Возраст – преимущество - Мишин Виктор Сергеевич - Страница 23

– Ну, раз не понимаешь, – я развел руками, – то и разговора нет.

Я ушел в другой конец лагеря, но цель была одна, наблюдение за мальчишкой. Я видел его глаза, когда произносил пароль. Если я не ошибся, то мое высказывание послужит толчком к началу действий этого казачка.

Встретился, наконец, с Анютой. Времени поговорить с ней не было вообще, нельзя упускать мальчишку из вида. Объяснил ей, что и как, да и приобщил к делу. Да-да, послал ее поглядеть за ним, а сам двинул к Медведеву.

– Почему ты так думаешь?

Я с порога заявил, что считаю парнишку засланцем.

– Я не думаю, посмотрим, видно будет, – уклончиво ответил я.

В первый день ничего не произошло, а вот утром второго все случилось именно так, как я и считал. Мальчишка исчез. Никто и не заметил, как он утек, кроме меня, конечно, я же следил. Небольшой отряд собирался на разведку, предстоял долгий переход, выходили после завтрака, а пацан пропал, воспользовавшись суетой в отряде. На достаточном удалении я следил за ним, а поняв, куда он держит путь, решил действовать. Тут была опасность того, что парень может выйти на секрет бульбашей, и тогда мне станет тяжко, надо брать его, пока он один.

Двигался по лесу мальчик уверенно, ветками не хрустел, шел легко, подготовка в немецкой школе диверсантов была налицо, я сам так хожу, каждое движение пацана мне знакомо. Обогнув по приличной дуге преследуемого, но не упуская его из вида, я поджидал его возле ручья, укрывшись за стволом упавшего дерева. Мальчишка не обманул моих ожиданий и, взобравшись на поваленный ствол, стал ловко перебираться на другую сторону ручья. Схватив за ноги, я так напугал его, что он дернулся и навернулся на землю. Но, отдаю должное, мгновенно вскочил и не побежал, а рванул на меня. Хорошо его научили, даже пропустил один удар, прилетевший мне справа в ухо. Не обращая внимания на легкую боль, подсек под ноги и, повалив, быстро скрутил, взяв пацана на болевой.

– Ай-ай-ай, – рванулся он, но понял, что попался, – отпусти, руку сломаешь!

– Да мне насрать на твою руку. Фамилия, звание, часть! – быстро проговорил я.

– Какая часть, я ж мальчишка, как и ты! – он так натурально удивился, что на моем месте любой партизан поверил бы ему.

– Куда ж ты рванул, родной? Учти, я тоже знаю нужные варианты воздействия на тело и смогу узнать все, что мне надо, но ты при этом останешься калекой. Да-да, не смотри так удивленно, ты же понял, откуда я, значит, знаешь, чему я обучен. Ведь нас учили одни и те же учителя. Так?

– Ты – предатель! – Ну вот, понял значит, что рыпаться бесполезно.

– Конечно, только я предал врага, а ты своих, разницу знаешь? – усмехнулся я.

– Москали мне не свои! Мы вас всех вырежем! – Аж слюни полетели, что мне и нравилось в западенцах, назовешь их своими – и они все тебе и выложат. Уж больно распирает их от ненависти к русским.

– Не получится, парень, нас больше, армия наступает, а от вашей бандеровской нечисти мы очистим нашу Родину, я тебе обещаю. Куда побежал-то, чего не продолжил работу? Ты ж себя этим и выдал.

– Отпусти руку, расскажу все, – обмяк мальчишка.

Я отпустил, но, достав нож, предупредил, что порежу на куски, если рыпнется.

– Начинай, – кивнул я.

– Ты когда школу окончил? Долго учили? Больно уж легко меня скрутил, а я был почти самым сильным в своей группе.

– Нас учили почти год, еще в сорок первом, – решил ответить я, поддержав разговор, ведь в такой беседе можно узнать больше, чем простым допросом.

– Ого, нас всего три месяца учили, до этого жил в деревне, на Волыни. Так ты ушел от немцев? Как тебе красные поверили?

– Эх, ты, чтобы поверили, нужно доказать свою преданность, – усмехнулся я.

– Служишь этим собакам, зачем? Это наша земля!

– Ты же немецким собакам служишь? А чего спрашиваешь тогда? Ты видел, сучонок, как женщин с детьми сжигают? Хотя что я тебя спрашиваю, конечно, видел, понравилось?

– Мне насрать, немцы убивают москалей, и это хорошо!

– А украинцев они не убивают?

– Тех, что за красных, и надо резать! – подытожил мальчишка.

– За что же?

– За то, что против выступаете, поддержали бы, как нормальные люди, немцев, все было бы хорошо!

– Ха, узнаю методичку обер-лейтенанта (Эльсберга, – засмеялся я, – ты, дурачок, думаешь, что вы сами немцам нужны? Они вашими руками убивают местное население, потом так же избавятся и от вас. Или будете рабами у бюргеров. Вы мечтаете о своих землях? Идиоты вы, немцы не для того войну начали, чтобы нужные им территории отдать каким-то бандеровским ублюдкам. Им эта земля самим нужна.

– Немцы уйдут, а мы останемся…

– Ты точно идиот, как тебя такого тупого в «поле» выпустили? А на хрена немцам умирать на войне, чтобы после нее кому-то отдать завоеванное своими жизнями?

Мальчишка сник. Я достал приготовленную веревку, знал же, что так и будет, связал ему руки за спиной и продел две петли через ноги, выпустив конец между ними. Теперь, если рванет куда-то, тут же шлепнется, надо только веревку держать сильнее. Хорошо, что от лагеря мы ушли недалеко, возвратились быстро. По пути он все же ответил, почему не удержался и сбежал. Меня сдать торопился, им давно объявили сразу о трех нерабочих паролях. Если они услышат таковой, должны доложить. Это известие меня порадовало, значит, есть кроме меня и другие ребята, что переходят к нашим, едва получив свободу. Как я понял, служат немцам только отпетые враги, воспитанные в таких же семьях в полном презрении к советской власти.

– Ну, ты все же решился? – Медведев лично явился проводить меня в долгое «путешествие».

– Есть смысл, иначе бы не решился, – утвердительно кивнул я.

– Да уж, вышло все даже более толково, чем я рассчитывал.

Еще бы, выдернули меня сюда именно для того, чтобы сделать связным, ну еще и разведчиком в Ровно. Я должен был занять место этого мальчугана, что по какой-то неведомой случайности оказался на меня похож. Он не находился в розыске, с его слов, конечно, у него были оккупационные документы, а теперь все изменилось к лучшему для отряда, но к более сложному для меня. Я займу место парня, но не как местного жителя, ибо он таковым не являлся, а я вновь поступлю на службу к врагу. Да-да, я собирался вернуться под именем Юрко Осипчука, уроженца села Копачевка тринадцати лет от роду, прошедшего школу абвера и заброшенного к партизанам. О том, что парень нашел и внедрился к партизанам, немцы еще, конечно, не знали, мы ведь вывели его на чистую воду до того, как он смог доложить. Вот и стану я курсировать по деревням и селам, да и городкам, вынюхивать, высматривать и, как цель номер один, подберусь к бункеру в Виннице. Хотя убей не понимаю, зачем он нашим? Как мне туманно объяснили, там еще кто-то работает в этом направлении и для меня это второстепенная задача. Скорее всего, наших интересует активность возле ставки Гитлера, а не сам бункер.

Труднее всего было с Аней, взять ее с собой я не мог ни под каким предлогом. У нее нет документов, у меня-то и метки действующие, да и в бумагах, как оказалось, скрытые пометки стоят. Наш отрядный умелец мог бы, конечно, смастерить Анне такие же, хрен отличишь, да только не все так просто. Ее можно представить лишь местной жительницей, но никак не диверсантом, в документах парня есть особый номер, и патрули всегда могут по этому номеру проверить подлинность. Если мы сделаем такие же бумаги Ане, то спалимся сразу, на первой же проверке, ведь у нее нет такого специального номера, как у меня.

Парня выдоили очень хорошо, пришлось, правда, заниматься этим самому. Во-первых, я один знал точно, о чем нужно спрашивать, а во-вторых, никто не хотел возиться с малолеткой. Презрение к нему появилось у всех в отряде, но вот «колоть» его никто не вызвался. Да и понятно, почему. Мне же было, наоборот, интересно и необходимо это сделать. Ведь именно мне придется жить под его личиной, а это значит, знать о нем абсолютно всё. Если он смог перешагнуть через пытки и все же меня обмануть хоть в чем-то, мне – конец. Но я уверял себя, что надежда все же есть. Парень, как и все дети, боялся боли и пыток. В этом и отличие между нами, я-то взрослый и отличаю угрозы от блефа, а он нет. Я даже не дошел до чего-то особо страшного, когда он начал выливать на меня информацию, причем очень личного характера. Вплоть до того, как подглядывал за женщинами в бане еще в возрасте десяти лет и был пойман мужем одной из них. На правой стороне головы ближе к затылку у него даже шрам оказался, от удара палкой того мужика, на мою радость, почти такой же шрам был и у меня. Вообще, мы были невероятно похожи с этим кадром, но до одного момента. Все его шрамы, даже крупные родинки на теле, отмечены в личном деле, как, впрочем, и у меня когда-то, а значит, если меня увидят раздетым, а потом сверят с личным делом, то сразу все поймут. У меня куча шрамов после ранений и разных ссадин, все они получены в разное время и некоторые выглядели уже старыми, а значит, никак не сойдутся с описанием примет Юрко. Что же, надо избегать ситуаций, когда меня смогут разглядеть, не доводить до этого, то есть работать без ошибок. И еще, парень был уроженцем Волыни, и туда мне путь заказан, а работа предполагалась именно в том районе. Вот и выкручивайся.