Сквозь круг стальных небес (СИ) - Имланд Кай - Страница 33

Подумать только, всего год назад его бы стошнило от такой пищи! А теперь ничего, хотя жестко и невкусно, уплетает за обе щеки. И в этих дебрях он научился разбираться, и привык ходить в лохмотьях, а спать — почти на голой земле. Впрочем, неженкой он и не был: дрых себе на неудобном топчане, хотя на нем поверх железной сетки лежал лишь старый матрац, тощий и вонявший плесенью. Мыться тоже не любил, но уж конечно от него не разило как теперь — будто от заправского бродяги. В лесу бы он точно сдох от голода… если раньше, отдалившись всего на несколько шагов от опушки, не сломал бы себе ногу. Что еще? Оружие видел только в кино, а теперь научился швырять нож, пусть и часто мимо, и потратил целый рожок, тренируясь в стрельбе.

Да, испытания и время меняют людей. Особенно, когда вся гадость сваливается тебе на плечи столь неожиданно. Тут или выживешь, научившись есть чего попало — хотя бы и крыс — или уже твой скелетик обглодают те же зверюшки. Лайонхарт прикрыл глаза, вспоминая.

Тем памятным днем он очнулся на поляне среди корявых сосен. Где он очутился? Вдали между деревьев просматривались какие-то руины, а за спиной дыбились скалы. Вернее, так только казалось. Когда аспирант подошел поближе, он понял, что за них он принял нагромождение искусственных объектов. Железнодорожных вагонов, легковых машин, автобусов, обломков зданий и разного хлама: кусков железа, камня, пластика. Все это было пересыпано землей, по которой уже неуверенно карабкались растения. Складывалось ощущение, будто гигантский ребенок хотел вылепить фигурку, но после ряда неудач разозлился и скатал в ком и пластилин, и все, что валялось вокруг.

И нигде поблизости — ничего похожего на безумной архитектуры здание с табличкой «Орбитрон-7». Не видно было и следов того монстра в нелепых доспехах, а также — профессора Химмелькнакера. Может, Ричарду все приснилось, и они с Куртом все еще карабкались на горную вершину?

Лайонхарт прошелся туда-сюда, ощупал все свое тело, будто не веря в его материальность. Пальцы ощутили воткнутую в слот на затылке карту памяти, а, пройдясь по груди, испачкались в чем-то липком. Кровь! Ярко-красная, она уже застывала, трескаясь по краям пятна и собравшись в студенистые комки ближе к его центру. Разум еще отказывался это принять, выдумывая тысячу объяснений: это какой-нибудь сок, грязь, но что толку? Выросший в семье мясника, аспирант не спутал бы эту жижу ни с чем другим. А раз чувствовал он себя неплохо, то значит — принадлежать кровь могла только профессору!

Спину Ричарда ободрали когти страха, ноги мигом лишились сил, и он рухнул на колени. Лайонхарта вырвало, да так сильно, будто с остатками еды он пытался выкинуть из себя отвращение, гнев, страх, отчаяние — всю бурю эмоций, разрывавших его изнутри. Дик будто хотел утопить, растворить этот безумный мир, где он теперь был предоставлен самому себе. Но время шло, солнце катилось к закату и ничего не менялось. Только на ветки деревьев, громко хлопая крыльями, стали опускаться какие-то крупные птицы. Они толкались, вытягивали свои длинные шеи, кричали, словно обсуждая, стоит ли на сон грядущий перекусить этим жалким двуногим?

Но Лайонхарту было не до них. Лишь когда с его губ упали последние капли, мучительные судороги, крутившие в узлы его внутренности, утихли. Хватаясь за липкие от смолы сучья, он встал и неуклюже, точно пьяный, заковылял прочь. Неумолимо надвигалась темнота, опутывая душу густой паутиной страха. Дик вздрагивал от каждого шороха, озирался, а когда со склона неподалеку простучали камни, воображение живо нарисовало на черной доске ночи очертания рогатого монстра. Его когти алчно потянулись к тщедушной фигурке аспиранта. Это было чересчур! И тогда Лайонхарт бросился наутек, оглашая чащобу истошным воплем. Несколько раз он налетал на стволы, порвал штаны о колючие ветки и чуть не выбил себе острым сучком глаз, но не посмел остановиться, пока с размаху не грохнулся в небольшой бочажок. Холодная вода, окатив его с головой, залила бушевавший в душе пожар паники. Силы оставили Ричарда: он так и уснул, лежа в грязи среди жестких пучков рогоза.

Сильный холод и резь в животе заставили его проснуться на рассвете. Кое-как выбравшись из ямы, Ричард залез в рюкзак: хорошо, что ремни были туго затянуты, а перевязь автомата пропущена под ними, а то бы растерял все, носясь по лесу. Пожевав вяленого мяса и кореньев, аспирант немного успокоился, в голове наконец стали сплетаться хоть какие-то нити мыслей. И что теперь делать, куда идти? Привычный и понятный мир, похоже, был разрушен или до него не добраться. Искать здание «ускорителя» наверно не имело смысла. Хоть бы профессор был рядом: он всегда бы придумал что-нибудь! Но, увы, Химмелькнакер погиб, так что пришло время со всем разбираться самому.

Лайонхарт совсем было приуныл. Он сгорбился, уронил голову на руки, но вдруг его лицо посуровело.

«Ладно, черт с вами, — твердо сказал он себе. — Хотите меня сожрать — попробуйте. Но я не дамся! Учеба кончилась, настало время жить. И я выживу не смотря ни на что!»

Вот так он и выживал, блуждая по лесам, болотам, руинам, дикой мешанине из фрагментов множества ландшафтов. Этот дикий мир, переплетаясь всеми своими элементами, разрастался прямо на глазах и неудержимо устремлялся в бесконечные небеса. Именно так — ослепительно голубые и бесконечные — ведь в них лишь изредка проплывали бледные пятнышки облаков. Тучи клубились где-то далеко внизу, на дне встречавшихся то и дело ущелий или влажным покрывалом ползли по земле. А та ворочалась, как страдающий бессонницей человек, вздувалась пузырями, а когда и проваливалась в бездну. Заснул в ложбинке — проснулся на холме. С утра по левую руку струилось зелеными волнами море деревьев, а к закату его уже разрывали горы. Вернее, не совсем горы, а целое кружево из камня, ржавого металла, обломков каких-то сооружений.

Лайонхарт давно потерял ориентацию в пространстве, а просто брел, куда глаза глядят. Находил убежище, охотился в дебрях, а если жить в этом месте становилось неуютно, ковылял дальше. И не было этому миру ожившей земли ни конца, ни края. Чтобы совсем не потерять голову от всех этих чудес, Ричард старательно считал дни, кратко записывая события в ежедневнике — одной из тех вещиц, что нашлись в контрольном зале «Орбитрона-7». Теперь Дик искренне радовался, что подобрал эту бумажную книжку, которую еще недавно счел бы жутким анахронизмом.

Так он узнал, что миновало уже полгода с тех пор, как погиб Химмелькнакер. Может быть, Лайонхарт остался единственным человеком на Земле? Да и Земля ли это? А вдруг проклятый эксперимент на орбитальном ускорителе забросил его в какое-то другое, вечно меняющееся пространство?

Инцидент 8. 13 июня 2087 года. На пруду у водопада

— Тум, тум, тум, — донесшие откуда-то снизу глухие удары вырвали Ричарда из воспоминаний. Кроме того, бодрости придал пронизывающий ветер, который принялся гулять вдоль каньона.

Как бы не пытался аспирант отключиться от реальности, она упорно тащила его обратно в свои объятия. Яркие лучи солнца заскользили по лицу, а уши теперь сверлила уже целая какофония звуков: треск, мерный гул и пыхтение, стрекот, лязг. Все это напоминало шум стройки.

— Ну, чего там опять? — проворчал Лайонхарт, открывая глаза.

Его взгляд скользнул по белесым струям водопада и нырнул в укрытую густой тенью глубину ущелья, чтобы заструиться по его дну вместе с рекой. И вдруг он будто споткнулся. Дик быстро заморгал, и чуть было не обронил нож в пропасть. Он потрясенно уставился на существо, прицепившееся к отвесной стене каньона — оно напоминало гигантского скорпиона. Размеры этой твари воистину поражали: от кончика одного — а всего их было десять — из хвостов до усеянной полусферами глаз башки было не меньше мили! С момента пробуждения на тропическом острове Лайонхарт успел повидать немало самых невероятных созданий, но разве могла природа породить нечто столь громадное? Хотя… похоже, природа здесь была ни при чем. Почему? Панцирь скорпиона казался слишком гладким. Форма каждого сегмента тела выглядела исключительно правильной. На сочленениях поблескивали сталью шарниры и подшипники, отдельные членики связывали хромированные штанги и трубопроводы. Окончательно сомнения развеивала крупная надпись на боку — непонятное сочетание букв и цифр. Машина? Но кто и зачем мог создать подобную?