Достаточно времени для любви, или жизнь Лазаруса Лонга - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 35

Как и не летал больше на аэропланах. Дэйв никогда не доверял этим летающим машинам – что бы ни случилось, они находились чересчур высоко над землей. Для него аэроплан всегда был только средством избежать худшего, и, использовав это средство, Дэйв навсегда забыл про самолеты – как и о фехтовальной рапире – и никогда не жалел об этом, как и о фехтовании. Вскоре он получил новый диплом бакалавра агрономических наук и сделался ученым фермером.

Сей сертификат, учитывая предпочтение, отдававшееся ветеранам, мог обеспечить ему место на гражданской службе, давал возможность учить людей сельскому делу. Но вместо этого он снял с банковского счета некоторую сумму, скопившуюся, пока Дэйв бездельничал в школе, и вернулся в те самые горы, которые оставил четверть столетия назад, – чтобы купить ферму. То есть внес плату вместе с залогом – конечно же, не без очередной правительственной субсидии.

И стал работать на ферме? Не будь простаком – более Дэйв не вынимал рук из карманов. Наемные работники растили урожай, он же занимался другим делом.

Для завершения своего великого плана Дэйв предпринял шаг столь невероятный, что я должен просить тебя, Айра, принять мой рассказ на веру... поскольку нельзя надеяться, что рационально рассуждающий человек может понять это.

В те времена в период между двумя войнами на Земле проживало более двух миллиардов людей – и по крайней мере половина из них голодала. Тем не менее – тут я и прошу тебя поверить, как очевидцу мне незачем лгать – невзирая на недостаток продуктов питания, который кое-где и время от времени становился менее острым... невзирая на все эти жуткие нехватки, в стране Дэвида правительство платило фермерам за то, чтобы они не выращивали пищу.

Не качай головой. Пути Господни и правительства неисповедимы, и никому из смертных не дано постичь их. Никогда не думай, что ты и есть правительство; когда придешь домой, поразмышляй над этим; спроси себя, знаешь ли ты, что и зачем делаешь – а когда придешь ко мне завтра, расскажешь, до чего додумался.

Возможно, Дэвид так никогда и не вырастил урожая. На следующий год его земля осталась под паром, а он получил за это внушительную сумму, что устраивало его в высшей степени. Дэвид любил эти горы и всегда стремился домой, ведь покинул он их только затем, чтобы избежать тяжелого труда. Теперь же ему платили за то, что он не работал... это было весьма кстати, поскольку он полагал, что пыль, поднятая при вспашке, портит красоту здешних мест.

Правительственной субсидии хватало, чтобы возвращать залог, пенсия составляла приличную сумму, и он нашел человека, который согласился обслуживать ферму – не выращивать на ней урожай, а кормить цыплят, доить одну-двух коров, возделывать огород и небольшой сад, чинить заборы... а жена работника тем временем помогала по хозяйству жене Дэвида. А для себя Дэвид приобрел гамак.

Бывший офицер не был суровым хозяином. Он подозревал, что коровы жаждут просыпаться в пять утра не более, чем он сам, и решил завести новый распорядок.

Оказалось, что коровы вовсе не настаивают на раннем пробуждении. Просто их следовало доить дважды в день – так уж устроены эти животные. И им было безразлично, в пять или девять утра проводится первая дойка – если только про нее не забыли.

Однако выдержать характер не удалось: наемный работник Дэвида не мог избавиться от своей беспокойной привычки – склонности к работе. Для него новое время дойки было сродни греху. Тогда Дэвид предоставил ему свободу действий, и работник вместе с коровами возвратились к своим привычкам.

Что же касается Дэйва, то он повесил гамак между двумя густыми деревьями и поставил возле него столик с охлажденным питьем. Вставал он по утрам, когда проснется – в девять или в десять – завтракал и медленно брел к гамаку – передохнуть перед ленчем. Труд его ограничивался снятием денег с текущего счета и подведением баланса в расходной книге жены. Он перестал носить ботинки.

Теперь он не читал газет и не слушал радио, полагая, что его не забудут известить, если начнется новая война... И таковая разразилась как раз тогда, когда он только что начал вести подобный образ жизни. Однако в отставных адмиралах флот не нуждался. Дэйв не обратил на войну особого внимания – не хотелось расстраиваться. Вместо этого он прочел все книги о древней Греции, которые нашел в библиотеке штата или купил. Чтение успокаивало, приносило желание знать все больше и больше.

Каждый год в День флота он надевал парадную адмиральскую форму со всеми медалями – начиная от золотой, полученной в училище, и кончая той, что ему дали за храбрость в бою, той, что сделала его адмиралом, – и работник отвозил его в центр графства, где Дэйв выступал на заседании торговой палаты с речью на патриотическую тему. Айра, я не знаю, зачем он это делал. Быть может, он считал, что положение обязывает, или же у него просто такое было чувство юмора. Но его приглашали каждый год, и он никогда не отказывался. Соседи гордились им – в нем воплощалось Все, Чего Способен Достичь Наш Парень, – такой же, как все, живущий, как остальные. Его успех делал честь всем соседям. Им нравилось, что он остался таким, каким был – свой в доску – и если кто-то и замечал, что Дэвид ничего не делает, то не обращал внимания.

Я только поверхностно ознакомил тебя, Айра, с карьерой Дэйва – незачем вдаваться в подробности. Я не упомянул про автопилот, который он изобрел и разработал, когда перешел на соответствующую должность; о том, как он кардинально перестроил работу экипажа на борту летающей лодки, придумав, как меньшими усилиями добиться наилучшего результата. Командиру экипажа оставалось только проявлять бдительность, а когда это не требовалось, он мог и вовсе храпеть, припав к плечу второго пилота. Оказавшись начальником службы совершенствования патрульных самолетов флота, Дэвид внес изменения в приборы и пульты управления.

Сделаем вывод: не думаю, что Дэйв считал себя "экспертом в области эффективности", однако он упрощал всякое дело, которым ему приходилось заниматься, и каждому его преемнику приходилось работать меньше, чем его же предшественнику.