Путешествие в страну смерти - Хэмбли Барбара - Страница 58

Надо еще что-то сказать… Они стояли и смотрели друг на друга. Наконец Исидро сел на стул, на котором только что сидела она, и скрестил руки на груди. Лидия сняла с плеч его плащ и, отдав Исидро, двинулась вверх по лестнице.

Действительно, Маргарет спала. Перед тем как забыться, она только расшнуровала корсет и вынула заколки, словно сон застиг ее внезапно. Лицо ее в свете ночника казалось очень несчастным. Руки у Лидии дрожали. Раздевшись, она сочла свет слишком ярким и хотела убавить фитиль. Подошла к ночнику и увидела полдюжины бумажных листков, лежащих вразброс вокруг корзинки с рукоделием.

Такое впечатление, что мисс Поттон читала их перед тем, как заснуть, а потом они выскользнули у нее из-под подушки. Лидия собрала листы. Чернила были современные, а вот почерк – явно елизаветинских времен.

Это были сонеты.

О мраке. О зеркалах. О бесконечных дорогах в ночи. Один из них Маргарет разорвала на четыре клочка. Лидия сложила их воедино.

И все поняла.

Листы были скомканы. Должно быть, Маргарет хранила их на самом дне своей корзинки. Бог весть, где и как она стащила их у Исидро.

Лидия разложила бумаги на полу так, как они лежали раньше, и увернула фитиль.

19

Странный клад для вампира…

И тем не менее. Серебряные ключи от автоматического английского замка. Целиком из серебра. Подковырнув красный изразец, Эшер долго смотрел, как они мерцают в открывшемся тайнике.

Местная работа. Скорее всего посеребренная бронза – иначе они просто погнутся в замке. Эшер взял ключи и взвесил на ладони. Даже в перчатках ни одному вампиру их долго не удержать. Разве что Мастеру Константинополя, который настолько стар, что может безнаказанно прикасаться к осиновому древку своей алебарды и носить на шее серебряное лезвие в толстых ножнах.

Сердце Эшера неистово колотилось, когда он опускал ключи в свой жилетный карман. Положил на место изразец, закрыв тайник, придвинул черно-белый стол. Пламя свечи колыхнулось, порхнули тени, и Эшеру вновь померещилось, что в дверном проеме стоит и безмолвно наблюдает за ним Олюмсиз-бей.

Но он знал, что такого произойти просто не может. У Олюмсиз-бея этой ночью была назначена встреча с одним из его деловых партнеров; вампир сам отвел Эшера наверх и запер на ключ.

– Я приношу извинения, – сказал Бей, – за моего Зардалу. Коварен и дерзок, как и все дворцовые евнухи. Он нуждался в хорошей встряске, чтобы вспомнить свою любовь ко мне. – Янтарные глаза сузились, впились в лицо Эшера. В обманчивом свете лампы Мастер Константинополя, казалось, был целиком выточен из янтаря. Серьга в ухе пылала, как третий глаз. – Уверен, ты и сам понял, что он лжец, – продолжал Олюмсиз-бей. – Он откровенничает лишь в тех случаях, когда надеется на добычу.

– Он поведал мне немало странного об этом доме. – Эшер скрестил руки и взглянул в оранжевые глаза, изгнав из памяти образ отмычки, лежащей под ковром. – Дважды объяснил, как выбраться наружу. – Эшер солгал, желая услышать, что скажет на это Мастер.

Брови Олюмсиз-бея вздернулись, став похожими на диакритические значки, а рот покривился в усмешке.

– Я смотрю, ты не воспользовался его советами. Обмануть Саида нетрудно.

– Оба раза Зардалу описывал дорогу по-разному, – сказал Эшер. – И я слышал, как они толковали об играх с дичью, за которой они гоняются в темноте по дому. Кроме того, я слышал крики бедного юноши и визг девчонки.

Еще один диакритический значок возник в уголке бесцветных губ вампира, и Эшер подумал, что неспроста птенцы приводят добычу своему Мастеру. Должен быть в этом какой-то резон.

Зардалу был прав.

Что-то держит Бея в Доме Олеандров.

«Эрнчестер? – размышлял Джеймс, осторожно прокрадываясь вдоль стены римского дворика и стараясь не наступать на растущую меж плит высокую траву – Бессмыслица! Почему он послал за Эрнчестером именно сейчас, а не год назад, не сто лет назад?.. Почему не в июле, когда рухнула власть султана? Если Бей вызвал Эрнчестера на помощь против других вампиров, о которых проговорился Зардалу, зачем тогда держать графа в этой усыпальнице, где он должен испытывать такие муки?»

Месть?

Эшер содрогнулся, пробираясь на ощупь среди колонн старого крыльца. Да, Бей мог ждать подходящего случая очень долго.

И все равно! Вызвать графа из Лондона, где тот, по сути, угасал, и заманить в город, в котором он провел восемнадцать месяцев, еще будучи живым человеком? Спустя двести пятьдесят лет?

И при чем тут этот «другой вампир»?

Что за машину затеялся строить Олюмсиз-бей? Для чего ему понадобился лед, тающий за серебряной решеткой усыпальницы?

Внезапно Эшеру пришло в голову, что Бей, возможно, хочет отомстить Антее, а вовсе не Эрнчестеру.

– Его нет в поезде, – сказала Антея, входя в купе, в то время как за окном плыли во мраке плоские равнины Венгрии. Шла первая ночь их путешествия из Вены в Константинополь. Изможденный, полубольной, Эшер прихлебывал принесенный проводником кофе, и малейшее содрогание вагона отзывалось в голове тупой болью. Антея в наброшенной на плечи шали с черными кистями, откинув вуаль, смотрела в черное оконное стекло. Во всем Восточном экспрессе освещено было одно лишь их купе. Эшер взглянул на Антею – и та показалась ему неописуемо прекрасной.

– Это хорошо. – Он отложил книгу, которую пытался читать (ужасную историю любви из римской жизни времен Нерона), и постарался, чтобы голос его звучал равнодушно. – Значит, у нас есть шанс прибыть в Константинополь раньше. «Мертвый путешествует быстро», – сказал Гете, но вряд ли быстрее Восточного экспресса. Даже если Чарльз покинул Вену другим поездом, у нас в запасе день. Вы сможете узнать, когда он появится в городе?

– Я… не знаю. – Антея – прекрасный призрак в платье из лилового шелка – теребила жемчужную пуговку своей перчатки. И Эшеру невольно вспомнилась та юная вампирша, соткавшаяся из лунного света возле больничной стены. Он желал ее тогда, он хотел ее. Нечто подобное происходило и сейчас.

– Я не знаю, что затевает этот Олюмсиз-бей, – спустя мгновение продолжала Антея. – Я посмотрела расписание. Перед главным вокзалом поезд останавливается на нескольких мелких станциях, и этот… Бей, Мастер… возможно, собирается встретить Чарльза на одной из них. Я нс знаю, насколько мне опасно появляться на главном вокзале. Может быть, Чарльз вообще въедет в город не на поезде. Он никогда не любил ни поездов, ни лондонских подземок. Да и сам город, его звуки, запахи… все будет иным, незнакомым. – Антея помолчала, пальцы ее оглаживали пурпурный плюш шторы, она по-прежнему смотрела в темное окно. Смотрела в ночь глазами ночи. – Даже Париж сильно отличается от Лондона, – наконец сказала она, словно говоря сама с собой. – В Лондоне я чувствую на расстоянии нескольких миль, что полисмен сегодня обходит район по новому маршруту. Я чувствовала Чарльза, где бы он ни находился… Вена и вовсе другая: хаос, игра без правил. Константинополь… – Антея покачала головой, но Эшер ощутил некую едва уловимую дрожь в ее голосе. То ли от страха, то ли от радости. – Странно… – Она произнесла это так тихо, что Эшер еле расслышал. – Я ведь должна бояться. Вне Лондона я – как улитка без раковины, кролик без норы. И все же я ощущаю восторг. Мост Александра в Париже – весь в огнях; музыка и запахи Вены… Я там была как пьяная, хотя знала, что могу погибнуть в любую секунду. Все было такое новое, такое удивительное. Не знаю, испытывали вы что-нибудь подобное?