Вита. Книга 1 (СИ) - Черпинская Надежда - Страница 67

Он снова отвернулся в окно, продолжил, вспоминая подробности:

– Но потом я привык понемногу. Научился держать себя в руках, не показывать так явно свои особенности. Учился понемногу ими пользоваться, развивал, и понимал, что даже проклятие может стать благословением, если использовать то, что тебе дано, во благо людям.

Он нервно усмехнулся.

– Главное, людям, во благо которых ты всё это делаешь, свои способности не демонстрировать. Это, Ева, правило на все времена. Никогда не жди благодарности, жди только расплаты! Впрочем, всё справедливо… Я заслужил это. Тысячу лет плачу, а конца-краю искуплению так и не видно. Снять проклятие может только тот, кто его наложил. И, потому, я буду проклят вечно.

– Ты помнишь, кто это сделал? – удивилась Ева. – Ты ведь сказал, что всё забыл. Даже имя своё настоящее.

– Да, забыл всё, – кивнул Эрих. – Одну только ночь и помню. Ту проклятую ночь Самайна. Так она и сказала: что это я буду помнить всю свою жизнь. Помнить, за что расплачиваюсь.

– Она?

– Она, – кивнул Эрих, покосившись на Еву. – Ведьма, которая меня прокляла.

Светлый взгляд его потерялся где-то во временах и пространствах.

– Девочка, которую я… убил.

***

Прошлое

Время Самайна.

Заперты засовы. Все по домам. Священный новый огонь уже зажжён. Он оберегает очаги. И люди жмутся к нему в поисках защиты и благословения.

Новые святоши запугивают прихожан тем, что нынче по улицам бродят лишь нечистые. Старики же говорят, что мёртвые предки сегодня приходят в мир живых.

В любом случае, сегодня живым лучше спрятаться за стенами, у огня, неважно, из страха или из уважения.

Время Самайна. Тёмное время. Время зимы и смерти. Мир духов и мир людей соприкоснулись. Кто-то чтит эти дни, кто-то просто боится, но все чувствуют, мир становится иным. И лучше затаиться на время, переждать, пока минует опасность.

Те, кто верит в нового бога, возносят молитвы Иисусу и непорочной Мэри. Те, кто чтит старых богов и сидов, выставляют плошки с молоком и кровью, в надежде задобрить жестоких духов.

А те, кому нет дела до небожителей, кто верит лишь в себя, сегодня собрались под крышей его дома. Их молитва – кубки с пивом и медовой брагой. Их подношения – лишь для собственного брюха. Запахи жареного мяса и хмеля. Весёлый пьяный гогот.

– Пей! Пей! Пей! Пей! Пей!

Дружки устроили состязания, кто быстрее выпьет по пять пинт пива. Будто неясно, что победителем, как обычно, выйдет жирдяй Брайн. Он всегда побеждает! Пузо, как бочонок эля – в него и дюжина пинт войдёт.

Но всем остальным не важна победа. Нужно веселье. И возможность показать себя, похвастать.

Оголтелые крики наполняют просторную комнату. Подзуживая игроков, остальные грохочут кулаками по столу. Пиво, проливаясь мимо рта, течёт по подбородку за ворот. Хохот гремит в ночи так, что всем духам мёртвых давно пора разбежаться подальше от этого дома.

– Скука… – презрительно сплевывает он на пол, схлестнув кубки с парочкой приятелей, не участвующих в пивной «заварушке» – им больше по душе брага.

– Надо было девок звать, было бы веселее! – скалится рыжий Иен.

– Девки нынче стали не в меру добродетельны, – фыркает третий их приятель. – Старуха Мередит пугает всех «гееной огненной» за нарушение целомудрия. Так толку звать их сюда, если всё равно не дадут?

– Хоть потискать, – хохочет он, разливая по новой. – Или за это тоже в аду гореть? А может, какая смелая найдётся – не испугается вечных мук ради земной радости?

– Девки глупы и пугливы, – пьяно мотает рыжей головой Иен. – Все по домам засели. На улицу одни ведьмы выйти не побоятся.

– Так выходит самые смелые девки – ведьмы? Вот к кому надо наведаться!

Он хлопает друга по плечу и снова смеётся. Комната кружится в пьяном угаре, но кубки наполняются снова.

– И то верно, – поддерживает Иен. – Им всё равно гореть в аду, так хоть на земле своего не упустят.

За стол подсаживается ещё несколько человек. Толстяк Брайн, снова одержавший победу, тотчас встревает в разговор.

– Говорят, что в эту ночь к каждой ведьме наведывается сам Дьявол, и учиняют они такой разврат, что страшно сказать!

– Разврат мы и сами учинить не против, да?

На его пьяный призыв откликается сразу несколько глоток.

– Как же бедняга Дьявол за одну ночь поспевает ко всем ведьмам сразу? – позади кто-то ржёт как конь.

– Видать, он тот ещё жеребец! – отзывается пьяный Иен.

– Да и мы не хуже! – он снова гнёт своё. – Может, ведьмам просто невдомёк, как умеет отлюбить настоящий мужик, а не чёрт рогатый?

– А ты поди да покажи! – предлагает, облизывая губы, Брайн. – Что, братцы, поможем Дьяволу в его тяжёлой работёнке? Трахнем ведьму! Или ты побоишься?

– А пошли! – он вскакивает на лавку, шатаясь, но всё-таки не падает, сверху оглядывает всю пьяную компанию. – Эй, слышали – Брайн нас на слабо берёт! Думаешь, побоимся пойти к ведьме? Думаешь, её рогатого любовника побоимся? Я никого не боюсь и ничего! Ну, кто со мной? Кто ведьму не боится?

Дружный рёв поддерживает затею.

– Слыхал, Брайн! Ведьму трахать – это тебе не пиво по пять пинт лакать!

– Где ты её возьмёшь-то? Настоящую ведьму? – остудил пыл рыжий.

– На улице поймаем, – не собирается униматься он. – Сами сказали, нынче только ведьмы по улице ходят. Значит, какую первую поймаем, та и ведьма.

– Этак до утра можно ловить, – покачал головой сын мельника. – Пошли сразу к Калли, которая живёт в лесу!

– Так она же знахарка, – возразил кто-то. – Травами лечит… В прошлом году она меня выходила, когда я зимой под лёд провалился и с простудой слёг.

– Знахарка или ведьма – какая разница? – фыркает он. – Одна в лесу живёт, без мужа, со зверьём дружбу водит. Наверняка, к ней Дьявол захаживает… С кем ей ещё в лесу-то кувыркаться? Ну, ничего, сегодня мы ей скучать не дадим! Верно?

Голоса сливаются в один яростный рёв. Никто не возражает. Даже тот, спасённый Калли.

А ведь будь среди них хоть один с головой на плечах, или совестью в сердце, хоть один, осмелившийся возразить пьяной толпе, и всё могло бы пойти по-другому…

– Наливай ещё! – командует он.

А потом ещё, ещё и ещё…

Пока последний разум не тонет в безудержном хмеле, и остаётся в памяти лишь одно желание – ведьма!

***

Она услышала их раньше, чем успели ворваться в хижину. Выскочила на крыльцо, метнулась к лесу. Но куда там…

Окружили, как стая легавых псов дикую козочку, загнали в угол, вцепились, не вырваться, затащили обратно в дом.

– Ну, что красотка, Дьявол тебя уже сегодня ублажал? Или нас ждала?

Она даже не умоляла и не кричала. Может, понимала, что это бесполезно, только раззадорит ещё больше. Или от страха потеряла голос.

В доме, чистом, уютном и прибранном, пахнущем травами, стразу стало шумно, тесно и грязно.

– Давай её сюда! – он хлопнул по столу, словно требовал выпивки или жратвы. – Я первый буду!

Худенькое, маленькое тело шлепнулось громко на стол. Множество рук вцепилось, удерживая, не давая вырваться или хотя бы ответить обидчикам.

Голос, наконец, вернулся к ней, вместе с потоком слёз.

– Нет! Не надо! Пустите!

Он рывком разодрал простое светлое платье. Какой-то проблеск в сознании на миг остановил. Ведь совсем молоденькая, жалкая, смотреть не на что – грудь как у мальчишки, руки-ноги как палочки, бледная, худущая, слабая… Зарёванная.

Шепчет снова в отчаянии:

– Не надо! Пожалуйста! Не надо!

Но её стоны заглушают дикие вопли пьяных друзей.

– Давай! Покажи этой дьявольской шлюхе! Давай!

Поздно отступать…

Он сдёргивает штаны, разводит рывком её колени, которые она стискивает, как может. Но их слишком много, чтобы она могла победить.

Он вонзается в неё безжалостно, она кричит, но теперь уже тем более отступать поздно – опалённое похотью тело требует закончить это грязное дело. Пальцы, мнущие её бедра, в крови. Но даже это не останавливает.