Неприятная профессия Джонатана Хога - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 39

— Вещество из-под моих ногтей очень слабо связано с этой историей. Оно выполнило свою задачу — напугало Сынов Птицы. Они сразу разобрались, что это такое.

— А именно?

— Кровь Сынов, помещенная туда другой моей личностью. Но при чем здесь отпечатки моих пальцев? Джонатан Хог искреннейшим образом боялся давать их. Джонатан Хог был человеком, Эдвард, и вы не должны об этом забывать. Рэндаллу пришлось рассказать о своих с Синтией столь же бесплодных, сколь многочисленных упражнениях в дактилоскопии.

— Понятно, — кивнул Хог. — Правду говоря, я не припоминаю всего этого даже сейчас, хотя моя полная личность должна бы все знать. У Джонатана Хога была вредная привычка протирать различные предметы носовым платком, возможно, он протер ручки вашего кресла.

— Я такого не помню.

— Как и я.

— Это еще далеко не все, это только малая часть несуразностей, — не сдавался Рэндалл. — А как насчет той больницы, в которой вы, по вашим же собственным словам, находились? И кто вам платит? Где вы берете деньги? Кроме того — почему Синтия вас боялась? Хог посмотрел на далекий город; со стороны озера накатывался туман.

— На все эти вещи не остается времени, — сказал он. — И даже для вас самих не имеет значения — поверите вы мне или не поверите. Но вы ведь верите — несмотря ни на что. Однако вы напомнили мне про еще один момент. Вот.

Вытащив из кармана толстую пачку банкнот, он протянул ее Рэндаллу.

— Возьмите, мне они больше не понадобятся. Через несколько минут я вас покину.

— Куда вы направляетесь?

— Назад, к себе. После моего ухода вы должны сделать следующее; забирайтесь в машину и сразу же уезжайте, на юг, через город. Ни в коем случае не открывайте окна машины, пока не удалитесь от города на приличное расстояние.

— Почему? Все это мне какого не нравится.

— И все равно делайте, как я сказал. Предстоят некоторые — ну, скажем, изменения, перестройки.

— Что вы имеете в виду?

— Ведь я говорил вам, что с Сынами Птицы покончено, верно? С ними и со всеми их делами.

— Каким образом?

Хог не ответил, он смотрел на туман, начинавший. окутывать город.

— Думаю, мне пора вас покинуть. — Он повернулся с явным намерением уйти. — Делайте все, как я сказал.

— Не уходите. — Синтия оторвалась от груди мужа. — Подождите немного.

— Да, дорогая моя?

— Вы обязаны сказать мне одну вещь. Мы же с Тедди не разлучимся? Хог внимательно посмотрел ей в глаза

— Я понимаю, что вы хотите спросить. Только я этого не знаю.

— Но вы должны знать!

— Я не знаю. Если оба вы — существа этого мира, тогда ваши дороги могут и дальше идти рядом. Но ведь есть и Критики.

— Критики? А они-то какое имеют к нам отношение?

— Не исключено, что либо один из вас, либо другой, либо оба сразу являетесь Критиками. Этого я знать не могу. Ведь Критики — просто люди — пока они здесь. До сегодняшнего дня я не знал даже про себя. Вот он вполне может оказаться Критиком. — Хог задумчиво посмотрел на Рэндалла. — У меня уже появилось сегодня такое подозрение.

— А я?

— Я просто не могу этого знать. Но крайне маловероятно Видите ли, мы не должны быть знакомы друг с другом, это портит достоверность наших оценок.

— Но... но... если мы не одинаковы, значит...

— Это все.

Слова были сказаны без нажима, но звучали настолько окончательно, что Рэндалл с Синтией вздрогнули. Наклонившись к остаткам пиршества, Хог отщипнул еще одну виноградину, съел ее и закрыл глаза.

И больше их не открыл.

— Мистер Хог? — окликнул Рэндалл через некоторое время. — Мистер Хог! Ответа не было. Отодвинув Синтию, он встал, подошел к сидящему человеку и потрогал его за плечо.

— Мистер Хог! — Но нельзя же бросить его здесь, — убеждал Рэндалл Синтию через несколько минут.

— Он знает, что делает, Тедди. Теперь нам нужно следовать его указаниям.

— Ну ладно, мы можем заехать в Уокиган и известить полицию.

— Сказать им, что там на холме валяется мертвец, которого мы оставили? И что же они нам ответят? «Прекрасно, — скажут, — езжайте дальше»? Нет, Тедди, мы будем делать так, как сказал Хог.

— Слушай, лапа, неужели ты поверила всему, что он нам наплел?

— А ты? — Синтия смотрела на него глазами, полными слез. — Только честно. Не выдержав ее взгляда, Рэндалл опустил голову.

— Ладно, ерунда это все. Сделаем, как он сказал. Садись в машину. Спустившись с холма и направляясь к Уокигану, они не заметили и следа того тумана, который совсем недавно покрыл Чикаго, не увидели они его и свернув на юг, к городу. День был таким же ясным, солнечным, как и начинавшее его утро; в воздухе чувствовалась легкая прохлада, делавшая вполне осмысленным совет Хога держать окна машины плотно закрытыми.

Они выбрали путь вдоль берега озера, огибая таким образом Петлю, с намерением так и ехать на юг, пока машина не окажется далеко за пределами города. Теперь машин попадалось заметно больше, чем утром, и Рэндаллу приходилось внимательно следить за дорогой, что было даже и кстати — ни он, ни Синтия не хотели сейчас разговаривать.

— Синтия... — сказал Рэндалл, когда район Петли остался позади.

— Да.

— Нужно кому-то сказать. Как только встретим полицейского, я остановлюсь и скажу ему, чтобы он позвонил в Уокиган.

— Тедди!

— Не кипятись. Наплету ему чего-нибудь, чтобы расследование началось, а на нас подозрений не было. Сумею, не в первый раз.

Синтия замолкла, кому как не ей было знать, что фантазии у мужа больше чем достаточно для такой простой задачи. Полицейский встретился через несколько кварталов; стоя на тротуаре, служитель закона грелся на солнышке и лениво наблюдал за мальчишками, играющими на пустыре в футбол. Свернув к бровке, Рэндалл остановил машину.

— Открой окно, Син.

Синтия опустила окно и тут же резко, судорожно хватила ртом воздух. И она и Рэндалл с трудом подавили желание закричать.

За окном не было ни солнечного света, ни полицейского, ни мальчишек — не было вообще ничего. Только серый, безликий туман, и этот туман медленно пульсировал, словно живя какой-то своей, неоформившейся еще жизнью. И никаких признаков города, но не потому, что туман был очень плотным, а потому, что он был — пуст. Сквозь него не проглядывало ни одно движение, сквозь него не долетал ни один звук.