Будет скафандр – будут и путешествия - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 27

Оставалось только надеяться, что подобный путь окажется менее практичным для банды Черволицего. Хотя возможности предотвратить его успех я не видел.

Кто-то сбросил мне еще одну банку – спагетти с мясными тефтелями. Будь это консервированные персики, у меня не хватило бы духу на то, что я сделал: прежде чем открыть банку, я использовал ее вместо молотка. Я сплющил ею уже опорожненную консервную банку и, как мог, сбил ее конец в острие, которое наточил на краю бассейна. Теперь у меня был кинжал – не очень хороший, но благодаря ему я почувствовал себя менее беспомощным.

Затем я поел. После еды меня сморило. Я все еще оставался пленником, но имел теперь какое-никакое оружие и, вроде бы, определил, с кем имею дело. Изучить проблему – значит, на две трети решить ее. На этот раз кошмары меня во сне не мучали.

В следующий раз вместо банки мне на голову скинули Толстяка. Секундой позже за ним приземлился Тощий. Отпрянув к стене, я изготовил кинжал. Не обращая на меня внимания. Тощий встал, подошел к воде и начал пить. Толстяка можно было не опасаться: он потерял сознание. Я смотрел на него и вспоминал, какая он дрянь. Но потом подумал: да какого черта, он-то мне делал массаж, когда мне было плохо? – и начал делать ему искусственное дыхание. Минуту спустя Толстяк задышал сам и выдавил:

– Хватит!

Я снова отпрянул к стене, держа кинжал наготове. Тощий сидел у стены напротив, не обращая на нас внимания. Толстяк окинул взглядом мое жалкое оружие и сказал:

– Убери эту штуковину, малый. Мы с тобой теперь лучшие друзья.

– Ну да?

– Угу. Нам, людям, лучше держаться заодно. – Он уныло вздохнул. – И это называется благодарность! После всего, что мы для него сделали!

– О чем ты? – спросил я.

– О чем? Да все о том же. Он решил, что обойдется без нас. Вот мы и сменили адрес.

– Заткнись, – буркнул Тощий безо всякого выражения.

Толстяк скривил лицо.

– Сам «заткнись», – ответил он злобно. – Мне это надоело. Все «заткнись», да «заткнись», а чем это кончилось?

– Заткнись, тебе говорят.

Толстяк заткнулся. Я так никогда и не узнал толком, что же произошло, потому что Толстяк каждый раз все рассказывал по-другому, а от Тощего вообще не было слышно ничего, кроме однообразных советов заткнуться. Но одно было ясно: они потеряли свою должность то ли подручных гангстеров, то ли членов пятой колонны, то ли как еще можно назвать людей, служащих врагам своего племени. Как-то Толстяк сказал:

– А ведь все из-за тебя.

– Из-за меня? – я положил руку на сделанный из жестянки нож.

– Угу. Не вмешайся ты, он, может, не разозлился бы так.

– Но я же ничего не делал.

– Это по-твоему. Ты всего лишь увел у него из-под носа двух ценнейших пленников и сорвал все планы, когда он спешил со стартом сюда.

– Да, но вы-то здесь не виноваты.

– Я ему так и сказал. Но поди объясни ему! Да брось ты хвататься за свою пилку для ногтей, я ж говорю, кто старое помянет…

И наконец, я узнал то, что интересовало меня больше всего. Когда я в пятый раз заговорил о Крошке, Толстяк спросил:

– А какое тебе до нее дело?

– Да просто хочу знать, жива ли.

– Жива, конечно. По крайней мере, была жива, когда я ее в последний раз видел.

– Это когда же?

– Больно ты много вопросов задаешь. Здесь я ее видел.

– Так она здесь? – с надеждой переспросил я.

– Про то и толкую. Шляется где попало и все время под ногами путается. Живет, надо сказать, как принцесса. – Толстяк поковырял в зубах и нахмурился. – Никак не пойму, почему ее он обхаживает, а с нами так поступил. Неправильно это!

Мне это тоже показалось странным, но по другим причинам. Трудно было представить себе отважную Крошку любимицей Черволицего. Либо здесь какой-то секрет, либо Толстяк врет.

– Так она что же, не под замком?

– А что толку ее запирать? Куда она отсюда денется?

Я подумал над этим. Действительно, куда – если шаг наружу означает самоубийство. Даже будь у Крошки скафандр (а уж он-то наверняка заперт), даже окажись под рукой корабль без экипажа, в который она сумеет забраться, корабельного «мозга» – маленького приспособления, служащего ключом к системе управления кораблем, – ей все равно не найти.

– А что стало с Материней?

– С кем, с кем?

– Ну, – я запнулся, – ну, с тем инопланетным существом, которое я нес в скафандре. Ты должен помнить, ты же был там, когда вы нас нашли. Та, что с ней? Она жива?

– Эти насекомые меня не интересуют, – хмуро отрезал Толстяк, и больше ничего вытянуть из него мне не удалось.

Но теперь я знал, что Крошка жива, и из горла исчез, наконец, комок. Она здесь! Я стал обдумывать возможность подать ей весточку. Инсинуации Толстяка, что она подружилась с Черволицым, нисколько меня не беспокоили.

Верно, что Крошка вела себя непредсказуемо, а иногда и просто ужасно, доводя меня до ручки – тщеславно, высокомерно и просто по-детски. Но она скорее сгорит на костре, чем предаст. У Жанны д'Арк не было такой силы духа, как у нее.

Между нами тремя установилось натянутое перемирие. Я держался в сторонке, спал в один глаз, и старался не засыпать, прежде чем не захрапят они. Кинжал я всегда держал под рукой. Со времени их появления в камере я не мылся, чтобы не подставиться под удар. Тощий просто не обращал на меня внимания. Толстяк вел себя почти по-дружески и всячески показывал, что не боится жалкого оружия, хотя, по-моему, только притворялся, что не боится. Во всяком случае, мне так показалось во время конфликта, возникшего во время кормежки.

Сверху сбросили три банки. Одну подобрал Тощий, вторую – Толстяк. Когда я осторожно, кругами, приблизился, чтобы взять третью, он схватил и ее.

– Отдай ее мне, пожалуйста, – сказал я.

– С чего ты взял, что она твоя, сынок? – усмехнулся Толстяк.

– Три банки, трое людей.

– И что с того? У меня сегодня аппетит, видишь ли, разыгрался, так что вряд ли смогу с тобой поделиться.

– У меня тоже. Так что не валяй дурака.

– Ммм… – казалось, он обдумывает мои слова. – Знаешь что? Пожалуй, я тебе ее продам.

Я заколебался. До какой-то степени его позиция казалась логичной. В самом деле, не мог же Черволицый зайти в магазин Лунной базы и купить консервы; по всей вероятности, Толстяк и его партнер покупали их на свои. И почему бы мне не подписать долговое обязательство хоть по сотне, а то и по тысяче долларов за банку? Деньги больше ничего не значат, а его это ублажит.

Нет! Поддайся я сейчас, покажи ему, что поддаюсь, лишь бы только получить свой паек, и он сядет мне на шею. И кончится это тем, что я стану прислуживать ему и вилять хвостом, только бы поесть.

Я показал ему свой жестяной кинжал:

– Будем драться.

Кинув взгляд на мою руку, Толстяк улыбнулся во весь рот:

– Ну что ты, шуток не понимаешь? – и бросил мне банку. Больше споров по поводу еды не возникало.

Жили мы как «счастливая семья», которую любят показывать в бродячих зоопарках – лев в одной клетке с ягненком. Зрелище впечатляющее, только вот ягненка приходится все время заменять.

Толстяк любил поговорить, и я многое узнал от него, когда был способен отличить правду от вымысла. Звали его – по его словам – Жак де Барр де Вигни («Зови меня Джок»), а Тощего – Тимоти Джонсон. Однако сдавалось мне, что их настоящие имена можно узнать, только тщательно изучив полицейские объявления о розыске преступников. Джок всячески пытался показать, что знает все и вся, но вскоре я пришел к выводу, что ему ничего не известно ни о происхождении черволицых, ни об их дальнейших планах. Черволицый вряд ли стал бы вступать в беседы с «существами низшего порядка», он просто ездил на них, как мы на лошадях.

Очень охотно Джок рассказал мне следующее:

– Да, девку заманили мы. Урана на Луне и в помине нет, все эти басни о нем на сопляков рассчитаны, чтобы завлечь их туда. Так что времени мы впустую потратили изрядно, а есть-то человеку надо?