Никудышное решение - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 9

А вот Маннинг был человеком необыкновенным. Обычный здравый смысл в нем поднимался до уровня гениальности. О да, я знаю, что сейчас принято взваливать всю вину на него и обзывать его всяческими словами — от предателя до бешеной собаки. Но я и теперь считаю, что он был мудр и благожелателен. И наплевать мне на то, сколько этих историков, крепких задним умом, не согласны со мной.

— Я предлагаю, — сказал Маннинг, — начать с запрещения всем самолетам на земном шаре подниматься в воздух.

Министр торговли высоко поднял брови.

— Не начинаете ли вы, — сказал он, — давать волю своей фантазии, полковник Маннинг?

— Ни в коем случае, — резко возразил Маннинг, — я исхожу из реалистических предпосылок. Ключом к решению нашей проблемы является самолет. Без самолета «пыль» превращается в ничего не стоящее оружие. Единственная возможность, которую я вижу, чтобы выиграть время, необходимое для решения проблемы в целом, это посадить на землю все летательные аппараты и запретить ими пользоваться. Абсолютно все самолеты, то есть, конечно, кроме тех, которые находятся на вооружении армии Соединенных Штатов. После этого мы сможем заняться полным всемирным разоружением и выработкой надежных методов контроля.

— Но послушайте, — возопил министр, — уж не хотите ли вы предложить запретить функционирование коммерческих авиалиний? Это же важнейшая отрасль мировой экономики! Было бы полным идиотизмом пойти на такое!

— Быть убитым — еще больший идиотизм, — упрямо гнул свое Маннинг. — И я действительно предлагаю эту меру. Все самолеты. Все!

До сих пор президент внимательно слушал, но в дискуссию не вступал. Теперь же он вмешался:

— А как же те самолеты, от которых зависит сама жизнь некоторых групп населения? Как, к примеру, насчет авиалиний на Аляске?

— Если подобные обстоятельства существуют, самолеты должны быть переданы в эксплуатацию американским военным летчикам и американским военным же экипажам. Без всяких исключений.

Министр торговли выглядел совершенно ошеломленным.

— Могу ли я из этого ответа сделать вывод, что вы намерены распространить подобный запрет не только на другие страны, но и на Соединенные Штаты?

— Естественно.

— Но это же невозможно! Это противоречит конституции! Это нарушает гражданские права!

— Когда человека убивают, его гражданские права тоже нарушаются, — продолжал гнуть свое Маннинг.

— С этим у вас ничего не получится! Любой федеральный суд в нашей стране через пять минут с наслаждением притянет вас к ответу!

— Мне кажется, — медленно начал Маннинг, — что Энди Джефферсон создал нам неплохой прецедент на сей счет, когда посоветовал Джону Маршаллу отправиться подальше и развлечься запуском воздушных змеев. — Он не торопясь обвел глазами лица сидевших за столом, лица, выражение которых варьировалось от нерешительности до явной враждебности. — Проблема необычайно остра, джентльмены, и, пожалуй, нам лучше обсудить ее со всей откровенностью. Перед нами выбор — стать ли нам мертвецами, внешне сохранив порядок, конституционность и соблюдение буквы закона или же сделать то, что должно быть сделано, и остаться в живых, а уж после постараться привести все в соответствие с законами.

Маннинг замолк и спокойно ожидал, что же будет дальше.

Перчатку поднял министр труда.

— Не думаю, что полковник хоть в чем-то исходит из реального положения вещей. Мне кажется, что я тоже вижу эту проблему, и, должен признаться, она представляется мне в высшей степени серьезной. «Пыль» ни под каким видом не должна больше применяться. Если б я узнал о ее существовании хоть немножко раньше, она никогда бы не была использована в Берлине. И я согласен, что какая-то форма международного контроля должна быть обязательно разработана. Однако я полностью расхожусь с полковником в вопросе о методах. То, что он предлагает, есть военная диктатура, силой навязанная всему миру. Признайтесь, полковник! Разве не это вы предлагаете?

Маннинг не дрогнул.

— Именно это я и предлагаю.

— Ну, спасибо! Вот теперь все стало ясным! Я, например, не считаю демократические порядки и конституционные процедуры столь маловажными, что способен отбросить их прочь в любой момент, который сочту для этого подходящим. Для меня демократия есть нечто большее, нежели вещь, которую можно выбросить за ненадобностью; для меня это вопрос веры. Либо она спасет меня, либо я вместе с ней пойду на дно.

— И что же вы предлагаете? — спросил президент.

— Чтобы мы рассматривали данную ситуацию как предпосылку создания мирового демократического сообщества! Давайте используем наше нынешнее доминирующее положение и бросим клич всем народам Земли, чтоб они прислали своих представителей на конференцию по выработке Всемирной конституции.

— Лига наций, — услышал я чье-то бормотание.

— Нет, — откликнулся министр на эту реплику, — нет, вовсе не Лига наций. Прежняя Лига была беспомощной, ибо не имела ни опыта, ни сил. Она не обладала механизмом, который позволил бы ей проводить свои решения в жизнь; это был дискуссионный клуб, дешевка. Тут все будет иначе, ведь мы передадим «пыль» в руки нового сообщества.

На несколько минут воцарилось безмолвие. Просто можно было видеть, как они прокручивают эту мысль в своих умах, то сомневаясь, то в чем-то одобряя, заинтригованные, но еще не убежденные.

— Я хотел бы ответить на это, — нарушил молчание Маннинг.

— Валяйте, — разрешил президент.

— Обязательно. Я собираюсь изложить все самым доходчивым языком и надеюсь, министр труда окажет мне честь и поверит, что мной руководит только искренняя и глубокая заинтересованность в деле, а не желание одержать победу в эффектном словесном турнире.

Я считаю, что всемирная демократия была бы расчудесной штукой, и прошу вас верить мне, когда я говорю, что с радостью отдал бы свою жизнь ради достижения такой цели. А еще я думаю, как было бы прекрасно, если б лев улегся подремать рядом с ягненком. Только я почти уверен, что единственным восставшим ото сна был бы лев. Если мы хотим попытаться создать мировой демократический порядок, то, боюсь, в этом случае нам уготована роль ягненка.

Существует множество прекрасных и добрых людей, которые сейчас по своим взглядам являются интернационалистами. Из каждых десяти таких — девять слегка чокнутые, а десятый — просто олух. Если мы создадим мировую демократию, то на какой избирательный корпус она будет опираться? Давайте проанализируем факты: четыреста миллионов китайцев, у которых такое же представление о процедуре выборов и о гражданской ответственности, как у блохи; триста миллионов индийцев, обладающих в данной области ничуть не большим образовательным уровнем; один Бог знает, сколько миллионов в Евразийском Союзе, верящих опять же Бог знает во что; весь африканский континент, который вряд ли можно назвать даже полуцивилизованным; восемьдесят миллионов японцев, твердо убежденных в своем божественном праве на руководство миром; наши испано-американские друзья, которые то ли будут с нами, то ли ополчатся против нас, но которые относятся к Биллю о правах совершенно иначе, чем мы; четверть миллиарда человек, принадлежащих к дюжине европейских наций, сердца которых наполняет черная ненависть и жажда мести.

Нет, ничего хорошего не выйдет. Нелепо даже говорить о мировой демократии в течение многих и многих лет, ожидающих нас впереди. Если вы откроете тайну радиоактивной «пыли» такой компании, вы вручите миру оружие для самоубийства.

Ларнер ответил ему с ходу:

— Я мог бы опровергнуть многое из сказанного вами, но не стану этого делать. Если говорить прямо, то я вижу, в чем тут дело. Ваша беда, полковник, в том, что вы профессиональный военный и не верите в народ. Солдаты могут приносить пользу в определенных ситуациях, но все равно — худшие из них — тупые солдафоны, а лучшие — почему-то нередко мнят себя прирожденными воспитателями…

Все прочее было выдержано примерно в том же духе.

Маннинг спокойно ждал, когда придет его черед отвечать.