бы не было выбора, иначе как убить нападавшего? Исключительно из самозащиты?

— Запросто, — кивает капитан. Лицо которого разглаживается, а в глазах начинает плескаться ледяная синева.

— Если б на вашем месте был обычный, не знакомый, стандартный опер, что дальше?

— От пяти до восьми лет. Без вариантов.

— А это справедливо? — задаю последний вопрос.

— Нет. — Роняет Рома.

— Это и была вторая водная, — бурчу. — Теперь ключевой вопрос. Так у меня есть свобода воли в данной ситуации? Или нет?

— Ну, выбор-то есть, — начинает задумчиво Рома, но его перебивает Азамат.

— Выборов два. Или жить дальше пидарасом. Если проедешь мимо. — Азамат хмыкает какой-то своей мысли, затем продолжает. — Или тарахтеть кандалами. Если вмешаешься.

— Теоретически, если ты мастер спорта, и на голову сильнее противника… — вскидывается Рома, но тут же гаснет. — Да ху*ня получается. Согласен. Как-то безрадостно всё… Блин, а я только жизни радоваться начал!

После этих слов, первым начинает смеяться Азамат. Потом к нему присоединяюсь я. Третьим подключается Рома.

— Говоря о свободе Воли, строго придерживаясь канона, — говорю, осмеявшись, — имеется выбор между Добром и Злом.

— Но получается, что в этой жизни выбор Добра несёт незаслуженное наказание? — уже ожидаемо первым схватывает на лету Азамат. — А выбор зла (проехать мимо в данном случае) поощряется непотерянной свободой?

— Упрощённо, — хмыкает Рома. — Но точнее не сформулирую. Чувствую, что это грубо и примитивно сказано, но я не философ. Понять бы, как с этим бороться…

— Ну, это были только две вводных, из огромного множества, — пожимаю плечами. — И мы ушли от темы. Я хотел извиниться, Рома. Ночью я думал, что выбор свой вы делали осознанно. Но сейчас я кое-что понял, после размышлений, и считаю, что ваши механизмы принятия решения далеки от идеала. У нас говорят, «Прости им грехи их, ибо не ведают, что творят».

— Какой-то убогий я тип получаюсь, — фыркает Рома. — С рабским механизмом принятия решений. Нет?

— Ну почему нет, так и есть, — не спорю с очевидным. — Потому и извиняюсь… Вы — продукт этой вашей «Системы». А её, так сказать, «настройки» лично у меня вызывают массу вопросов. И с лично моей точки зрения, как лица духовного, вы «не ведаете, что творите». Пока что.

— Побороться бы с этим было неплохо. — После паузы говорит Азамат. — Только невозможно.

— Это так? — Рома нейтрально смотрит на меня, ожидая, что отвечу.

— Я бы не был столь категоричен, — улыбаюсь в ответ. — На основании только двух вводных из бессчётного множества. Тут вот какое дело…

Глава 23

— Есть правило, наше, церковное… Хоть и у вас, в миру, оно встречается не меньше. Просто вы его почему-то считаете за банальность и, даже зная, не соблюдаете…

— Что за правило? — Азамат уже полностью отошёл от негатива и излучает неподдельное детское любопытство.

— «Знание рождает власть». Незнание, правда, тоже рождает власть, но уже в пользу тех, кто знает, — смеюсь. — Как бы ни было, сейчас всё же действительно чуть иные времена. И прямого права на ваши решения никто не имеет, включая эту вашу «Систему». Она, Система, говоря прагматично, не навязывает вам свою волю, как в случае Раба и Хозяина. А работает по принципу вируса в компьютере: подменяет в вашей психике управляющие сигналы на выгодные ей. И вы уже сами, добровольно, мыслите не своими, а навязанными категориями.