Ржевский 7 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 47

— Ноль-первый в этот суд не явится!

— Это уже неважно, — констатировал патриарх хмуро, опуская взгляд. — Это уже абсолютно неважно: камень с горы брошен.

— Я тебя сейчас не понял, дядя.

— Ты ещё молод, поэтому не понял. Происходит смена эпох: вызов Августейшего в суд — звонок в антракте. После него на сцене будут другие декорации, а Виктор правильно говорит, нам в них нечем участвовать. Пока что нечем, — поправился дед, — потому что актуален вопрос нового преемника среди нас. Приоритет номер один после последних похорон, его нет в наличии…

—…поскольку старого мы угробили, — сухо подытожил сын. — А с Ржевским я как-нибудь сам выберу время и поговорю.

— Как⁈ — кузен, похоже, не поспевал мыслью за собеседниками. — И о чём⁈

— Да хоть и на Встрече Наследников в Столице, — пожал плечами сорокалетний. — Судя по покупке недвижимости, он там точно объявится. О чём будет разговор: честно скажу ему, что мы выходим из игры и в этом поколении цесаревичей к ним не лезем. Банально незачем — нам нужно сохранить фамилию.

Все снова посмотрели в окно. Китайские рабочие внизу и в отдалении по-прежнему напоминали муравьёв.

Каждый раз, когда в глазах Мадины и Далии появляются блестящие чёртики (не знаю, как сказать словами), это значит, что шарящие в ментале южанки что-то интересное видят в окружающих — и ждут развития событий.

Чтобы потом втихаря поржать (это уже не раз проверенная практика). Или не втихаря — последнее время даже Мадина особо не заморачивается приличиями, молчу про Далию.

Такое впечатление, что не только Наджиб на меня влияет (плохо), а и я на неё (хорошо): «искренность в проявлении чувств суть достоинство самурая», как говорит Шу.

А раньше Мадина чаще скрывала, что думает или чувствует. Впрочем, жёны-близнецы настаивают, что иногда лучше промолчать, чем соблюдать эту самую искренность вкупе с откровенностью.

Так, почему у них могут блестеть глаза? Думай, голова, думай.

Шу из списка потенциальных приколов выпадает: она вон, ровно смотрит на ведущиеся работы, вид имеет умиротворённый, в маго-редакторе сверяет какие-то цифры, полученные от Накасонэ и Чонг и вообще чихать на всё хотела.

Кузины Шу тоже отпадают примерно по тем же причинам, плюс география: они сейчас в Столице, заняты подготовкой пентхауза. Говорят, продемонстрируют нам по прибытии преимущества японской школы дизайна и интерьера.

Глава 18

(разбил 2 сегодн.главы на 3)

Посмотрим на обещанный уют, чё — в финансах сейчас никому из дам не отказываю.

Здесь только вздохнуть и пальцы скрестить, чтобы положительная общая волна ничем не сменилась. Тьфу три раза.

Левашова, теоретически, попадает в разряд потенциальных мишеней иронии двойняшек — если учесть, что ржут они только когда кто-то орёт и возмущается (ну или вот-вот готов начать орать и возмущаться). Но Светлана, во-первых, тоже в Столице, а во-вторых я ей так и сказал: на это с ней пойти не могу.

Что угодно, только не интим с мешком костей, последнее без меня (Левашову, стало быть, тоже исключаем).

Попытался сгладить, конечно, и слова на деликатные заменить, но не уверен, что получилось: говорили через амулет, лица её не наблюдал, голос у неё был похоронный.

Довольный собственной проницательностью, прихожу к выводу: Мадина и Далия чего-то ждут от Натальи и Виктории! Потому что Чонг замужем и даже подарки просила ей не слать (чтоб не спалиться), а Ариса говорит, что в моей семье её больше устраивает роль приходящей домработницы.

Без обязательств, иначе говоря.

— Дим, когда у тебя такое вот выражение, мне боязно, — весёлая физиономия берущей меня под руку аль-Футаим не вяжется с озвученным текстом. — Что ты задумал?

— Наоборот, пытаюсь вычислить, что вы задумали! — открещиваюсь от беспочвенных подозрений и осторожно кошусь в её сторону.

— Пха-ха-ха, я тебе говорила! — обращается принцесса к Мадине, а по заду хлопает почему-то меня.

Впрочем, я не в претензии. Всегда бы так жить, грех жаловаться.

— Он заметил! — продолжает венценосная супруга. — Дим, поясняю наши переглядывания: твои соотечественницы сомневаются, что ты на них этот пентхаус запишешь. А нам интересно, что дальше будет.

— Да ну тебя! — Наджиб только что не подпрыгивает от возмущения, со злостью толкая двойняшку в плечо кулаком. — Ну нафига ты ему всё сдала? Всё испортила! Вот же корова!

— Пха-ха-ха-ха-ха, муж наш, а представь, — Далия, кажется, ничего в этой жизни близко к сердцу не принимает. — Она всю жизнь такая, а я с ней живу.

Хорошее качество — перманентный позитив принцессы, если подумать. И психика всегда в ресурсе, и другие тебя ценят как безгранично жизнерадостного и оттого конструктивного.

Хоть пример с жены бери.

— Какая это — такая? — сварливо уточняет менталистка, прихватывая меня под вторую руку.

— Занудная и вредная! Дим, когда она видит напряжённую ситуацию, то всегда ждёт скандала, — улыбается во все тридцать два аль-Футаим, поясняя мне вопрос, который задал не я. — А если тем скандалом и оканчивается, то наша Госпожа Проницательность потом про себя ехидничает и веселится.

— Эх, хорошо-то как! — вырывается у меня немного не в тему и, пожалуй, машинально.

Четыре спутницы резко останавливаются, затем впиваются в меня подозрительными взглядами:

— Как⁈… — спрашивает сестру Наталья, лицо которой вытягивается прям на глазах.

Ничего не понимаю. Что происходит?

— Не знаю, — не менее ошарашеной выглядит и Виктория. — У них спрашивай, у меня на такое объяснений нет! — блондинка почему-то указывает на близнецов. — Это они умные и в чужих мозгах офигеть какие прошаренные.

При этом обе Барсуковы пристально таращатся то на мои колени, то чуть повыше.

Снова странно, дырок вроде нет — одежда новая.

— Что ты сейчас сказал? — Наджиб сводит брови вместе и становится отстранённой.

Обычно она в этот транс впадает, если собирается что-то лихорадочно просчитать на ментальном бусте.

И лишь Далия, едва мазнув по мне взглядом, не меняется, продолжая излучать позитив:

— Пха-ха-ха, вот это спектакль!

Не поспоришь, хотя и загадочно. Понять бы ещё, на какую тему представление.

— Что ты сказал⁈ — повторно требует менталистка.

— «Эх, хорошо-то как», — повторяю покладисто на всякий случай.

Параллельно продолжаю настораживаться: что происходит?

— А что именно хорошо? — боевые магессы, шедшие чуть впереди, быстрым шагом возвращаются и подступают ко мне с разных сторон, образовывая вместе с Мадиной окружность.

Текущие взгляды трёх жён из четырёх (Далию можно не считать, она нормальная) заставили бы усомниться в их психическом здоровье, не будь одна из них здешней версией психиатра.

— Присоединяюсь к вопросу: что именно хорошо? — тьху, сглазил.

Наджиб беспричинно напрягается вслед за стихийницами.

Мне становится не по себе, но вида стараюсь не подавать: когда окружён таким количеством прекрасных дам, бравым следует оставаться в любой ситуации. Аксиома предка.

— Солнце светит, — указываю им за спину, на всякий случай аккуратно отступая влево и назад, пока их головы смотрят в другую сторону.

Мало ли. Пусть будет пространство для манёвра.

— Дождя нет, — продолжаю, когда жёны поворачиваются обратно. — Птички поют. Вы все рядом.

Не сошли же трое одновременно с ума? Пожалуй, такого не может быть.

И Далия б отреагировала! Она в психиатрии тоже шарит, успокаиваю себя мысленно, хватаясь за виртуальную соломинку.

На душе тем временем скребут кошки: выглядят женщины, сказать помягче, нетривиально. Без видимых на то причин.

— Ещё что хорошего? — требует Виктория с таким видом, словно она — сотрудник военной контрразведки, а я — попавший ей в руки перебежчик с другой стороны.

— Тебе с карандашом и бумагой по пунктам посчитать? — огрызаюсь вопросом на вопрос. — Так готовься записывать.